Рудименты

На чёртовой базе заплутал бы и сам чёрт. Даже встроенные в навигаторы карты не спасали. Шаг в сторону, поворот не там и… создавалось впечатление, что последний час они бегали кругами. Разведгруппа блуждала в лабиринте коридоров как стайка слепых котят. — До заброшенного хранилища рукой подать. Переводим дух и выбираемся из этого ада. К чёрту всё. Люси оглянулась на Акселя. Она не уставала восхищаться им и как человеком, и как командиром. Даже сейчас принятое им решение говорило о многом — желание сохранить людей демонстрировало его вдумчивость, умение верно оценивать риски и правильно распоряжаться ресурсами. Заброшенное хранилище встретило их тишиной и кучей манекенов. Люси, впервые за долгое время расслабившись, ходила между рядами пластиковых тел и разглядывала образцы униформы и простой одежды. Как давно было то время, когда люди могли уделять моде и внешнему виду достаточно времени?.. О том, что местом их основных укрытий был мирный Шанх, Люси предпочитала не вспоминать. У неё было и время, и возможность лежать на шёлковых простынях и разглядывать журналы мод. Шанх был центром нейтральной территории. Его не коснулся огонь. — По ходу когда-то это было театром, — раздался невдалеке хохот Стеллы. Половина хранилища и правда напоминала собой театр — в дальнем его конце была сцена. Заваленная манекенами, конечно, как и всё хранилище, но всё же хохотушка Стелла была права. С улыбкой оглянувшись на Акселя, о чём-то совещавшегося с Хлоей, Тимом, Люком и Спайком, Люси прошла к сцене. Небольшая прямоугольная площадка, заваленная по краям манекенами и прочим мусором. Центр её был относительно чистым; словно король, оглядывающий свои владения, там стояло старое кресло, а в нём сидел ещё один манекен. — Да где же этот чёртов свет?.. Зажглись лампы, залив ярким светом сцену. Когда же глаза группы наконец-то привыкли, Аксель что есть лёгких расписывал Спайку его родню до семнадцатого колена. Люси ближе подошла к ступенями, ведущим на сцену. Они, почему-то, на южный манер располагались по центру, а не сбоку. В свете стало очевидно, что манекен в кресле был женским. Неловко изогнутое, будто местами надломленное тело. Бронзового цвета покрытие, изображающее загорелую кожу, кое-где слезло — будто шрамы украсили тело. Единственное отличие от других манекенов было лишь в том, что одежда на этом была подобрана с определённым вкусом. С интересом Люси разглядывала шнурованные полусапожки на танкетке — какого было бы в таких гулять по центральным улицам Шанха?.. Короткие шорты смотрелись бы вульгарно, будь они сшиты по последней моде из пёстрой ткани, но сделанные неизвестной швеёй из той же ткани, что и военная униформа, они смотрелись строго и лаконично. Стильно. Если бы кто-нибудь попросил Люси оценить конкретно этот манекен, то первой и единственной оценкой было бы «стильно». Даже облезшая местами краска, напоминающая шрамы, будто бы придавала изображающему девушку манекену жизни. Казалось вот-вот и девушка встанет, подхватит сумочку и пойдёт по проспекту, а мужчины будут сворачивать ей вслед шеи. Небесно-голубой короткий топ украшала вышивка. Чтобы разглядеть её получше, Люси даже забралась на сцену. Единственной вещью, совершенно не сочетающейся с образом, был накинутый на плечи манекена китель. Уж чего-чего, а повальной моды на милитаризм Люси никогда не понимала. Возможно, будь манекен живой девушкой, он бы с ней согласился. Люси протянула руку к кителю и… полетела кубарем. Стелла вскинула пистолет, но тут же закричала от боли. На шум обернулась вся группа во главе с Акселем, но лишь для того, чтобы увидеть как Стелла прижимает руки к лицу и истошно кричит. — Какого, блядь, чёрта… — начал было Аксель. — Здравствуй, дорогой. Люси с ужасом наблюдала как манекен поднимался с кресла, разминая затёкшие суставы. Спайк сделал два выстрела, но девушка от них лишь отмахнулась и презрительно сморщив нос произнесла: — Фу, как некультурно! Разведгруппа замерла точно громом поражённая. Люси, лежащая позади кресла, тихонько застонала. Даже отсюда ей было видно как изменилось лицо Акселя, разглядывающего стоящую на сцене девушку. — Что же ты молчишь, дорогой? Не рад после стольких лет увидеть сестрицу?.. — Ты сестра самому дьяволу, Рамона, — голос Акселя звучал непривычно глухо. Названная Рамоной лишь рассмеялась. Чисто, звонко. Так, будто Аксель произнёс какую-то смешную шутку. Только вот от этого смеха мурашки бежали по спине. Со сцены Люси могла видеть как Стелла прекратила кричать и опустилась на пол, всё прижимая руки к лицу. — Кто это, Аксель? — Люк сделал несколько шагов в сторону, но, словно подкошенный, припал на правую ногу. — Немезис Рамона. Старшая и самая страшная из ангелов Немезиды. Жестокая психопатка, которую мне однажды не удалось добить… — желчно бросил Аксель. — Зато повезло выбить потаскухе Сильвера глаз. Рамона несколько раз хлопнула в ладоши, будто бы аплодируя. Всё тело Люси накрыла жуткая слабость, но она всё же сумела найти в себе силы и отползти в сторону от кресла. Туда, где на пол спускался старый театральный занавес. — Браво, Аксель, ты в своём репертуаре. — Отпусти их. По-настоящему страшно Люси стало в тот момент, когда Рамона обернулась к ней. Смерив шокированную девушку взглядом, Рамона вновь повернулась к Акселю. От внезапного приступа боли — нерв под коленом как будто завязался в узел — Люси коротко вскрикнула. — Почему я должна отпускать твою подстилку и прочий мусор, который ты называешь повстанцами, дорогой мой? Мурлыкающий голос пугал сильнее, чем крики. Узел под коленом продолжил затягиваться и, как бы сильно Люси не хотелось лежать беззвучно, она начала тихо всхлипывать. Боль зарождалась маленькой точкой и с каждым мгновением расцветала точно роза, раскрывающая лепесток за лепестком. Люк коротко вскрикнул, уткнулся в пол и затих. Вокруг него начало расплываться тёмно-красное пятно. Чтобы Люси смогла разглядеть его во всей красе, Рамона схватила её за стянутые в хвост волосы и подтащила к краю сцены. Отнявшая от лица руки Стелла смотрела на Люси кровавыми провалами на том месте, где раньше были лучащиеся смехом глаза. С ужасом Люси наблюдала за тем как по лицам Спайка и Тима побежали кровавые слёзы. Точно такие же алые дорожки тянулись и от ушей парней. Хлоя, — такой же новичок как и Люси, — держала пистолет и целилась в Рамону. — Брось, — без улыбки произнесла Рамона. — Брось его или наведи на виновника ваших несчастий, благо, что до Акселя Тоэма тебе всего три шага. Остатки мыслей цеплялись за Акселя. Почему он стоял столбом? Почему ничего не делал, а только слушал Рамону, изредка вступая в диалог? Почему? Почему? Почему? Это же Аксель, у него на любой случай должен быть план и выигрышная комбинация из карт. Он был для Люси настоящим героем и даже немного принцем, который должен был спасти её из рук жестокой Рамоны. — Ну, детка, давай побеседуем, — произнесла Рамона, отпихивая Люси на пол и с размаху опуская правый полусапожек на ладонь девушки. — Попробуешь мне хоть раз солгать — сломаю тебе шею. Поверь, разговаривать со свёрнутой набок башкой не очень-то удобно. Ясно?.. Тихо сглотнув, Люси кивнула. — Итак, первый вопрос. Как давно эта карикатура на приличного человека пудрит тебе мозги? Люси сперва не поняла о чём говорит Рамона, но вновь опустившийся на руку сапог помог собраться с мыслями. Стараясь не думать об издевательской улыбке Рамоны, Люси тихо произнесла: — Год. — Ну хуле тут скажешь?.. Наш дорогой говорил тебе когда-нибудь что за колечко красуется на твоей дрожащей ручке?.. Скосив взгляд на целую руку, где на безымянном пальце и правда красовалось кольцо из белого золота, Люси покачала головой. — Не слышу, дорогуша. — Нет, — ещё тише, чем прежде ответила Люси. Игнорируя корчащихся на полу людей, Рамона подняла глаза к потолку. Укутавшись в китель, девушка от души покрутила сапогом, вдавливая ладонь Люси в пол точно туша какую-нибудь сигарету. — Это кольцо принадлежало моей сестре. Этот выродок, — рука Рамоны дёрнулась в сторону Акселя, — запудрил малышке мозги; не удивлюсь, если теми же самыми словами, которыми обхаживал впоследствии и тебя. Люси вкрикнула от вспыхнувшей в ногах боли. На мгновение ей показалось, что кто-то развёл под ней костёр и жарит её ноги на открытом огне так, будто они были мясными сосисками. — Микки была сама не своя от счастья, примеряла розовое платье с бантом и розами, кружилась перед зеркалом и даже меня и Нику заставила перемерять десяток-другой этих тупых платьев… — Рамона смотрела куда-то в сторону, не замечая мук Люси и других людей. Аксель продолжал стоять, но Люси чудилось в его спокойствии что-то совершенно неестественное. Не может живой и здоровый человек так стоять. К тому же лицо Акселя в неровном свете ламп казалось слишком бледным. Будто вся кровь отлила от него. — Как бы сильно я терпеть не могла таких вонючих сукиных сынов как наш дорогой Аксель, я видела, что малышку Микки предсвадебные хлопоты делали счастливой. Мы все любили сестру и ради неё терпели и её не… благоверного… — Рамона рассмеялась и в смехе этом Люси почувствовалась горечь и перегоревшая злость. — А потом мы нашли Микаэллу в бассейне. — Заткнись! — В своём розовом свадебном платье она напоминала волшебную фею из сказки. Даже цветы в её волосах и те были прекрасны так, что любая богиня отдала бы все богатства своего храма лишь затем, чтобы хотя бы на минуту прикоснуться к тем чудесным розам. Рамона покачала головой, перевела взгляд на Акселя, махнула в его сторону рукой и тот опустился на колени. Лицо его горело от гнева и вернуло себе былые краски. В глазах Люси читала лишь злость. Неприкрытую, яркую, острую злость. — Моя младшая сестра плавала в бассейне, чья вода смешалась с её кровью и стала розовой — в тон свадебному платью, ставшему для Микаэллы саваном, — голос Рамоны звучал неожиданно буднично. На какой-то миг Люси подумала, что боль и горечь, звучавшие в нём раньше, могли ей просто почудиться. — Жестокий ублюдок перерезал счастливой невесте горло, потому что знал, что один её крик выбьет из него всю душу. Кроваво-красные ростки поднимались от тел лежащих людей. Люси наблюдала за ними с суеверным ужасом, который ни в какое сравнение не шёл с тем страхом, что она испытывала раньше. Только теперь она в полной мере осмыслила слова Акселя, назвавшего Рамону «ангелом Немезиды». По преданиям богиня достала из своей груди сердце, разрезала на четыре части и, обернув каждый кусочек смесью из цветочных лепестков, погрузила в воду. В ночи, когда землю терзал когтями шторм, родилась первая дочь богини — первый ангел. На рассвете, укутавшим города и деревни туманом беспамятства, родилась вторая дочь и ангел. Третья появилась на свет под испепеляющими лучами полуденного солнца. К закату мир увидела и четвёртая дочь — последний ангел. Ростки поднимались всё выше, выпуская листья. Вскоре показались бутоны и, наконец, раскрыв к свету ламп, точно солнцу, лепестки, возникли кровавые цветы. В лучистых лепестках, пусть и не сразу, но Люси узнала астры. Цветы мёртвых. Земные звёзды, символизировавшие одновременно и память об усопших, и звёзды, освещающие путь им, и живым. — Уходи, Аксель, — произнесла Рамона, любуясь цветами, которые переливались на свету. — Уходи в свою нору, найди там себе новую подстилку, собери новый отряд… сегодня ты уходишь живым, но лишь потому, что ко мне вернулась последняя память о сестре. Пошатываясь, будто тело его совсем не слушалось, Аксель поднялся. Люси оставалось лишь наблюдать за тем, как любимый человек — почти что муж — скользнул по ней и лежащим без движения повстанцам равнодушным взглядом, а затем развернулся и побрёл к выходу из хранилища. Рамона покачала головой, а затем нагнулась, чтобы сдёрнуть с руки Люси кольцо. Повертев украшение в пальцах, девушка отряхнула его с такой брезгливостью во взгляде, будто оно по меньшей мере сто лет провело в канализации в брюхе у какого-нибудь гниющего трупа, а вовсе не на руке Люси. Взмах руки и кровь из истерзанных тел хлынула на пол, унося с собой последние искры жизни. Двери за Акселем с грохотом захлопнулись. Это было даже не предательством, а чем-то более грязным и противным, только Люси никак не могла подобрать название поступку Акселя. В голове никак не укладывалось то, что человек, которого она любила больше жизни и с которым планировала жить долго и счастливо, оставил её и своих людей в ловушке. Люси лежала на полу, вдыхая пыль. Перед глазами её открылась дверь, выпуская наружу лишь мрак. Прежде, чем тот поглотил её с головой, Люси успела увидеть сияющие серебром глаза женщины, рядом с которой, преклонив колени, сидела девушка в свадебном розовом платье и длинной фате, украшенной розами.