Рудименты

Тонкими кистями куно вычерчивали на загорелой коже узоры хной. С редким усердием песчаные лисы вертелись вокруг лежавшей на постели девушки и шумно пыхтели от недовольства, когда им казалось, что линии выходят недостаточно красивыми. Тёмные завитки и письмена уже украшали стопы и тонкие лодыжки. На кистях, высунув от усердия маленькие языки, две лисицы рисовали перья. Золотисто-рыжие перья божественной птицы Хаан, воплощавшей собой порядок. Листья как символ доброты. Драгоценные камни как символ чистоты. Маленькие солнца точно глаза бога, озаряющего этот мир своим величием. Трудно было до конца понять все эти традиции с расписыванием женского тела. Тела, которое всё равно будет скрыто под слоями ткани, скрывающими невесту от взглядов гостей. В древности женщине не позволялось открывать даже лица, но шли годы и традиции пошли на уступки. Обнажённые кисти рук и не прикрываемое покрывалом лицо, как будто всего остального вороха одежды недостаточно, чтобы спрятать на себе оружие. Впрочем, всё те же традиции предполагали, что женщина не должна думать о подобном. Бутоны роз как символ плодовитости. Пухлые рыбы как символ достатка. Полностью поглощённые своим занятием куно синхронно подняли головы, когда Вирот постучал о стену пальцами и, не дожидаясь положенного разрешения, прошёл в комнату. Среди девушек-служанок подобный жест вызвал бы настоящий переполох: виданное ли дело мужчина в покоях достопочтенной каи?.. Песчаное племя, получившее право основать собственное поселение в городе, совершенно не считалось с человеческими внутренними правилами. С мгновение помигав глазами, словно дорисовав его фигуру в свою картину, лисы столь же синхронно вернулись к работе. — Знаете за что я так уважаю братьев наших пушистых? — произнесла девушка, не открывая глаз. — За то, достопочтенный кан, что они верны своему слову. В пустыне иначе не выжить. — Им и не нужно теперь выживать. Вы выделили им целый район, где они вольны жить так, как захотят, при условии, что будут подчиняться законам империи. Едва слышно шуршали по полу хвосты и цокали когти. Лисы полностью игнорировали всё, что не относилось к их непосредственным обязанностям, но, Вирот был вынужден признать, мастерами росписи они были отменными. Под их тонкими лапами полуобнажённое тело постепенно превращалось в настоящее произведение искусства. — Раз уж вы упомянули о законах, то не вспомните ли о них более прямо? Уши лисиц подрагивали, чутко улавливая каждое движение и слово. Штрих за штрихом они продолжали выводить узоры и символы, но в то же время Вирот понял что вызвало улыбку советницы. Для лисиц в комнате, да и во всей империи, был лишь один господин… госпожа. Стоит лишь генералу оступиться и лисы накинутся на него. В отличие от человеческого общества у куно — жителей пустынь — жизнь всей общины зависела от умения каждой особи противостоять врагу. Пока он был для них не более, чем надоедливой, но незаметной вещью. Всего одно слово или движение и он станет целью. Под выразительно-возмущённое пищание куно девушка потянулась и села на постели, скинув на колени ткань, что ранее прикрывала грудь. — Я жду, кан Вирот, — зелёные глаза, один из которых уже был подведён, согласно свадебным традициям, а ко второму гневно пыхтя тянулась тонкой кистью ярко-рыжая лисица, смотрели безжалостно. — Выкладывайте всё, что ваши люди узнали. Шрам на груди, острыми лучами напоминающий звезду, белел на загорелой коже. Вокруг него куно ловко вырисовывали целое созвездие. Вирот опустился на одно колено, как гласила ещё одна традиция. Просто и чётко Вирот рассказывал то, что ему самому всего часом ранее поведал Тассна. О дарах, с которыми пришёл господин Халим, которого люди в предгорье почитали как кана. О количестве солдат, сопровождавших своего господина на пути в столицу. О том, что служанки-горянки едва слышно перешёптываются о резях, мучающих их господина последние несколько лет. Требовательный визг прервал доклад генерала. Серая лисица стояла на одной лапе, удерживая баланс при помощи пушистого чёрного хвоста, и вытягивала вторую лапу, тыча в неё деревянным концом кисти. Снова и снова она повторяла этот жест, глядя как на лице у советницы расползается улыбка. С каждым мгновением визг становился всё требовательнее. Пожав плечами, девушка вытянула ногу, как того и требовала лисица. Узкая стопа опустилась на плечо генерала, принеся с собой лёгкий запах втёртых в кожу цветочных масел. На мгновение их взгляды пересеклись: в зелёных глазах не было ни наивности, ни горделивости. Чем-то совершенно неуловимым они вдруг на мгновение напомнили глаза увивающихся вокруг лис. Полностью удовлетворённая лисица тут же кинулась вырисовывать на открывшемся бедре птицу, вытянувшую крылья перед собой. Символ великодушия и милосердия. — Если слова служанок правдивы, то это объясняет пресность пищи, нашего дорогого гостя… Откуда советнице, по традиции не покидавшей своих покоев вот уже месяц, было известно о том, какую пищу подавали её будущему мужу, Вирот не думал. Куда больше его занимало то, что могло последовать дальше. — Восхитительно то, что они скрывают от нас болезнь своего господина, — произнесла советница. — Просто восхитительно. Если Халим съест или выпьет что-то, что спровоцирует у него приступ, то никто не посмеет сказать, что мы воспользовались своим знанием во вред нашему дорогому гостю. — Придётся растянуть удовольствие до седьмого дня. — Не страшно, кан Вирот, — улыбнулась советница, продемонстрировав белые зубы. — Вы доверяете своему человеку, а я доверяю вам. Она убрала ногу столь же лёгким движением, каким до этого вытянула её. Лисица недовольно всплеснула лапами, но ничего не сказала. Вирот поднялся на ноги, понимая, что аудиенция окончена и вот-вот набегут служанки. — Вы ведь что-то ещё забыли сказать, верно, мой дорогой генерал?.. Тихие слова ударили его уже в спину. Развернувшись, Вирот увидел как девушка поднялась с постели и полупрозрачная юбка, собранная на бёдрах, опустилась в пол. Два лёгких шага и советница встала рядом с ним. — Они шепчутся и чертят знаки на предплечьях, надеясь, что демон, сжирающий души всех ваших мужей после свадьбы, минует их господина, кая Рейхан. — Всех моих мужей?.. — девушка улыбнулась. — Их было всего пять, а они причитают так, будто их было по меньшей мере пять сотен. И ни слова о том, что все они были отвратительными людьми. — Каким бы плохим не был господин, для своих слуг он всегда остаётся господином, — Вирот не отводя взгляда смотрел в зелёные глаза. Сходство взгляда советницы с лисьим стало ещё ярче. — Моё дело сделать так, чтобы этот муж не мешал делам до седьмого дня, ваше же дело, генерал, сделать так, чтобы на восьмой день его кольцо повисло и больше мне не докучало, — Рейхан кивнула в сторону стены, где красовались оленьи рога, на которых висели пять мужских колец. Вирот кивнул. Где-то внизу замелькали пушистые хвосты, тонкие лапы требовательно тянули за юбку, напоминая, что работа не была завершена. Пальцы каи скользнули по затянувшемуся шраму на его предплечье. Ничего не значащий жест, лишь напоминающий о том, что у каждого есть свои слабые места. — Дай мне кисть, дорогуша, — произнесла Рейхан, склоняясь к лисице, обвившей её ногу своим хвостом. Прежде, чем Вирот сообразил что к чему, советница в пару штрихов нарисовала поверх его шрама звезду, напоминающую ту, что навсегда отпечаталась на её груди. Вновь улыбнувшись, девушка вернула кисть недовольно пыхтящей лисице и вернулась к постели, уставленной мисками с разноцветной хной. Одёрнув рукав рубахи, генерал без лишних церемоний покинул покои.