Бессмысленно потраченное время

Двенадцатое августа. Мне исполнялось шесть, вроде. На улице жарило солнце, люди ходили в минимальном количестве одежды, большинство с бутылками воды и мороженым. В день рождения меня будили рано, ведь хотели, что-бы я на полную насладилась этим днём и как можно больше успела сделать. Но семилетие прошло максимально херово. Меня как обычно будили мама с папой, мне они казались настолько счастливыми, что я гордилась каждым из них, несмотря на мамину строгость и максимально отсутсвие по «работе», ведь она учитель. Я думала, что это нормально. На столе тогда стояли две большие коробки, упакованы они были в праздничную бумагу с красивым бантиком на верхушке. Внутри одной из них был, наверное, дорогущий конструктор, потому что его величина и комплектующие тогда казались мне чем-то типа, вау, охренеть, это так здорово! В другой же, жутко розовой, кукольный домик с деталями. Например, мебель, посуда и всё такое. Радости моей предела небыло, без крепких объятий не остался никто, в том числе и маленький Люцифер. Отец тогда выглядел не так солидно как сейчас, но, скажем так, под стать себе. Свободные шорты, белая майка, короткая стрижка и лёгкая щетина. Мама же была в чёрном летнем платье, то-ли в горошек, то-ли в цветочки. Каштановое каре было немного кудрявыми на концах, а сама женщина кареглазая, высокая и с красивой улыбкой. — Мам! Пап! Давайте собирать? — Золотце, сначала завтрак, а потом будем играть. Помнишь правила? — Мама всегда усаживала завтракать, когда же папа мог сказать " — Захочешь есть — скажешь». — Будет выполнено, шеф! —  пухлыми, тогда ещё маленькими ножками, маленькая Лена мчалась на кухню за стол. Квартира у нас была не из разряда «дёшево, но уютно», а «на самом деле недорого, но дорого», вот как-то так. Я помню ту кучу вещей, что всегда «лежала» в зале: бабушкины тарелки и набитые мной чашки. — Что на завтрак? Что на завтрак? Что на завтрак? — Тише-тише — мама засмеялась — Держи, твои любимые. — Это-это — тогда блинчики с клубничным сиропом вызывали у меня бешеный восторг, я их очень любила. Настолько, что могла в прямом смысле заставить маму готовить их. Она, конечно-же, не сильно была этому рада, но в праздники готовила их с удовольствием… Наверное.  Несмотря на все мои попытки, руки были в сиропе… И одежда… И стол, чуть-чуть. После меня обманом вытащили на улицу, на мне были белые сандалии, какие-то шорты и малиновая футболка с медведем футболистом. Мы все гуляли по парку и я таскала родителей из стороны в сторону, то желая покататься на качелях, то желая сладкой ваты. Папа в основном катался со мной на аттракционах, а мама снимала это на камеру, как я махала ей и улыбалась. Мои каштановые волосы собрали в большой, милый хвостик. Мы долго так гуляли, потом папе позвонили. Он отпустил мою руку. — Да, привет. Нет, мы в парке возле дома. Вы хотите к нам? Ага. Нет. Возле сладкой ваты. Ага. Ждём. — Мы купили вату, и я понимала, что кто-то приедет, но не то что-бы бабушка с дедушкой, ведь живут они довольно далеко и даже сам отец ездил к ним довольно редко. — Олег, почему дитё без куртки! Она ведь заболеет! — Бабушка! — я налетела на женщину и крепко обняла её. Она не была высокой, как и её супруг. Они почти одинакового роста. Седые волосы выдавали их возраст, а в остальном, они выглядели не так уж плохо. — Мам, не начинай. — Эх... Балбес. Оксаночка, как ты только с ним живёшь? — Бабушка обняла маму, после разговаривала с ней о её чудесном наряде и том, что она как всегда красавица. Дедушка же пожимал папе руку, а затем обратился ко мне. — Лен, вот, держи, это от нас с бабушкой тебе подарок. Школьная жизнь уже не за горами. — Мужчина тепло улыбнулся и предложил открывать подарок дома. Как только все закончили приветствие, мы пошли по тропинке в сторону чертового колеса. Не знаю как вы, но для меня это было чем-то ужасным. Я боялась тогда высоты, но не смотря на это, пошла кататься. Я шла рядом с мамой, слушая то, что рассказывает ей бабушка. — Знаешь, мой иногда просто невыносим, что не сделает - то надо переделать. Но если бы я его не любила, давным давно бы прибила. Мама выглядела грустной тогда, может бабушкины слова её расстроили? Но без какой-то задней мысли, я взяла её за руку. И тут настала наша очередь прокатиться на колесе. Мы сели в кабинку и колесо по чуть-чуть поднималось ввысь. Вид открывался на зелёные деревья, девятиэтажки, людей: одних, по парам, в компании, с детьми. На стадион для игры в футбол, и на другие аттракционы что были в парке. Кроны деревьев прикрывали развалины старых домов, детей что играли в салки. Тогда жизнь казалась более красочной, нежели сейчас, в мои шестнадцать. После спуска на землю, взрослые общались о политике, я же пыталась вникнуть, но лишь отвлекала всех. Мама спрашивала, не замерзла ли я, и не устала ли. Около девяти мы все были дома и на кухне разрезали торт, который купили в магазине рядом с домом. Папа вместе с дедушкой выпивали, молодая женщина иногда брала рюмку в руки и пила янтарную жидкость. На её щеках быстро выступил румянец. Бабушка то что-то убирала, то что-то приносила, мыла посуду и просто просила дедушку много не пить. Я же не могла перестать радоваться, думала что запомню этот день на всю жизнь, в чём, кстати, не ошиблась. После того как все разошлись, прошло пару часов. Я сидела в комнате и складывала конструктор, папа же был с мамой. Через мгновения, из кухни донеслись голоса на повышенных тонах, в основном отца. Мне стало страшно, ведь прежде, он не позволял себе этого. Как бы нибыло, я никогда не любила когда кричали, это вводило меня в растерянность и панику. Я постаралась максимально отвлечься, но это было тщетно. Шум становился всё громче, то опять отдалённее, то вовсе прекращался. Моя смелость и интерес повели меня на кухню, но просто выйти в коридор было достаточно. Мама стояла вроде и в слезах, с сумкой из которой вываливались вещи, но в тоже время высказывалась отцу — Ты неудачник! Зачем я вообще вышла за тебя?! Ты даже не можешь зарабатывать нормально! Ты хоть знаешь, сколько у меня из-за тебя долгов?! — мужчина просто слушал со сжатыми кулаками и готовый вот-вот сказать, что у него на уме. Затем мать развернулась и просто ушла, даже не удосужилась обернуться, а отец упал на пол и судорожно бил кулаками. Его накатило слезами. Он долго просто смотрел в одну точку, а мне же было просто страшно подойти и успокоить его. Я не знала что произошло, но в тот момент, сердце разрывало и из моих глаз потекли солёные слезы. Мама тогда вернулась домой лишь однажды, забрать свои вещи. С ней был довольно большой, в плане массы, мужчина, что смотрел и на меня и на отца с высока, как буд-то мы по сравнению с ним просто биомасса. Голос противный, а лысую голову он постоянно потирал ладошкой. Кареглазая женщина ничего не сказала, никому из нас двоих, не смотрела. Единственный вопрос, который застрял у меня в голове, звучал так: «Неужели я перестала быть ей нужной?»