Memories never die

Его чувственно вжали в кожаное сиденье, не позволяя даже подумать о том, чтобы отстраниться. Роберт умел быть сильным и настойчивым с Биллом, но только тогда, когда этого хотел и сам Денбро. Потому что ему это действительно нравилось: ощущать его власть над собой, отдаваться ей полностью, с телом и душой, закрывая глаза на все глупые предрассудки. Словно стоило лишь немного ослабить поводок и пёс бросается на того, кто подошёл к нему слишком близко и протянул руку. Иногда так приятно забывать о чувстве самосохранения и позволять Пеннивайзу. Роберт тяжёлый и горячий, его кожа пахнет горьким дымом, а дыхание обжигает нежную юношескую кожу. Они с Биллом теряют голову от ощущений в этом маленьком пространстве на заднем сидении плимута. Полу обнажённые, разгорячённые и изнывающие от обоюдного желания, которое разливается по телу приятной истомой, заставляя кровь бурлить в жилах и стучать в висках. Грей прикусывает мочку уха Билла, тут же зализывает, извиняясь за то, что позволяет себе такое, перемещается жадными горячими поцелуями вниз, к изгибу тонких ключиц. Билл пытается ухватиться за что-то, но на мужчине больше нет рубашки — она улетела следом за толстовкой Билла на переднее сидение. Пальцы проходятся по линии позвоночника. Грей властно вжимает бедра Билла в собственные, нетерпеливо потираясь о него, посылая дрожь по телу. Именно этого Уильям и желал — настоящей животной страсти. Он так сильно хотел его сейчас, его Роберта, горячо любимого и такого восхитительно красивого в своей власти. Билл запоминает каждое движение его тела, замечая, как он хмурится и закрывает глаза от слишком сильного удовольствия, прямо как сейчас, когда Денбро смелеет и влажным поцелуем впивается в подставленную шею. Его волосы растрепались, дополняя образ необузданной страсти, которая охватывала и Билла, заставляя гореть в своём губительном пламени. — Я так скучал по тебе... — одними губами произносит Роберт и целует его, рвано, поспешно, заботясь только об удовольствии. Возбуждение настолько сильно вспыхивает в теле, что Билл не сдерживает себя и скулит в поцелуй, ощущая как потрясающе скользят их тела, имитируя настоящие движения. В машине запотевают окна, воздух становится тяжёлым, густым, но открыть окно никто из них уже не в состоянии. Пространство словно начинает сужаться только до них самих, и Билл вжимается в Роберта по инерции, прогибается под сильным телом, целует крепче и настойчивей, дурея от того, насколько мягкие у него губы. Такие только целовать. Пеннивайзу было этого мало, слишком мало. Билл был самым вкусным, все его эмоции были настолько живыми и сочными, что держать его в таком состоянии эйфории хотелось как можно дольше, подпитываясь, словно наркотиком. Жар разливается по телу. В тех местах, которых касались губы Грея, ощущался настоящий огонь. Билл зажмурился и закусил губу так сильно, что выступила кровь, наполняя рот солоноватым привкусом металла. Когда он вновь решается взглянуть на своего любовника, перед ним больше не было Роберта. Голодный блеск в янтаре, алый узор и бледная кожа — Пеннивайз смотрел на него с таким желанием, от которого внутренности сжимались в тугой узел от болезненного возбуждения. Билл шепчет «ох, боже» и сбивает и без того глубокое и загнанное дыхание монстра очередным пламенным поцелуем. Монстр проскальзывает языком в его рот, слизывает аппетитную кровь с губ Билла, рычит, протаскивает по сидению, заставляя кожу гореть. Тело мальчишки дрожит, он не может контролировать себя, уже не понимая где находится. Он чувствует только пламя в груди, в котором горят его чувства и грешные желания, и позволяет Пеннивайзу усилить огонь своими движениями. — Я… я з-задыхаюсь... — всё, что может выдавить из себя Билл и гортанно стонет, когда Оно так правильно проводит по его паху ладонью. Нетерпеливо, сдерживая животный порыв. — Мой Билли... — глухой глубокий шёпот практически доводит его до разрядки и Билл распахивает глаза, начиная дышать чаще, изо всех сил сдерживаясь и не позволяя себе сорваться. Он растворяется в руках Пеннивайза, безвозвратно тонет, но не боится, зная, что спасения не будет. Он добровольно отдаёт себя ему в руки, разрешает делать своим и только своим. Это похоже на смерть от наслаждения, самая прекрасная смерть, и Билл был готов умирать так хоть каждый день своей жизни.