Memories never die

Воздух вокруг был пропитан чем-то тяжёлым, неприятным, по ощущениям будто на тебя взвалили непосильный груз. Ты отчаянно пытаешься отдышаться, но ничего не получается. Он видел, как подрагивают его губы, закрываются уставшие глаза, неестественно дёргаются мышцы лица. И ничего не мог придумать. Сама ситуация лишила его решительности. Пеннивайзу было холодно. — Билл, не надо, — Оно уже в который раз просило его не смотреть, не заботиться, а просто уйти. Такое проявление слабости было для монстра позорным. И тот факт, что Билл всё это видел, пропускал через себя, и, чёрт возьми, не хотел покидать его, только больше било по гордости. Пеннивайз знал, что расплата нагрянет неожиданно и невовремя. Так всегда бывает, когда пренебрегаешь правилами и на время перестаёшь подчиняться законам существования. Собственное тело начало подводить его, подбрасывая всё новые и новые неприятные сюрпризы. Он стал слишком восприимчив к перепадам температур. — Я принесу ещё одно одеяло, — Билл внезапно ощутил себя очень виноватым. Он принёс обещанное довольно быстро и незамедлительно накинул ткань на Пеннивайза, заворачивая и поправляя. Самым странным было то, что Оно совершенно не сопротивлялось. Слишком измученное, не хотело ничего, кроме банального тепла. И Билл чувствовал себя паршиво. Пеннивайз был совершенно не похож на себя постоянного: осунувшееся лицо, выцветший узор, дрожь по телу и тяжёлое дыхание. Слишком сильно отличался и пугал таким состоянием куда больше, нежели жуткими трюками. Выглядел таким беззащитным. Не мог сделать абсолютно ничего в свою защиту, даже уколоть словами. В это время года в Дерри было так холодно. Билл знал, что его мысли приносят Пеннивайзу лишь злобу, вперемешку с грустью. Такой эмоциональный диссонанс сводил с ума и мужчина не мог усидеть на месте, как и предложить помощь. Метался в бессилии по комнате, заламывая руки и нервничая, невероятно нервничая. Он взглянул на погоду за окном, что стремительно портилась. Сейчас или никогда. Пеннивайз не успел среагировать: его чувства притупились, а холод, пронзающий тело, концентрировал всё внимание на себе, не давая думать ни о чём другом. Когда к нему прижался Билл, желая поделиться своим накопленным теплом, которое было так необходимо, так нужно сейчас, Оно напряжённо вздрогнуло и зажмурилось, словно это прикосновение причинило боль. — Я же просил... — шепчет Пеннивайз едва разборчиво, но не отстраняется, пересиливая себя, и медленно обволакивает его руками и одеялом. Оно доверчиво прижимается к его шее, окончательно сдаваясь. Ему кажется, что от Билла пахнет страхом, но Пеннивайз не может понять. Усталость взяла верх, обволакивая тело, пробираясь в каждую клеточку, затуманивая собою все чувства. Билл думает о солнце, ярком и горячем, которое вот уже много дней не навещает их. Оно осталось там же, где и беззаботное лето с тёплыми воспоминаниями. Такое далёкое сейчас, но такое желанное. Тогда всё было проще и лучше. Эти мысли о согревающих лучах, приятном тёплом порыве ветра, прогретой сухой земле — попытки Билла отвлечься самому, отвлечь Пеннивайза, лишь бы не дать гнетущим мыслям прорваться и заполонить собой всё. Пеннивайз жмётся к нему сильнее и Билл слишком хорошо чувствует как его тело непроизвольно подрагивает. Всё ещё слишком холодно. Оно хочет закутаться сильнее, спрятать под одеялом их обоих, греться так долго, как только это будет возможно. Но прежде, чем Оно успевает что-либо сделать, Билл осторожно перехватывает чужие ладони, сразу начиная легко массировать замёрзшую кожу. Он почувствовал это даже сквозь перчатки. — Всё будет в порядке, — Пеннивайз сам не верил в то, что говорил, но хотел успокоить Билла. — Мне просто нужно немного поспать. Его голос, такой тихий и томный, вызывал только ненужную жалость, которую мужчина всеми силами подавлял, убивал ещё в зародыше. — Ты уснешь на д-двадцать семь лет? — как бы Билл не старался, всё же позволил заиканию вновь выйти наружу спустя столько лет. Он и вправду боялся своего предположения. — Глупенький… Мне бы хватило и пары дней. Пеннивайз становится заметно тяжелее. Его взгляд тускнеет, движения окончательно теряют правильность, становятся неловкими, резкими. — У меня есть одна идея. Они отцепились друг от друга неохотно, стараясь запомнить и насладиться последними призрачными прикосновениями. Ладонь Билла не отпускали, настойчиво тянув на себя для продолжения, но Денбро был непреклонен. В конце концов, он оказывается на свободе, оставляя Пеннивайза вновь в холодной комнате, на этот раз совершенно одного. Он вышел на кухню за горячим чаем. В детстве ему всегда это помогало справится с холодом. Приятный напиток согревал изнутри, разливаясь по организму словно патока. Почему бы не вспомнить старую традицию? Когда Билл вернулся с двумя ароматными дымящимися кружками в руках, Пеннивайз уже давно спал, расслабленно облокотившись на спинку дивана и размеренно дыша. Но Денбро не обиделся. Поставил напиток на кофейный столик и присоединился к нему, как немного ранее, устраиваясь подле. Кажется, начинало теплеть.