Memories never die

Понимать, что Дерри — это единый живой организм было странно. Жизнь среди общества, которое слепо подчиняется воле иного существа, заставляла играть по своим правилам. Но было здорово их нарушать. Особенно когда рука об руку идёшь с духом этого города. Его сердцем. С Пеннивайзом можно было практически всё. Вседозволенность была столь заманчива каждый раз, что частенько Билл забывался и тонул в удовольствии. Он знал, что в Дерри заключена густая магия, та, из которой состоит Оно. Иногда казалось, что она заменяет ему кровь, настолько нереальным казался Пеннивайз. Словно сошедший с постера, он казался нереальным, искусственным для этого мира. Но в тоже время контролировал весь город. Одним взмахом руки мог поставить всех на колени. Он был опасен. Словно разбушевавшееся пламя костра, которое невозможно подчинить себе. Оно обжигает, ранит нежную кожу, оставляя шрамы, которые не затянутся ни через неделю, ни через месяц. В тех местах, которых касалась тяжёлая поступь Пеннивайза, истлевали цветы. Так неправильно это выглядело. Он являлся этим городом, но мог изменять мельчайшие детали, убивать и возрождать заново. Играть с жизнью и смертью. Он был… Богом? Пеннивайз смеётся, глубоко, жутко, неестественно склонив голову набок. Ему явно нравилось читать мысли Билли. Они всегда были интересными, наполненными слишком пугающей для юных умов философией. Мальчишка был достаточно смелым в свои пятнадцать лет. Вот он уверенно хватает Пеннивайза за руку и тянет на себя. А вот в следующую секунду они уже целуются, и Билл позволяет себе размазать грим, тайно наслаждаясь такой неидеальностью. Бывало он становился частью магии. Им овладевало чувство опустошённости, словно пустота молила о том, чтобы быть заполненной. — Это голод, малыш, — заботливо объясняет Пеннивайз, поправляя его волосы. Тот самый вечный голод. Голод, из-за которого Пеннивайз мог сойти с ума. Голод, от которого терял рассудок и Билли. А когда Оно позволяет поцеловать себя после трапезы, Денбро осознаёт, что окончательно свихнулся. Он отчаянно впивается в окровавленный рот, чувствует приторный вкус крови, её спёртый запах и не может различить, где заканчивается она и начинается грим. Дуреет от ощущений, задыхаясь, но не останавливаясь, желая почувствовать так глубоко, насколько это возможно. Спустя время он понимает, что никогда не был один. Возможно эта сила жила в нём с самого начала и покорно ждала пробуждения? Он не верил в то, что Пеннивайз даровал ему возможность быть частью себя. — У тебя такие красивые клыки, — слышать собственные фразы из уст Оно было странно, очень странно. Обычно только Билл думал о таких вещах, даже не говорил, а сейчас чувствует как Пеннивайз осторожно скользит подушечкой большого пальца по кромке зубов. Он любуется, восхищённо закусывая губу, и продолжает свою игру. Друзья перестают интересовать Билла. Он забывает о том, с кем проводил время и в кого так отчаянно был влюблён. Все меркнут, вытесняемые только одним единственным образом. Беверли наивно продолжала думать, что затуманенный желанием и слепой любовью взгляд всегда принадлежал только ей. Но это была наглая ложь, воплощение которой стояло прямо у девочки за спиной, победно ухмыляясь и одобрительно кивая всякий раз, как Билл отказывал ей. Потому что ему не нужен был никто другой. И Пеннивайз знал это. — Я помню ты спросил навязал ли я тебе эти чувства? — Пеннивайз скользит горячим и влажным языком по его линии позвоночника. — А как ты сам думаешь? Обжигающее дыхание ощущалось влажной кожей дико и крышесносно. Холод перестал существовать. Только пламенное удовольствие. — Они мои, — Билл отвечает не раздумывая, прогибаясь под гладкими ладонями. — Все, до остатка. — Нет, милый, — Пеннивайз тянет его на себя и всё тело прошивает внезапная волна удовольствия. — Они наши.

***

Его руки не дрожат. Они в крови. Пальцы крепко сжаты. — Мой Билли делает это так красиво, — приглушённые хлопки ладоней вырывают его из ступора. Билл отходит прочь от тела, пропускает Оно — он не жадный. Но монстр не голоден. Глаза Денбро сверкают золотом, переливаются на свету. А под ногами рассыпаются в пепел цветы. В Дерри жила магия. И холод её лютей промёрзшей до дна реки. И кто научился ею управлять, кто подчинил её себе — становятся частью вечности. Пламенными и смертельно опасными внутри, но абсолютно обычными снаружи. В сердце Билла поселились мёртвые огни.