Memories never die

У него было ещё немного времени, прежде чем навсегда покинуть этот город. Они победили. Они справились и выполнили обещание. Но на душе не было того долгожданного облегчения и чувства, когда с плеч наконец спадает вуалью тяжёлый груз вины. Билл ощущал, что упустил что-то важное. То, на что никогда не обращал должного внимания. Уговорить нынешних хозяев дома впустить его оказалось не так уж и сложно. Его яркий рассказ о том, что он провёл своё детство здесь и вынужден был уехать, что-то затронул в несчастных сердцах родителей, что совсем недавно потеряли ребёнка. Прямо как он брата, давным давно. Почти что тридцать лет назад. Он помнил, как утешал их, видел их лица, их наполненные болью глаза и говорил статичные фразы, какими обычно утешают тех, кто тебе незнаком. Они позволили ему войти, осмотреть дом, предложили остаться на обед. Обычная вежливость. Он знал, что им сейчас совсем не до него и их предложения звучат сухо, словно они говорят их на автомате. Билл подумал о том, что поступает низко. Пользуется чужим горем в угоду себе. Лишь для того, чтобы вспомнить то, что давно было утрачено. Подвал был точь-в-точь таким, каким он его помнил, когда уезжал из Дерри. Пыльный, наполненный вещами, которые когда-то, возможно, были ему дороги. Он был забытым, никому не нужным, даже новым владельцам дома. Они даже не подумали менять здесь что-то. Так странно. Ступеньки опасно скрипели под тяжёлой поступью мужчины, пока он медленно спускался вниз. Этот подвал он видел в видении, когда расправлялся со своими страхами. И убеждал себя в том, что невиновен. И пусть эта горькая вина перед братом навсегда покинула его сердце, пуская заместо себя тихое смирение, то теперь его душу точила иная. И пока он осматривал подвал, цепляясь взглядом за незначительные предметы, наткнулся на фотоальбом. Тот самый. Он думал, что они забрали его при переезде. Но, видимо, про эту вещь он так же позорно позабыл, как и выбросил из памяти большую часть своей жизни. Он вытащил его, увесистый и холодный, он оттягивал руки. Билл смахнул пыль, ощущая как неприятно она ощущается на подушечках пальцев. Раскрыл его, пролистнул пару страниц, ощущая как грусть охватывает сердце. Выцветшие фотографии, запах картона и кровь — воспоминание больно резануло по памяти — точнее пятна крови, которые видел только он, но не его родители, убитые горем. И выпавшее письмо из одного из разворотов, привлекло его внимание. Он сощурился, хлопая себя по карманам в поисках очков, и наклонился поднять его. Альбом вновь отправился на полку, временно, пока Билл рассматривал странное послание. Конверт из старой грубой бумаги, без единой надписи и марки. Он ощутил мимолётный испуг, словно что-то внезапно вспомнил, что-то очень важное, то, что старался забыть, но не смог. Будто знал, что ожидает его внутри. Он поспешил надорвать его и достать письмо. Развернул бумагу и нахмурился — лист был исписан почти до самого края мелким, немного кривоватым почерком, но вполне читаемым. Билл сделал глубокий вдох. «Я так и знал, что ты обо всём позабудешь. Не отрицаю, что помнить всё сложно, особенно когда ты даже не знаешь, что тебе нельзя забывать. Именно поэтому это письмо попало к тебе в руки. Но, возможно, намного позже, чем хотелось бы. Знаешь… я долго не мог решиться отправить его тебе. И писать письма — тоже дело глупое, странное. Я присылал их тебе и раньше, но ты никогда бы не догадался, что они значили или от кого приходили. На листах не было ничего, кроме пустоты.» Воздух вокруг внезапно стал невероятно тяжёлым. Билл прикрыл рот рукой, не веря в то, что сейчас заполонило его память. В течении двадцати семи лет ему постоянно приходили пустые письма. Они всегда были похожи друг на друга в своей незаполненности. Но не вызывали страха или подозрений. Билл часто находил их в стопке с другими письмами, что ему приходили от издательств или фанатов. И вкладывал их в книги. В свои книги, в чужие книги, в разные книги. Использовал как простые закладки. До тех пор, пока их не стало больше, чем книг в домашней библиотеке. И тогда он растопил камин и сжёг их все до единого. «Каждый раз, когда я решался совершить подобную глупость, как написать тебе, что-то происходило. Со мной. Руки меня не слушались и я… просто сидел над чёртовым листом бумаги так долго, что…» Дальше чернила потекли и разобрать слова было невозможно. »… они приходили к тебе? Я знаю, что приходили. Ты перестал обращать внимание после третьего пустого. Стал использовать их как закладки для своих книг, это я тоже знаю, Билл. Билл… Знаешь, однажды я исписал весь лист твоим именем. И тоже хотел отправить, но в последний момент передумал и оставил себе. Хотя, в этом больше нет никакого смысла. Ты уничтожил их? Превратил в пепел. Для вас людей это мусор.» Глаза противно защипало и Уильям еле удержал свои эмоции в узде, продолжая читать, почти заставляя себя это делать. «Ты сбежал из города. Дал глупую клятву, уехал, с надеждами, с мыслями о том, что больше никогда не вернёшься сюда. У тебя получилось? Ты бежал от Дерри, как от пожара. Что вы там люди обычно делаете? Берёте с собой самое необходимое? Что можете унести. Документы, серебряные приборы, книги… да, возможно книги. Но зачем тебе чужие книги? Ты же стал писать свои. Не взял ничего, пока твои родители тщательно собирали вещи. Уезжал, не оглядываясь в окно заднего вида, зная, что больше не будет никаких друзей и никакого детства. Не будет и… Впрочем, это не так важно.» Он не смог удержать слёзы. Они сами потекли из глаз и ему пришлось сесть на ступеньки, снять очки и протереть их. Чтобы продолжить читать. «Кажется, мы друг друга обманули и запутали. Я не знал, что должен был чувствовать, но моё сердце почему-то знало. И с глазами упорно не соглашалось, когда я смотрел на тебя и видел… я видел… Намного больше, чем ты мог бы описать или представить. Глупо? Я тоже так считаю. Я знаю, что ты порой просыпался посреди ночи и долго не мог уснуть, смотря в окно, потому что скучал по кому-то, но не понимал, отчаянно не понимал по кому. Твоя жена лежала на тёплой кровати и не подозревала о том, что твоё сердце совсем не любит её. Но я хотел спросить и сделаю это. Оно любило хоть кого-то, кроме той рыжей девчонки, что совсем уже не крошка Беви? Потому что я чувствовал себя странно всякий раз, как ты думал о ней. Я… не знаю… Не хочу перечислять всего. Иначе разорву это письмо и на этом всё закончится.» Руки дрожали так сильно, что ему приходилось сжимать бумагу сильнее, боясь выронить письмо. «Билли, я не знаю, как писать любовные письма. И, если ты дочитал до этого момента, то здорово, наверное. Потому что это последнее, что я хочу написать. И самое ужасное. Потому что я понял, что ты никогда не думал о таких вещах, но я мечтал о том, чтобы ты хоть немного думал обо мне. Как же это всё глупо! Я злюсь сам на себя за то, что пишу сейчас. Ты наверняка смеёшься. А я начал чувствовать. К тебе что-то… Ты поймёшь. Об этом даже думать жутко, не то чтобы писать. Противно как-то, правда же? Тогда запомни, что я останусь в твоей памяти. Ты никогда не забудешь и я… Я не забуду? Я не уверен. Ты читаешь это слишком поздно. Никаких просьб простить меня, Билли. Только небольшая искренность, которую я так и не сумел уловить в твоём сердце. Я убеждал себя, что это нечто большее, но ошибся. Ошибся страшно и бесповоротно. И я пересилю себя и напишу это слово. Но просто знай, что я думал, но никогда не осознавал, что это была вовсе не любовь. Это была зависимость. Болезнь. По тебе. О тебе. О… нас? История без счастливого конца. Надеюсь, что ты догадался. Хорошо, что я могу попрощаться с тобой. Хотя бы так, неловко и странно. Как там… Любить значит действовать? Пускай будет так.» Он неосознанно помял лист своими пальцами и уронил его на пыльный пол, ощущая кричащую пустоту. Этой пустотой были полны все эти письма, что он безжалостно сжёг в камине. «Моя последняя просьба — сохрани его. В своей последней книге. Концовки у тебя не очень выходят. Альбом можешь не забирать.» Всё остальное было вырвано. Видимо, Пеннивайз не успел или не смог закончить своё письмо так, как нужно… А нужно ли? — Знаешь… у тебя концовка тоже вышла… не очень, — сквозь стиснутые от боли зубы, прошептал Билл, отбрасывая очки в сторону и задыхаясь от собственной душащей его холодной вины.