***
Фильм не оправдал ожиданий Билла, а только окончательно испортил и без того не задавшийся день. Из зала он вышел со смешанными чувствами, но постарался этого не показывать и как можно быстрее добраться до выхода, а после до дома, где он сможет в полной мере предаться размышлениям и переживаниям. Страшно хотелось выпить. Но как только он выбрался из помещения на улицу, он словно враз растерял какое-либо желание спешить домой. Там его никто не ждал. Одре звонить слишком поздно (будьте вы прокляты вечерние показы!), да и он враз почувствовал себя опустошённым и… …одиноким? Такое бывает, подумал Билл, когда хочется просто ненадолго закрыться в себе и дать самому себе возможность пережить ситуацию. Это нормально. Ему просто нужно взять перерыв. Он поднял взгляд. Ночной город вокруг него кипел жизнью. Звуки проезжающих машин оглушали, прохожие обходили его, слишком торопливые, как и всегда, а Билл оставался стоять у входа в кинотеатр, ощущая себя потерянным и уставшим. Но почему ему внезапно стало так грустно? Ничего же априори страшного не случилось. Ситуация с фильмом знакома, считай даже обыденна и с ней можно смириться. Отъезд Одры не внезапный, а тщательно спланированный. Он был готов ко всему произошедшему, но… Ощущение нехватки чего-то важного не покидало его ни на секунду. — Да что ж такое то… — выдохнул Билл и медленно двинулся вперёд, в толпу случайных прохожих. Ему почему-то вспомнился Дерри, город его детства, в котором он провёл большую часть своей жизни. Вместе с друзьями они тоже ходили в кинотеатр, но на дневные сеансы и всегда только на фильмы ужасов. В последствии это сыграло против их детского воображения, но удержаться против того, чтобы не сходить на новый нашумевший фильм они не могли. На это уходила большая часть их карманных денег. Было ли это весело? Да, определённо было. Билл невольно улыбнулся собственным мыслям. Как он мог практически позабыть об этом всём? Неужели они действительно стали так далеки с друзьями? Или он просто не мог вспомнить… Яркий свет ударил прямо в глаза и Билл зажмурился, прикрывая лицо ладонью. Кажется он даже не заметил, как наткнулся по пути на светящийся рекламный баннер. На дисплее была (как же иронично) реклама предстоящего фильма, с пред показа которого Билл только что вышел. — Прекрасно… Видимо, мне никуда от этого не деться. Баннер был частью автобусной остановки и Денбро, тяжело вздохнув, сел на скамейку, хотя вовсе не собирался ждать общественного транспорта. Странно, но этот яркий свет что-то всколыхнул в нём, будто какое-то воспоминание стремилось вот-вот появиться перед глазами, но ускользало каждый раз, как Билл думал об этом. Вместо этого перед ним появилась фигура, очертания которой Денбро не сразу разглядел да и не хотел поначалу поднимать взгляда, кто бы это ни был. — Прошу прощения, вы не знаете, автобусы ещё ходят? Приятный женский голос прорезался сквозь шум вокруг него. Билл всё же неохотно среагировал, подняв поникший взгляд на ту, что прервала его задумчивость. Перед ним стояла обычная молодая девушка и рассматривала его внимательным взглядом. Ничего примечательного в ней не было, даже одежда была простая. Очевидно, она возвращалась в отель, возможно туристка, раз задала такой вопрос. — Боюсь, что уже нет. Вам придётся брать такси, — спокойно ответил Билл, желая как можно скорее избавиться от любых отвлекающих его факторов и вернуться к размышлениям. У него была машина, но он почему-то не захотел предлагать её подвезти. Да и сам не хотел сейчас никуда ехать, даже домой. — Ох, как жаль… — кажется это смутило девушку. Она нервно затеребила ремешок своей сумки, словно сомневалась в том, что должна была сделать. Но после таки сняла её, расстегнула молнию и вытащила телефон, поспешно набирая номер местного такси. Билл надеялся, что на этом их диалог окончен и больше его не потревожат. Но этого не случилось. Девушка несколько раз набрала номер, молча вслушивалась в механический голос автоответчика оператора и в итоге с сожалением положила телефон обратно в сумку и повернулась к Биллу. Он не видел, но мог предположить, что в её взгляде читалась явная неуверенность. — Простите, у меня кажется закончились деньги на счету. Могу ли я попросить вас… Не успела она закончить фразу, как Билл резко полез за своим телефоном, предвидя её просьбу, и протянул его ей с явным недовольством и раздражением. Однако, девушка кажется ничуть не опешила от подобного поведения. Напротив, она лишь усмехнулась, не став принимать телефон, а после тихо добавила: — Неужели мой дорогой Билли так сильно опечален чем-то, что даже не может этого скрыть? И Биллу показалось, что время вокруг внезапно остановило свой ход. Он замер. Рука, держащая телефон затряслась так сильно, что он не удержал смартфон и тот с треском упал на асфальт. Воспоминания, словно вихрь, пронеслись перед его глазами, выбив дыхание из лёгких. Яркая вывеска. Мотель, койка на ночь. Буря. Страх. Дурной сон. Пеннивайз. Билл медленно поднялся со своего места, не понимая и не веря в происходящее. Его трясло, на глаза наворачивались слёзы. Он смотрел на силуэт перед ним и не мог, отчаянно не мог поверить в то, что видел перед собой. Мир вокруг внезапно перестал казаться реальным, словно превратился в сон. Девушка стояла неподвижно, всё ещё сохраняя свою стойку, только глаза её сверкали серебром, словно монеты, и на лице появлялась немного нервная, но какая-то безумная улыбка. Та самая, которую Билл помнил и любил. Теперь он вспомнил! И от этого ему стало ещё больнее, чем раньше. Словно ему соврали, что-то недоговорили, а потом вот так вот ошарашили, не оставив выбора как принять всё это. Его сердце всё ещё болело. Слишком сильно. — Моё тоже, Билли. Моё тоже, — произнесла девушка, только вот уже совсем другим, более глубоким голосом и глаза её слегка потускнели. Слёзы полились сильнее и Билл всхлипнул, не в силах справиться с собой. — З-зачем ты так п-поступаешь со мной? Дьявол… сущий дьявол… Он медленно подошёл к ней и прижался к груди, ощущая как его обнимают в ответ и прижимают к себе. — Ну-ну, мой дорогой… Это было необходимо. — Оно успокаивающе погладило его по голове. — Надеюсь, что ты всё вспомнишь. А пока нам пора домой, Билли.***
Он правда думал, что после этой фразы они мгновенно очутятся в Дерри, стоит только Пеннивайзу этого захотеть. Но открыв глаза уже в собственной квартире, он был крайне удивлён и захотел задать очевидный вопрос, но… Дальнейшее уже было не столь важно. Он старался запомнить каждое мгновение этой ночи. Все свои невысказанные, запечатанные чужим влиянием чувства, рвались наружу, буквально заполонили собой пространство вокруг них. Словно он был только из этого и соткан. Осознание того, что Пеннивайз сделал это специально, что он отстранил его от себя, оттолкнул, лишь бы сейчас вот так внезапно вернуться и ошарашить, испугать, соблазнить в конце концов, захлёстывало Билла. То, как Пеннивайз смотрел на него, то как несдержанно и страстно он двигался и касался, словно хотел запомнить всё до мельчайших подробностей, было чем-то невероятно чувственным, чего Билл ранее никогда от него не ощущал. После они лежали и разговаривали о каких-то повседневных вещах и Билл чувствовал, словно это всё происходит не в реальности, а только является его видением. Уж больно странно было говорить с Оно о жизни. А потом тема разговора изменилась. Билл сам задал вопрос и моментально пожалел об этом. — Скажи… что произошло пока я был в забвении? Оно резко замолчало, отвело от него взгляд и словно от резкой боли, съёжилось всем телом. Было очевидно, что Билл задел крайне неприятную тему. Но так же он чувствовал, что этот вопрос был правильным и необходимым. И метался меж двух огней. — Прости. Забудь, что я спросил, — попробовал сделать шаг назад, но ему этого не дали. — Нет. У нас был договор. Ты обязан знать. Без этого ты не сможешь вспомнить всё. Пеннивайз совсем отодвинулся от него на край кровати, отчего Биллу стало холодно не только физически, а после заговорил. Тихо и как-то совсем в иной манере. С печалью в голосе. Билл не был уверен, что хоть когда-либо слышал от него подобную интонацию. — Мне пришлось много чего уладить и ещё большего лишиться. Старый… друг помог мне. Я наивно полагал, что смогу обойтись чем-то меньшим, но вселенная всегда забирает то, что считает нужным. Его образ начал медленно изменяться, переплавляясь во что-то новое, совершенно не знакомое Биллу. Тело становилось каким-то андрогинным, неестественным, пока слова, словно метал, разрезали возникшую тишину между ними. — Я рад, что они не тронули ни тебя, ни твой разум. Для них люди — низшие существа, они не представляют ценности как таковой. — Билл не обижался на подобные слова — он прекрасно знал свою роль в этом механизме. — Но равноценность значит равноценность. И я… Пеннивайза больше не было. Вернулись очертания незнакомой девушки на автобусной остановке, только теперь с рыжими волосами, осунувшейся фигурой, бледной словно мел, кожей, и дрожащим голосом. Превращение было каким-то рваным, словно Оно не может сейчас взять свою привычную форму под контроль. Хрупкий, беззащитный образ. — Я… отдала им их. Позволила заключить договор плоти и крови. Всех… до единого. Понимаешь, Билли? — она повернулась к нему, болезненно и жутко обхватив низ живота ладонями. Глаза её, наполненные ужасом, смотрели на простыню под ними, не в силах подняться выше. — Они… б-были нашими, они… Их вырвали их её тёплого, заботливого нутра, в мерзкий, непозволительно жестокий мир. Их, маленьких и едва сформированных до первой фазы развития. Пустили кровь из её лона и сердца, разорвали связь, что так бережно и долго устанавливалась. Оставили её глубоко несчастной и убитой горем, но дали нерушимое обещание никогда больше не разрывать путы их общего с Биллом ка. Она едва осознавала себя, когда возвращалась в безопасное убежище Черепахи и не могла ни есть, ни спать, ни думать… Казалось, даже не могла больше существовать. Тело, форма, называйте как хотите, восстановилось быстро. А вот разум теперь был сломлен, и она боялась, что навсегда. Тонкие пальцы переползли к голове, вцепились в волосы, крепко сжали. Тело собралось в позу эмбриона, словно она пыталась укрыться от неизбежности своей участи, но не могла. Перед Биллом можно быть сломанной и несчастной. Можно быть абсолютно любой: и клоуном Пеннивайзом, и истинной формой, и паучихой, и несчастной матерью, что потеряла своих детей. Билл находился в оцепенении, физически ощущая всю ту боль, что испытывала она. Но не мог даже представить, что именно ей пришлось пережить и сколько потерять… ради него. Она действительно хотела удержать судьбу, стать выше над ней, подчинить её себе. И Билл не смел и думать о том, что всё это было чудовищной ошибкой. Он прижал её к себе, чувствуя мелкую дрожь, отчаянно сдерживаемую, но всё равно слишком осязаемую. Она давила в себе порыв зарыдать, словно это было чем-то недостойным, слишком человеческим, она и так показала достаточно скрытой боли. Но слёзы полились безо всякого контроля и она завыла, словно волчица, потерявшая своих щенят из-за прихоти эгоистичного браконьера сделать себе новые чучела. — М-мои малыши… Руки сжимали её сильнее, словно Билл хотел вплавить её в себя, стать одним целым. Он обнаружил, что плакал теперь вместе с ней, не сдерживаясь. Ощущал как боль медленно переплавляется в ярость на тех, кто посмел выставить такие жестокие условия и заставить отдать часть себя во имя сволочной судьбы. — Нет, Билли… это правила м-моего мира… — пролепетала она едва слышно, и это только сильнее подогрело в нём жажду справедливости. — Их нельзя изменить. Никому из нас. А потом, словно обухом по голове, её слова вызвали мурашки ужаса по всему телу Денбро. — Их огни постепенно… затухают… Билли, они плачут и кричат… но, я не рядом… я чудовище, не способное их защитить… — Это не правда. — Билл сам был поражён твёрдости своего голоса. — Ты сделала, то, что должна. Виноваты мерзкие твари, что заставили тебя заплатить такую цену. Они заслуживают смерти и всех возможных мук за то, что заставили тебя так страдать. Она беспомощно вжалась губами в его шею, поддавшись какому-то совершенно неконтролируемому любовному порыву. — Мы пройдём через это вместе, слышишь? Я сделаю всё, чтобы залечить твои раны. — Матурин не ошибался насчёт тебя… и я не ошиблась… — надтреснуто рассмеявшись без капли веселья в голосе, она полностью утонула в его руках, словно даже уменьшившись в размере. Её внутренности всё ещё болели, но скорее фантомной и потусторонней болью. Связь ещё не исчезла до конца, возможно она совершила ошибку, вернувшись в таком состоянии, не исцелившись полностью, а оставив горе и разделив его на двоих. Но чувствовала всеми возможными фибрами своего существа, что их с Билли ка стало совершенно не разрушаемым и непоколебимым. Он целовал её в пахнущие горечью волосы, нежно, скорбяще, со всеми возможными чувствами. И раны затянутся, и жизнь вновь потечёт по венам, и мир построится заново. Ей не хватает веры в это.