***
Она видела два алых глаза. Их дьявольское свечение жгло её насквозь. Жгло, как только что турболазеры звёздного разрушителя жгли огнём жалкую растительность Хоногра. Движение. Гранд-адмирал Траун вытащил бластер. Целился в неё, ухмылялся, торжествующе и страшно. Голубой палец надавил на спуск; грохот выстрела слился со рвущей болью в животе. Лея вскрикнула и открыла глаза. В помещении, где она оказалась, горел приглушённый свет. Пахло медотсеком. Было тихо. Лея ощущала странную пустоту. Подняв тяжёлую руку, она дотронулась до саднящего живота. Но где же… — Дети! Живот отозвался болью. Не так сильно на этот раз, но достаточно, чтобы вырвать жалобный стон. — Успокойтесь, принцесса. Новорождённые в полной безопасности. Она резко повернула голову на звук голоса, и дыхание сбилось от нового приступа боли. — Вам не следует делать резких движений. Вибрация от взрывов спровоцировала преждевременные роды, — голос звучал мягко, почти по-отечески, но были в нём и стальные нотки. — Если бы я знал, что вы тоже вознамерились посетить Хоногр, я бы действовал более деликатно. Лея проморгалась. Ей наконец удалось сфокусировать взгляд, и она увидела в дальнем конце палаты его. Гранд-адмирал Траун сидел в мягком больничном кресле, заложив ногу на ногу, а руки сложив домиком. Его белоснежный китель почти сливался с обивкой кресла. Алые глаза внимательно смотрели на Лею. В них пылало торжество. Синие губы хищно улыбались. — Что ж, ваше высочество, вот мы и встретились! — добавил он, галантно кивнув головой. — Рад познакомиться с вами лично. — Не могу сказать того же, — огрызнулась она. Голос, однако прозвучал хрипло, неубедительно. Лея нахмурилась, собирая остатки сил, и выпалила: — Где мои дети, адмирал?! Траун вскинул иссиня-чёрную бровь. Улыбка стала шире. — В соседнем помещении, — он коротко указал в противоположную от себя стену. — Они ещё слишком слабы, чтобы дышать и питаться самостоятельно. Лея повернула голову и увидела с той стороны стену из прозрачного плексигласа. За ней лежало отделение реанимации. В нём находились два кувеза — боксы-инкубаторы для недоношенных детей. Рядом с одним из них суетилась высокая каминоанка в белой форме. Она просунула тонкие руки в окошки кувеза и возилась с одним из малышей — кормила его через зонд. Ребёнок в соседнем кувезе спал, подключенный к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Оба малыша лежали на упругих водяных грелках, имитирующих утробу матери. Такие крошечные. Такие беззащитные. Лея попыталась подняться. Ей хотелось к ним. Хотелось взять их на руки. Защитить от гранд-адмирала, хищным ранкором притаившегося за спиной. Она не смогла не то что встать — даже приподняться на локтях. — О, вам ещё долго предстоит лежать в постели, — прокомментировал Траун. — Вам сделали экстренное кесарево. Прямо там. В дукхе. — В дукхе? — переспросила Лея, одарив Трауна скептическим взглядом. Мысль о том, что ей пришлось рожать в жутких условиях антисанитарии, порождала ужас за детей. — Ногри прекрасно знают, кого, где и как надо резать. Они отличные мясники. Что тушка пойманного зверя, что тело благородной принцессы — разделать для них пустяки, — Траун провёл рукой в белой перчатке по подлокотнику кресла, немного надавил пальцем на обивку, демонстрируя, как именно был сделан разрез. — Пока вас оперировали, мне пришлось усмирять вашего друга-вуки. — Чубакка? — Лея совсем забыла про него. — Где он? — В тюремной камере, разумеется, — лениво ответил Траун. — Я думал было об удобных апартаментах, вроде вашей палаты или отдельной каюты, но вы же знаете вуки. Он бы там поломал казённую мебель. Но не волнуйтесь, с вашим другом всё в порядке. У меня и в мыслях нет вредить ни ему, ни вам, ни, тем более, вашим маленьким близнецам. — Что вы от нас хотите, Траун? — выпалила Лея. Ей не нравился этот притворно-заботливый тон. — Очень любезно с вашей стороны перейти сразу к делу, — Траун подался немного вперёд. Его идеальное лицо стало серьёзным, меж бровей легла складка. — Обстоятельства, при которых мы с вами встретились, весьма… своеобразны. Мне пришлось пересмотреть планы Империи относительно войны. После того, как вы оправитесь, я верну вас и ваших детей на Корусант к любящему мужу. На определённых условиях, разумеется. Траун достал датапад, включил — сенсорный экран вспыхнул голубоватым светом — поднялся и подошёл к кровати. Лея непроизвольно вжалась головой в подушку, когда её накрыла его тень. Траун заметил это и на несколько мучительно долгих секунд впился в неё алым взглядом. Он явно наслаждался моментом. Упивался своей властью над ней. Затем его губы вновь расплылись в наигранно-добродушной улыбке. Он положил датапад на свободный край кровати и сделал шаг назад. — Как только вы будете в состоянии читать, потрудитесь ознакомиться со списком условий. Я, как действующий глава Империи, сам составил его, а Совет моффов одобрил. Дело за малым — положительное решение вашего Сената. Оно ведь будет положительным, не так ли? Лея взяла датапад и пробежалась глазами по пунктам. И вновь живот свело судорогой. Он… он же не?.. — Пока что вы останетесь здесь, на Бастионе. Врачи позаботятся о вас и ваших малышах, — негромкий, вкрадчивый голос был полон цинизма. — Желаю вам приятного времяпрепровождения, ваше высочество. Выздоравливайте! Траун галантно поклонился и вышел.***
Радость от встречи с Леей смешивалась с горечью и злостью. Хан едва не сплюнул на пол, когда увидел, как платформа с имперцами медленно поплыла к центру зала Сената. На ней стоял Траун собственной персоной. Алые глаза устремлены на Мон Мотму в её роскошных одеждах — канцлер ждала его на центральной платформе. Даже с такого расстояния Хан видел её побледневшее лицо. Синий ублюдок! Лишь то, что он вернул Лею с детьми на Корусант в целости и сохранности, не дало Хану перейти к открытым оскорблениям. Малыши появились на свет слишком рано, на седьмом месяце. Траун держал их на Бастионе до девяти — до срока естественного рождения, обосновав это тем, что их нельзя доставать из кувезов, перевозить и вообще лишний раз беспокоить, пока их тельца недоразвиты. Три месяца — три! — гранд-адмирал терзал правительство Республики изнурительными переговорами. Оружие с обеих сторон умолкло вплоть до самых отдалённых систем, но на политической арене шла ожесточённая битва за каждый пункт предложенного Империей договора. Траун создал себе образ благородного спасителя. Героя, который спас беременную принцессу от смерти на Хоногре. Голографии, где он несёт на руках окровавленную Лею среди разрушенных построек ногрийской деревни, разлетелись по всему голонету. И вот ведь чудо: большинство сенаторов, как и обычный люд — в основном представители других рас — повелись на эту уловку. Теперь Сенат заглатывал наживку, сам отдавал ключи от Новой Республики в лапы этого синекожего ублюдка. Мирный договор. С зубодробительными для Новой Республики условиями. — Их можно понять, — прокомментировал стоящий рядом Люк из-под бурого капюшона джедайской мантии. — Они устали от войны. Это противостояние не может длиться вечно. Хан сжал кулаки, наблюдая, как Мон Мотма нехотя жмёт руку синему мерзавцу. Она не смогла повлиять на решение большинства. Сенат одобрил договор, и Мотме оставалось только подчиниться. — Это первый шаг на пути к следующей империи, — процедил Хан. — Мы снова теряем свободу, которую только что отстояли. — Возможно, ты прав, — философски заметил Люк, откинув капюшон. — Но если новой империи суждено сбыться, во главе её не будет стоять безумец. Хан всё-таки сплюнул. Смачно так, громко, выражая все свои чувства к сложившейся ситуации. Сидевшие на соседней платформе представители делегации камааси неодобрительно на него покосились. — Не забывай, Хан, он ведь спас твоих детей, — напомнил Люк. Хан вздохнул. Он терзался противоречиями. Очередная подлая манипуляция. Спас, ублюдок! От собственных турболазеров. Однако факты кололи глаза: Траун и пальцем не тронул Лею, не отдал детей сумасшедшему К’баоту, как грозился, а окружил их заботой. «Создал себе образ благородного рыцаря, и задёшево», — про себя фыркнул Хан. Как бы то ни было, война закончилась. С этого дня между Новой Республикой и Империей наступал мир. Насколько он плох будет или хорош, покажет время. А он, Хан Соло, должен позаботиться о Лее — и особенно о детях.