Lifetime Love

Помнишь, как той ночью, В мой двадцатый День рождения, Мы слушали «Summertime Blues»? Там ничего, кроме юности Наша любовь как снежный ком Лишь тебя рядом было достаточно, Чтобы быть счастливым Пока мы напивались дешевым бурбоном, Я верил в наше светлое будущее

      1974. Токио, Отяномидзу.       День Рождения Такамизавы был для меня событием даже более важным, чем мой собственный: Тошихико занимал почти все мои мысли вот уже лет пять. Мы совсем недавно заключили контракт со звукозаписывающей компанией, и теперь пребывали в эйфории, представляя свое светлое будущее, наполненное музыкой, выступлениями и толпами фанатов. Нельзя сказать, что мы хотели именно славы, но когда тебе и море кажется по колено, желаешь получить все и сразу, оценивая признание своего искусства количеством проданных билетов и величиной своего счета в банке.       Праздник этот было решено отметить в баре, хозяин которого долго проверял наши паспорта, прежде чем пустить нас, приняв за школьников. Сначала все заказали пиво и закуски, но время шло, и рекой полился дешевый бурбон, а из музыкального автомата заскрипел рок-н-ролл.       Такамизава пьянел быстро, и вот мы уже отплясывали буги-вуги под весёлую музыку, постоянно досыпая монеток в многострадальный автомат. Тошихико, имеющий проблемы с координацией движений даже будучи трезвым, сейчас путался в своих худых ногах ещё больше, валился на меня, и вообще превращал этот танец во что-то не совсем приличное. Я был почти трезв, но от близости с ним голова шла кругом, и в тесном помещении становилось невыносимо жарко.       Устав, мы все-таки вернулись за стол. Разгоряченный Такамизава сразу же скинул галстук и пиджак, а потом ещё и расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки. Во рту у меня сразу пересохло, и я тщетно пытался нащупать рукой стакан, не в силах оторвать взгляд от выпирающих ключиц, влажных от пота. Все-таки найдя чей-то напиток, я выпил его залпом, не почувствовав вкуса. Тошихико заливисто смеялся шуткам в своей голове, и все сильнее прижимался ко мне, почти падая мне в руки.       Саказаки и раньше шутливо называл нас голубками, сейчас же он только уверился в своих догадках. Раззадоренный его неприличными комментариями я неуверенно приобнял Тошихико за талию, что ему явно понравилось, он хихикнул и чмокнул меня в щеку. Мое сердце пропустило удар, а то и два, и я повернулся, чтобы посмотреть ему в глаза, но не успел: он обвил мою шею руками и впился в губы.       Я завис на несколько секунд, которые показались мне вечностью, и все-таки оттолкнул его от себя. Мои щеки горели, а сердце стучало так сильно, что вибрации отдавались по всему телу. Такамизава снова хихикал. Я повернулся, чтобы посмотреть на Саказаки, и на его лице шок читался еще более ярко, чем на моем.       — М-да, ребята, кажется, мы выпили достаточно.       Пока Такамизава заплетающимся языком рассказывал, что он совершенно трезвый, мы с Саказаки оплатили счет и вывели его на улицу. Без особых обсуждений было решено, что начинающего пьяницу провожаю я, а Коноске доберется домой сам.       До моего дома идти было ближе, поэтому я решил, что переночуем мы там, благо, мои родители были в отъезде. Свежий воздух чуть отрезвил Такамизаву, который до этого почти висел на моем плече, и он пошел сам, только придерживая меня под руку, скорее из желания прижаться, чем из необходимости или страха упасть.       Вставить ключи в замочную скважину я смог только с третьей попытки, пальцы дрожали, я чувствовал его дыхание около своего уха, и запах алкоголя смешивался с нежным ароматом его шампуня. Мы зашли, сбросили лишнюю одежду в коридоре, и, оставшись в брюках и рубашках, прошли в гостиную.       — Может быть чаю? — хрипловато спросил я, догадываясь, что пить чай мы сегодня не будем.       Он посмотрел на меня серьезно и решительно и притянул к себе за воротник, снова целуя. На этот раз на нас никто не смотрел, поэтому я дал волю чувствам, поцелуй получился очень горячим и мокрым, его язык сразу оказался у меня во рту, он засасывал мою нижнюю губу, кусался и стонал, наша слюна уже потекла у меня по подбородку, но остановиться было просто невозможно.       Я был шокирован таким напором, ведь обычно Такамизава стеснялся даже разговаривать на темы, близкие к любовным, впрочем, как и я, и хотя мы оба смутно понимали, что напряжение между нами нарастает, ни у кого не хватало духу попытаться его разрешить. Теперь же эту плотину прорвало, и мы не могли насытиться новыми ощущениями. Он вцепился в волосы у меня на затылке, я обхватил его за талию, и мы целовались снова и снова, ненадолго отрываясь друг от друга, чтобы передохнуть и броситься друг на друга с еще большей страстью.       Стоять посреди комнаты вечно мы не могли, поэтому стали постепенно продвигаться вперед, не в силах разорвать объятия и уменьшить расстояние между нами. Мир вокруг качнулся, когда Тошихико толкнул меня на диван, сел сверху и прижался всем телом, наверняка чувствуя мою эрекцию. Когда мы все-таки оторвались друг от друга, тяжело дыша, я заглянул ему в глаза, и взгляд его показался мне абсолютно трезвым и осмысленным.       — Я хочу тебя, — шепнул он. Я сглотнул, чувствуя, как быстро колотится сердце у меня в груди. Карие глаза будто заглядывали мне в душу, пытаясь уловить каждую нотку сомнения. Я не сомневался, я просто испугался, но отказать ему я не смог бы, даже если бы от этого зависела моя жизнь.       Моих сил хватило только чтобы кивнуть. Он рвано выдохнул и начал расстегивать пуговицы на моей рубашке. Я боялся пошевелиться, ведь даже если это все было сном, я не хотел просыпаться. Тонкие пальцы огладили меня по груди, он коснулся губами моей шеи и сжал соски между пальцев. Я не смог сдержать стон, и он довольно хмыкнул мне в шею, после чего соскочил с меня и сел на пол.       Пока я открывал глаза, он уже расстегнул ширинку и спустил трусы, обнажая возбужденный член. Увиденным он явно остался доволен, и с лукавой улыбкой взял его в руку, провел пальцем по головке. Я охнул и прикрыл рукой лицо, мне было слишком сложно сейчас смотреть ему в глаза.       Он поцеловал его несколько раз, прежде чем провести языком прямо по уретре и взять в рот головку. Нескольких повторений подобного маневра хватило, чтобы заставить меня почти задохнуться от ярчайшего наслаждения. Я выгнулся и застонал, он взял член чуть глубже, и я не выдержал и кончил.       Он убрал мою руку от лица и заглянул в глаза. Меня трясло, в уголках глаз стояли слезы, смесь послеоргазменного удовольствия и ужасного смущения сводила меня с ума. Он улыбнулся и поцеловал меня снова, я ответил, обхватив за шею дрожащими руками.       Он снова сел мне на колени и направил мою руку к себе в штаны. Я освободил его член и, сжав его в руке, начал водить ею вверх-вниз, он рвано выдохнул и прикрыл глаза. Я впервые делал что-то подобное не с собой, но что от меня было нужно, я понимал. Я задвигал рукой резче, Такамизава замычал и впился пальцами в мое запястье. Он запрокинул голову, и я поцеловал его кадык. Я целовал его ключицы и быстро двигал рукой, он застонал и забрызгал спермой нас обоих. Поддавшись моменту, я облизал руку от его спермы, и ее вкус показался мне очень приятным.       Мы целовались еще и еще, уже не так яростно, как до этого, и прижимались друг другу, оглаживая руками по спине и голове. Мне хотелось навсегда замереть вот так и держать расслабленного Такамизаву в своих руках, целовать его припухшие губы и гладить растрепавшиеся волосы.       — Пойдем спать, — шепнул он, и я кивнул. Я придерживал его за талию, пока мы шли до моей комнаты.       Стелить ему отдельную постель было лень, да и места в комнате было мало, так что мы легли вместе, что после произошедшего уже даже не казалось странным, и почти сразу уснули, прижимаясь друг к другу.