«
Я умираю с поцелуем»
В своём сне Исак почувствовал, как язык Эвена прижался к его собственному, влажному и всепоглощающему, но это было так нежно. Насхайм открыл ему рот, пока тот хныкал в его объятиях, откидывая голову назад и вздыхая в теперь уже обжигающих поцелуях.
В его сне Эвен схватил его за талию и притянул к себе на колени. Так жадно и отчаянно, но сладко. Так мило. Сладко до тех пор, пока ноги Исака не обвились вокруг его талии; пока их груди не соприкоснулись; пока мир не перестал вращаться и они не остались единственными людьми на планете. Поцелуи. Стоны. Такие обжигающие.
В своём сне Исак чувствовал любовь и чувствовал себя любимым. Во сне он не дрогнул. Он не задавался вопросом, были ли его чувства реальными или он просто проецировал своё одиночество на самого любимого человека в мире. Он не боялся разрушить их дружбу, потому что то, что у них есть, оно гораздо больше, гораздо важнее. Это было что-то выше дружбы. Это превосходило любовь. Это превосходило всё, что у них было. Так что Исак ещё немного постанывал и таял в объятиях Эвена, уступая каждому прикосновению и склоняясь каждый раз к его губам. Он принадлежал ему всем сердцем. Всё, что хотел Эвен, Исак давал. Поэтому он широко раскрыл свои губы, обхватил обеими руками шею Эвена, застонал и стал целовать, целовать и целовать его.
Исак поцеловал его.
В своём сне.
.
Исак проснулся с сильной головной болью и колотящимся сердцем. Его мысли были вихрем бессмыслицы, эклектичной смесью воспоминаний о прошлой ночи, остатков странных снов без начала и конца, а также размытых картинок с введением в его учебнике по инженерии. Вальтерсен чувствовал, что его мозг не может выбрать конкретную мысль и придерживаться её. Он хотел взять на себя всё сразу, оставив тем самым Исака смущённым, опустошённым и измученным.
Он был почти уверен, что всё ещё пьян. Но только чуть-чуть.
Это уравнение может решить себя позже. Сейчас его беспокоил только алкоголь внутри желудка, который хотел выйти наружу.
Только не на постель.
Исак перелез через подушки, которые согревали его всю ночь, чтобы добраться до конца кровати. Он почти закричал, когда чья-то рука обвилась вокруг его ноги.
— Господи!
— Какого хрена? — заскулил Эвен, а его голос был глубоким и хриплым, в котором явно присутствовал намёк на боль.
Исак только что ударил его коленом в живот. И да, это были не подушки.
— Чёрт, прости меня! — взвизгнул Исак, прежде чем вспомнил, почему так спешит.
Едва он добрался до ванной комнаты, как всё содержимое его желудка, вышло в унитаз. Он чувствовал себя отвратительно. Исак терпеть не мог, когда его рвало. Это заставляло его чувствовать так, будто его внутренности накачиваются, пытаясь провести сеанс экзорцизма. Эвен всегда высмеивал его за эту аналогию.
«
Это не совсем то, как работает экзорцизм.»
«
Заткнись, чёрт возьми!»
Головная боль только усилилась, когда Исак сел на пол, обняв сиденье унитаза и просто дыша или, по крайней мере, пытаясь дышать.
Он был благодарен за то, что у него была собственная ванная комната, потому что это давало ему время помыться и привести себя в порядок, не беспокоясь о том, что кому-то — Эвену или его маме — захочется воспользоваться туалетом. Затем он почувствовал себя униженным, когда понял, что Эдвард, вероятно, слышит, как его рвёт.
Отлично, будто всё и так не было достаточно неловким. Исак ещё не решил, что скажет старику о подарке, который тот сделал для Вальтерсена. А точнее, о костюме, который лежал на кровати, когда Эвен довёл Исака до дома.
Эвен.
Эвен, который снял с него ботинки и крылья, а также отпустил несколько шуточек.
Эвен.
«
Я умираю с поцелуем»
Боже мой.
Исака снова вырвало. Он ненавидел это. Он так это ненавидел. Он сжимал сиденье унитаза, пока костяшки пальцев не побелели; пока не стало больно. Потому что он это заслужил. Он бесспорно этого заслужил.
Я поцеловал его. Я ПОЦЕЛОВАЛ ЕГО.
Исак был ужасным человеком, и он заслужил это дискомфортное чувство, когда его внутренности сжимались. Он заслужил головокружение, головную боль и спазм в животе. Он заслужил всё это. Он был ужасным человеком. Самым ужасным и эгоистичным человеком на свете.
Исак был так занят, ненавидя себя и погружаясь в собственные мысли, что не заметил, как Эвен вошёл в ванную и протёр его руки холодной водой. Он не заметил, как тот присел позади него и поднёс холодную руку к его вспотевшему и горящему лбу.
— Ис, я с тобой, — выдохнул Эвен на его шею, от чего волосы тут же встали дыбом, как маленькие солдатики.
Как стояк, подумал Исак, прежде чем его снова вырвало.
Я отвратителен.
Эвен, казалось, не замечал маленького душевного кризиса Исака. Он был слишком занят тем, что убирал волосы со лба Вальтерсена и потирал его спину другой рукой. Он всегда делал это для него. Всегда. Исак не мог вспомнить, когда это началось. Но это было задолго до того, как Вальтерсен начал пить. Это было тогда, когда он просто просыпался с расстройством желудка посреди ночи, потому что съел слишком много макарон на ужин или слишком много конфет перед сном.
Исак всегда завидовал Эвену, потому что у него была мать, которая ухаживала за ним, когда он болел. Но потом, в какой-то момент, Эвен начал заботиться о нём, и Исак больше не ревновал.
— Уходи. Это отвратительно, — слабо заскулил Исак, в то время как его тело инстинктивно прильнуло к тёплому прикосновению, впитывая все утешения, которые только могли быть.
— Ничего такого, чего бы я не видел раньше.
Эвен оставался с ним на полу в ванной, пока рвотный рефлекс Исака не стал единственным, что удерживало их там. Он продолжал поглаживать его спину и смачивать другую руку холодной водой, прежде чем смочить ею лицо Исака. Он остановился, когда добрался до уголков рта, чтобы вымыть его.
Исак чувствовал себя отвратительно.
— Боже. Я так себя ненавижу, — простонал Исак, всё ещё сжимая обеими руками сиденье унитаза.
— Мы все с этим сталкивались, — ответил Эвен спокойным голосом. Это было слишком отстранённо, слишком вежливо. Исак ненавидел это.
Я поцеловал тебя вчера вечером. Прости меня. Прости меня.
— Действительно, — почти всхлипнул Исак, его плечи опустились чуть ниже, а спина ещё больше ссутулилась. — Я ненавижу себя.
Затем последовала неловкая пауза. Он всё ещё чувствовал Эвена позади себя, ноги которого были расставлены вокруг его тела, будто защищая его. Он всё ещё чувствовал его, но это было так, как будто Исак на мгновение отключился; как будто тепло его тела на мгновение перестало распространяться. Было слишком тихо, слишком неловко. Исак не выдержал.
— Ты так драматизируешь, — наконец вздохнул Эвен. — Ты напился, как обычно, и я привёл тебя домой. А на следующее утро тебя стошнило. Всё как обычно. Ничего страшного.
Но я поцеловал тебя.
— Для тебя это обыденное субботнее утро, — добавил Эвен. — О чём ты вообще там стонешь? Ты такая королева драмы.
— Пошёл ты, — сумел пробормотать Исак, несмотря на раскалывающуюся головную боль.
— А вот и он, — рассмеялся Эвен ему в спину, прежде чем подняться на ноги. — Давай уложим тебя обратно в постель, малышка.
— Малышка? Малышка?! Как ты смеешь?
Дело было в том, что Исак знал, что делает Эвен. Отстранение, подшучивание, поддразнивание. Это была его стратегия. Эвен всегда брал несколько мгновений и исчезал в своём собственном сознании, оставляя Исака с его мыслями и неуверенностью, а затем он возвращался с улыбкой и шутками, которые вызывали «
пошёл ты» от Исака. Ну, а затем ещё немного подшучиваний.
Исак знал это. Он помог ему изобрести это. Это была их фишка, когда всё становилось странным и сложным. Это было их «
мы не говорим о том, что случилось прошлой ночью». И Исак был совершенно спокоен, когда именно Эвен нарушал правила. Но прямо сейчас, его грудь была немного напряжена, а его голова, угрожающая взорваться, тоже не помогала. Исак чувствовал себя эгоистичным и виноватым. Ему было стыдно.
— Что ты всё ещё делаешь на полу? Хочешь, я донесу тебя или ещё что-нибудь? — спросил Эвен дразнящим тоном, глядя на Исака, который всё ещё тонул в ненависти к самому себе.
Вальтерсен стряхнул его с себя и оттолкнулся от сиденья унитаза, чтобы встать на ноги. Он толкал Эвена в сторону комнаты.
— Это немного грубо. Ты так не думаешь? — снова поддразнил его Эвен, прислонившись длинным стройным телом к дверному косяку и скрестив руки на груди.
— Ты задница, — закатил глаза Исак, прежде чем упасть лицом на кровать.
— Ох да? Но по крайней мере, от меня так не пахнет.
— Пошёл нахуй, — снова простонал Исак, а его слова были приглушены подушкой, на которую он приземлился. От неё пахло Эвеном. Она пахла так же, как Эвен этим утром. Она пахла так же, как Исак, который провёл ночь, надежно укрытый в объятьях Насхайма.
Это была подушка, которую использовал Эвен. Боже, Исак, наверное, закончит этот день тем, что будет тереться об эту чёртову подушку, когда останется один.
Я ненавижу себя.
— Тебе нужно принять душ, — сказал Эвен покровительственным, но при этом нежным тоном.
— А тебе нужно покинуть мой дом, — ответил Исак, поворачивая голову в сторону, чтобы посмотреть на Эвена. — Почему ты вообще здесь?
И, возможно, Исак действительно хотел знать ответ на этот вопрос. Это был уже второй раз, когда Эвен ночевал у него. Только на этот раз ему это было не нужно, и он не обнимал его, когда Исак проснулся.
— Я заснул здесь, — пожал плечами Эвен. — Я не знал, что мне нужно разрешение, чтобы переночевать у тебя. Ты вроде не спрашивал его, когда жил у меня на протяжении трёх лет.
Мудак.
— Мудак! — простонал Исак.
— Если хочешь, мы можем попросить Мутту составить для нас контракт. Он как раз изучает юриспруденцию, — продолжил Эвен, не обращая на него внимания. — Я буду ночевать в этом доме, только когда Ваше Величество согласится. И под Вашим Величеством я подразумеваю тебя, Исак.
— Эвен, у меня сейчас нет сил отвечать на твоё дурацкое дерьмо. Пожалуйста, отвали, — пробормотал Исак, прежде чем накинуть одеяло на голову.
— У нас даже могут быть правила и условия в нашем контракте. Он может включать в себя ситуации, в которых можно пошутить, а в которых — нет, в зависимости от Вашего настроения. В нём также может быть раздел о моей ориентации, если это всё ещё неоднозначно для Вас..
— Ты посмотрел «Пятьдесят оттенков серого» или какую-то подобную чушь?! — простонал Исак, сбрасывая с себя одеяло. — У меня болит голова! Хватит говорить о контрактах!
— В «Пятьдесят оттенков серого» про секс, а мы не занимаемся им. Кроме того, я не думаю, что Мутта может составить сексуальный контракт, не умирая от сердечного приступа. Он ведь такой скромный, — пожал плечами Эвен, а затем вытащил свой телефон, который только что издал звук уведомления.
«
Мы не занимаемся сексом».
Ха-ха-ха.
Исак знал, что именно в это время он обычно становился грубым.
Ты подонок. Зачем ты говоришь о том, что мы занимаемся сексом? Его голова действительно болела, и он был уверен, что находится на пути к стояку, как бы нелепо это не звучало.
— Мутта не скромный, — Исак снова уткнулся лицом в подушку. — Мы всё время говорим о сексе.
— Какого чёрта? — завопил Эвен таким высоким голосом, что Исаку пришлось открыть глаза и посмотреть на него.
— Что?
— Ты говоришь о сексе с Муттой?
— Да, а что? — Исак неловко поднял ногу, показывая, что всё ещё занят разговором.
— Ты что, издеваешься?!
— Что? — он сумел выдавить из себя смешок. — Почему ты расстроен?
— Но Мутта ничего не знает о.. э-э ..гейском сексе, — уклонился от ответа Эвен.
Гейский секс. Исак не знал, отчего эти два слова оставили такой горький привкус во рту.
Гейский секс.
— Он не должен ничего знать. Ему просто нужно послушать, как я говорю об этом. Почему ты расстроен? — продолжал настаивать Исак.
— Ты всегда выходишь из себя, когда я поднимаю этот вопрос, а ещё ты говоришь мне, что Мутта — твой сексуальный дневник хранителя?
Ты что, блять, издеваешься? Ты что, блять, издеваешься? Ты серьёзно думаешь, что я буду говорить с тобой о сексе?!
Исак не знал, что сказать, поэтому просто лежал. В конце концов, он всё ещё чувствовал усталость. В голове у него всё ещё стучало, а подушка пахла так приятно и так походила на Эвена. И он стал ждать. Он ждал, что Эвен поймет намёк и уйдёт, но Насхайм просто оставался в комнате.
Он остался, потому что чёртова Текила решила, что это был хороший момент, чтобы войти в комнату и начать ходить вокруг, как красивая и бессердечная
шлюха, требующая внимания. Конечно же, которой она и являлась. Исак возненавидел её и ещё сильнее вжался в постель, продолжая лежать на животе, чтобы скрыть проблему между ног, а также стараясь не обращать внимания на нелепость Эвена.
— Как поживает моя принцесса? — проворковал Эвен проклятой кошке, и его голос тут же отпечатался в мозгу Исака.
Моя принцесса. Какого хуя.
— Тебе нравится, когда я вот так тебя глажу, не так ли, маленькая кошечка? Хм? — продолжал Эвен. — Такая хорошая девочка. Малышка.
«
Маленькая кошечка».
Боже мой.
Исак прикусил
чёртову подушку, надеясь, что Эвен не сможет увидеть или понять, почему его спина выгибается под одеялом. Эвен, который стоял прямо у дверного косяка, пока Исак терял рассудок. Наверное, он всё ещё был пьян. Потому что кто возбудится, когда их лучший друг гладит чёртову кошку в девять утра?
— Ты так хороша для меня, ангел, — прошептал Эвен, а Исак почувствовал это. Он услышал его. — Такая сладкая. Ты только посмотри на себя.
Боже. Эвен!
Эта мысль, возможно, вырвалась из уст Исака в виде стона. Потому что, когда он в полной панике сбросил с себя одеяло, чтобы посмотреть на Эвена, стоявшим рядом с дверным косяком. Его рот был открыт, лицо раскраснелось, а в руках была Текила.
Он был таким красивым.
— Э-э, да? — спросил Эвен, его глаза были широко раскрыты, волосы посинели, а грудь неестественно вздымалась.
Я проебался. Я проебался. Я проебался.
— Мне действительно нужно вздремнуть, — сказал Исак, зарываясь лицом в подушку.
— Э-э, окей.
.
Эвен ушёл, а Исак смотрел порно, пока не почувствовал, что снова может дышать.
«
Ты так хороша для меня. Котёнок. Так хороша. Малышка.»
Он впился зубами в чёртову подушку, чтобы удержаться от чего-нибудь ещё более глупого, вроде стона в виде имени Эвена или чего-нибудь в этом роде. Затем Исак лёг в постель и уставился в потолок, пока чувство крайнего стыда не смыло его.
Я так проебался.
И это было правдой. Он не мог нормально функционировать до конца дня, и единственной мыслью, промелькнувшей в его голове, было ощущение прикосновения губ Эвена к его собственным после долгого времени. Настолько мягкий. Настолько тёплый. Такой мокрый. Столь совершенный.
Исак испытывал одновременно ужас и восторг. И его сердце с каждым днём становилось только в десять раз больше, потому что он уже не был так уверен, что это просто поцелуй. Потому что каким-то образом его идеальная мечта превратилась в реальность; потому что теперь он почти чувствовал бабочек в животе.
Память или сон? Исак не мог сказать наверняка. Но это даже не имело значения. Потому что Эвен остался на ночь, и потому что бабочки превосходили над чувством вины, поселившимся в глубине его живота.
Исак гадал, что чувствует Эвен. Он размышлял, не отмахнулся ли он просто от этого, как от того, что Исак снова был пьяным, или же он тоже лежал в постели с сердцем, застрявшим в горле. Исак гадал.
________________________________________
Ромео
16:19
Чем ты занимаешься?
Лежу в постели
Ты?
Лежу в постели
Чувствуешь себя лучше?
Да
Спасибо
За то, что было в ванной
А не за дерьмовый контракт
В любое время :)
О чём ты думаешь?
Прямо сейчас
Тебе нужен реальный ответ или какой-нибудь дерьмовый?
Реальный ответ
О тебе
О том, что я такой разъёбанный, когда пьян?
О том, что ты это ты
Значит о том, какой я, когда пьяный
Чем бы дитя не тешилось, Мистер Вальтерсен
Что за тупой ответ
Не понимаю о чём ты
…
А о чём ТЫ думаешь?
О развитии такого персонажа, как Стив Харрингтон, из «Очень странные дела»
Это твой дерьмовый ответ?
Он был лучшим во 2 сезоне
Каков твой реальный ответ
О чём ты думаешь?
О том, что у тебя есть галстуки, но ты никогда их не носишь. Это заставило меня задуматься
О чём?
Кого ты привязываешь ими к своей кровати
Ты извращённый ублюдок
Хахаха, втф
Агрх, извини
Я просто хочу, чтобы меня кто-нибудь привязал к кровати :(
Эээ окей
Я думал, ты захочешь поговорить со мной о сексе
Но теперь ты не так уверен, да?
Ты говорил с Муттой о том, что хочешь быть привязанным к кровати?
Нет, я просто прикалываюсь над тобой
Мне нужен новый лучший друг
А мне нужен парень
…
Мне также нужно поблагодарить Эдварда за новый костюм, но я не знаю как
Почему я такой неловкий
:)
Просто поужинай с ним
Думаю, он оценит это
Я думаю, он был бы счастлив, если бы с ним жил кто-то вроде тебя
Зачем кому-то жить с таким психом, как я?
Даже ТЫ в конце концов бросил меня
Сколько раз я должен повторять тебе: «Дело не в тебе. Дело во мне.»
Каждый раз, когда ты говоришь это, я чувствую, что ты расстаешься со мной
И это не значит, что я не псих
Что мы говорили о самоуничижительном дерьме :)
Говорит парень, который всё утро стонал о том, что ненавидит себя
Я покончил с этим
Сейчас я люблю себя
Ну, я надеюсь, что однажды доберусь до этого
Эвен..
<3
Ладно, с меня хватит быть неудачником на сегодня
Пойду сделаю кое-что
Например?
Например, не думать о тебе
Тошнит всё утро
Дерьмо, грубо
:р
________________________________________
Сердце Исака успокоилось к тому времени, как тьма поглотила небо, и в его груди не осталось ничего, кроме чувства вины. Не осталось больше бабочек. Он объявил себя победителем, как только Эвен признался, что думает о нём, потому что всё это было несправедливо. У них были правила и границы не просто так. И Исак был несправедлив к Эвену, когда тот, повинуясь его прихоти, ответил на его поцелуй.
Он вздохнул, принял душ ещё раз, а затем снова вымыл ванную комнату.
.
— Весёлая ночка? — спросил Эдвард, поворачиваясь на диване, чтобы поприветствовать Исака, который только что вошёл в гостиную.
— Привет, — неловко поздоровался Исак, надеясь, что Эдвард не заметит, что у него похмелье и всё утро его рвало. — Как поживаешь?
— Я в порядке, — ответил Эдвард, а его морщинистые руки гладили Текилу, которая спала у него на коленях. Она выглядела уютной и тёплой. Исак почти ревновал. — Тебе уже лучше?
— Хм?
— Похоже, у тебя вчера была тяжёлая ночь.
Исак был подавлен. Конечно, Эдвард слышал, как он опустошал свой желудок в ванной. Конечно.
— Я пил текилу. И я не умею это делать правильно, — признался Исак, покраснев. Он сгорбил плечи и поднял глаза только тогда, когда услышал, как Эдвард расхохотался.
Да. Текила.
Это был такой трогательный звук. Так полон жизни для того, кто приближался к её концу.
— Я заметил, — ответил Эдвард. — Она сущее наказание.
Исак тоже засмеялся. Он сомневался, что его смех был таким же радостным, как у Эдварда, но он был беззаботным, и было приятно просто смеяться.
— Тебе надо почаще смеяться, — сказал Эдвард. — По-моему, я никогда не видел, чтобы ты делал это.
Его соседу по комнате было почти сто лет и он всё ещё умудрялся заставлять Исака извиваться от простых слов. Вальтерсен не понимал, почему всегда краснеет под его вниманием и добрыми словами, но ничего не мог с собой поделать. И, честно говоря, он не хотел этого делать. Это наполняло его таким теплом.
— Эвен тоже говорит, что я должен чаще смеяться, — выпалил Исак, потому что это было правдой. Он едва осознал, что сказал, когда заметил смягчающееся выражение лица Эдварда.
— Я думаю, что Эвен и я очень заботимся о тебе.
Исак стоял, положив руку на одно из кресел, чувствуя себя немного глупо и робко. Он чувствовал себя влюблённым мальчиком, разговаривающим об этом с мамой. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного.
— Кстати, о твоём голубом друге, он оставил немного еды на кухне перед уходом, — сказал Эдвард, прочищая горло и снова переключая своё внимание на телевизор, как будто заметил, как неловко было Исаку.
Но Исак не чувствовал себя неловко. Ему было не по себе, и это делало всё таким странным.
— Если хочешь, сходи и поешь, а потом присоединяйся ко мне. «Форрест Гамп» начался по телевизору, — сказал Эдвард с ноткой нервозности в голосе.
Исак невольно улыбнулся про себя. Этому человеку просто нужна была компания, и впервые за долгое время Вальтерсену захотелось исполнить его желание.
— Ладно, — ответил Исак и увидел, как лицо Эдварда расплылось в нелепой улыбке.
— Ладно?
— Да, ладно, — улыбнулся в ответ Исак.
— Но сегодня же вечер субботы, — добавил Эдвард, словно не мог поверить, что Исак наконец согласился провести с ним время.
— И мне больше нигде не хочется быть.
Окей. Может быть, это было немного чересчур, и Исак действительно чувствовал себя странно, когда уходил на кухню.
«
И мне больше нигде не хочется быть».
Чёртов идиот.
Но Эдвард был счастлив, и в конце концов это было всё, что имело значение.
.
Разогрей суп, как я показывал тебе в прошлый раз, и выпей его!
Я узнаю, если ты этого не сделаешь.
Я потратил на него столько времени, пока ты спал. Просто спроси Эдварда.
— Твоя мама (Эвен)
P.S. Выпей. Свой. Суп.
PP.S. Я бы с удовольствием привязал тебя к кровати.
.
