________________________________________ Эвен 14:18
Привет Мы можем поговорить?Привет Ээ Конечно Как ты?
Похмелье лол Я рядом с домом Эдварда Встретимся на детской площадке неподалёку? Через 10 минут?Окей
:)________________________________________
Исак нервничал. Он не думал, что Эвен когда-либо предложит ему «поговорить». Особенно так скоро. Он даже не думал, что они вообще будут разговаривать; не был уверен, хочет ли этого. Вальтерсен надел серую толстовку и зелёную шапку, которую позаимствовал у Юнаса, и храбро боролся с холодом, засунув руки в карманы. Он добрался до детской площадки меньше чем за десять минут, и Эвен уже был там. Насхайм сидел на качелях и смотрел себе под ноги, держа в руках два стакана, кажется, с кофе. Под его курткой было много слоёв одежды, его голубые волосы едва виднелись под бордовой шапкой, а сам Эвен выглядел холодным и хрупким, но таким уютным. — Привет, — сказал сам себе Исак, чувствуя себя немного отстранённее, чем ожидал. — Привет, — ответил Эвен, расплываясь в улыбке. Он улыбался, но по голосу было слышно, что он тоже нервничает. Исак подошёл к нему и сел на качели рядом. Теперь они оба пинали камни на земле. — Замёрз? — спросил Эвен, протягивая ему кофе. — На мне много слоёв одежды. — Спасибо, — ответил Исак, принимая горячий кофе и почти простонав от тёплого прикосновения. — И нет, я в полном порядке. Но не успел он опомниться, как Эвен поставил свой кофе на землю, оставил качели и присел перед ним на корточки, чтобы снять голубой шарф с шеи и обернуть им Исака. — Почему ты носишь так мало одежды? Ты хочешь заболеть? — Эвен жаловался так, как, по мнению Исака, должна была бы жаловаться мать. — Извини, мам, — пошутил Исак, не сопротивляясь предложению шарфа и слегка покраснев от этого жеста. Так нежно. Эвен улыбнулся ему, всё ещё сидя на корточках перед ним, выглядя мягким, красивым и очень уютным. — Всё ещё с похмелья? — спросил Исак, инстинктивно протягивая руку, чтобы коснуться щеки Эвена. Он ничего не мог с собой поделать. — Да. Просто обезвожен, — пожал плечами Эвен, а его собственная рука легла поверх руки Исака, и теперь они оба улыбались. — Мутта отвёз тебя домой вчера вечером? — спросил Исак, проводя большим пальцем по скуле и заметив, как глаза Эвена слегка расширились от этого прикосновения. Исак чувствовал себя храбрым. Они разговаривали после того, как излили друг другу свои сердца. Конечно, он чувствовал себя храбрым. — Да. Он спал в моём доме, — ответил Эвен. — Я сказал кое-какую глупость, которая заставила его остаться. — И что же за глупость это была? — спросил Исак, склонив голову набок и наслаждаясь тем, как маленький кусочек солнца, оставшийся на небе, отбрасывает самый прекрасный свет на лицо Эвена. — Например, что мне было одиноко, — усмехнулся Эвен. Мой малыш. Исак снова провёл большим пальцем по его скуле, на этот раз заставив Насхайма на мгновение закрыть глаза. Это было так восхитительно. — Да. Слово на «о» доводит Мутту, — рассмеялся Исак, хотя его сердце болело. Он ненавидел думать о том, что Эвен чувствует себя одиноким. — Слово на «о», — повторил он, но в основном про себя. И да, слово на «о» могло означать очень многое. Это могло быть одиночество, или Леа*, или любовь, или лесбиянки, как в «Скотт Пилигрим против всех» — не то, чтобы Мутта был сбит с толку этим последним словом. Слово на «о». Исак тоже не мог этого сказать. Я люблю тебя. — Как там Сигве? — опять всё испортил Эвен. — Вчера вечером он выглядел совсем не в своей тарелке. Исак глубоко вздохнул и медленно убрал руку с его лица. — С ним всё в порядке. В следующий раз я должен держать его подальше от текилы, — пошутил Исак, надеясь, что Эвен поймёт шутку. Текила — напиток, и Текила — кошка. Но Эвен не засмеялся. — В следующий раз, — повторил Эвен немного грустно, а его слова больше походили на вопрос. «Будет следующий раз? Это ещё не конец?» — Да, в следующий раз, — ответил Исак, хотя и не знал наверняка. Он даже не был уверен, что они делают. — Как ты себя сегодня чувствуешь? — спросил Эвен с улыбкой, которая показалась бы искренней любому, кто не знал его достаточно хорошо. Это была улыбка под названием: «я стараюсь изо всех сил улыбаться.» Как я себя чувствую сегодня? Всё ещё влюблён в тебя. — Со мной всё в порядке. Не могу поверить, что мне удалось хоть раз не облажаться, — вместо этого усмехнулся Исак, глядя на свои собственные руки на мгновение, потому что он чувствовал слишком много и не мог сконцентрироваться перед Эвеном, сидевшим напротив. Что, если он не будет осторожен и в конце концов выпалит всё, что думает? Что, если.. Рука Эвена нашла его щёку, и Исак не смог сдержать вздоха, вырвавшегося у него изо рта. Это было самое нежное прикосновение, и он не мог не прислониться к его пальцам, почти всхлипывая. Так мягко. Всё, что они делали, было так нежно. — Я сожалею о том, что написал тебе вчера вечером, — сказал Эвен. — Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя странно, когда у тебя теперь есть парень. Я не думал об этом. Ещё одно нежелательное извинение, которое не принесло ничего, кроме боли. Исак не хотел, чтобы Эвен извинялся за то, что прислал фотографии, так же как он никогда не хотел, чтобы тот извинялся за то, что переспал с ним. Один шаг вперёд, двенадцать — назад. Боже, как же это больно. — У меня теперь нет парня, — ответил Исак немного резковатым голосом. — Ну, знаешь.. Кто-то, кто тебе нравится, — улыбнулся Эвен. — Я даже немного ревную, потому что ты теперь проводишь с ним всё свое время. Я же сказал, что не могу тебя делить с кем-то, — он усмехнулся. Это было совсем не смешно. Это было нечестно. Исаку хотелось толкнуть Эвена и пролить на него свой чёртов кофе. — Какого чёрта, Эвен? — выпалил Исак. Он так устал от этой дурацкой игры; от фальшивой улыбки на губах Эвена. Он ненавидел это. — Я удалил эти снимки из своей фотоплёнки, — добавил Эвен, теперь глядя в землю и полностью игнорируя ярость в голосе Исака. — Я и не подозревал, как это крипово, что они всё ещё у меня есть. Я имею в виду, что сделал их без твоего согласия, когда был в маниакальном состоянии. И это очень жутко, потому что ты спал. Я не знаю. Извини. Исак был так зол, что ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, почему он ничего не видит. Он плакал. Эвен использовал маниакальную фазу как предлог. Потрясающе. Ни один из них не произнёс ни слова. Эвен поднял свои пальцы, чтобы смахнуть молчаливые слёзы Исака. Он выглядел так, будто тоже был на грани слёз; он знал, что это ранит Исака. — Только не плачь. — Я ненавижу тебя! — крикнул ему в лицо Исак и сильно толкнул его в грудь, от чего тот чуть не потерял равновесие. — Я чертовски ненавижу тебя! Эвен сидел перед ним на корточках, твёрдо упершись ногами в землю; будто ожидал, что Исак толкнёт его; будто был готов. — Я знаю, — пробормотал Эвен, снова положив руку на лицо Исака, большим пальцём поймав слёзу и поднеся её к своим губам, чтобы слизать. — Так будет лучше. — Ты просто грёбаный мудак! — Исак снова закричал, потому что не мог просто закрыть рот, пойти домой и плакать, задушив в своих объятиях чёртову кошку по кличке Текила. — Я знаю, — ответил Эвен, падая перед ним на колени. — Мне очень жаль. Исак толкал его снова; и снова; и снова, пока руки Эвена не обвились вокруг его спины в глупом объятии, в котором Вальтерсен не хотел участвовать. Исак не хотел здесь находиться. Он жалел о том, что у них был этот «разговор». Он вдруг почувствовал благодарность за все те разы, когда они не «разговаривали», потому что он не думал, что нож, вонзённый ему в сердце, был чем-то, что он хотел бы сделать снова. В конце концов Исак сдался; перестал сопротивляться; перестал пихаться и скулить, и просто обнял его в ответ. Он обнял его так крепко, надеясь, что Эвену станет больно. Исак не знал, для кого так будет лучше, потому что он был несчастен, как и Эвен. Они всегда говорили загадками, когда дело доходило до того, что Исак никогда не был уверен, что Эвен имеет в виду. Но это было похоже на жёсткую остановку; на разрыв; как будто они пересекли черту, но теперь отступали. А теперь Исак буквально трясся в объятиях Эвена на детской площадке, в декабре, за день до Рождества. Они уже делали это раньше; расставались, даже не будучи вместе. На самом деле они проделывали это несколько раз, но от этого боль не становилась меньше. Они обнимались до тех пор, пока Исак снова не смог дышать; пока ему больше не захотелось кого-нибудь ударить; пока он не понял, что значит «так будет лучше». Они были грязны и не подходили друг другу; они оба всегда были сбиты с толку, потому что никогда не могли доверять своему сердцу. Так будет лучше. — Ты придёшь на рождественский ужин? — спросил Эвен, когда они наконец отстранились. Он чуть не задохнулся, когда увидел лицо Исака. Вальтерсен мог только представить себе, как он выглядел после того, как выплакал всё, что у него было на душе. — Я не знаю, — ответил Исак, пытаясь натянуть капюшон на шапку, надеясь, что он скроет его лицо. — Не думаю, что мне этого хочется. Я не хочу видеть тебя завтра. — Ты не обязан, — сказал Эвен. — Я поговорю с мамой. Она не будет злиться. — Я думал, ты встречаешь Рождество с Германом, — ответил Исак. Он даже не знал, кто такой Герман и что у него с Эвеном, но ему всё равно хотелось выбросить это из головы. — Его мама пригласила меня два дня назад, потому что я помогал ему со съёмками и всем остальным, — пожал плечами Эвен. — Это был не совсем рождественский ужин. Ветер был холодным и безжалостным, и Исак был благодарен за дополнительную боль. Это не затушило огонь в его груди, но зато дало ему возможность сосредоточиться на чём-то другом. — Задай мне ещё вопросов, — вдруг ни с того ни с сего сказал Эвен. — Хм? — Мутта говорит, что мы не общаемся, и поэтому всегда так заканчиваем. Задай мне ещё вопросов. Исак поднял глаза на Эвена, который теперь возвышался над ним с таким видом, словно был на задании. Ты меня любишь? — Кто такой этот хренов Герман? — вместо этого выпалил Исак. — Парень из кружка фотографии, который попросил меня позировать для его работ, — ответил Эвен, выуживая что-то из кармана, вероятно сигарету. — Как вы познакомились? — спросил Исак. И да, это была сигарета. — Я не помню. Вечеринка или что-то вроде того? — Эвен сделал паузу, чтобы прикурить сигарету, а Исак наблюдал за ним. Он не слышал мерцания зажигалки — своего любимого звука — но всё равно наслаждался видом. — Он подписался на меня в инстаграме. Больше я не помню. — Ты трахался с ним? — спросил Исак, чувствуя себя одновременно храбрым и грубым. Наверное, нужно лучше было бы спросить, есть ли между ними что-то ещё, но Исак не мог заставить себя думать об этом. Он ожидал, что глаза Эвена расширятся или, по крайней мере, его тело задёргается. Но ничего особенного. — Он трахнул меня, — небрежно ответил Эвен, поднося сигарету к губам и делая длинную затяжку, как будто наконец-то снова мог дышать. Сердце Исака бешено колотилось в груди. Вау. Все сомнения, ревность и тревога были оправданы. Эвен действительно спал с этим парнем. — Но только один раз, — добавил Эвен. — Он пытался уже какое-то время, но мы не смогли пройти мимо минетов и прочего. Потому что у меня нет большого опыта с парнями. Исак не мог поверить, что сидит здесь и слушает всё это. Он не мог поверить, что Эвен заставил его пройти через это. — И когда же? — спросил Исак, потому что ему нужно было знать, было ли это сразу после того, как они целовались на Хэллоуин. — После того, как я встретил Сигве, — пожал плечами Эвен. — В библиотеке, когда ты прижимал его к себе. Блять. «Если ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, то всё, что тебе нужно сделать, это просто попросить меня.» Эвен «я трахнул кое-кого, но только потому, что ты был милым с кем-то другим» Бэк Насхайм. Он был так жесток. Его мальчик. — В Бергене? — спросил Исак со звоном в ушах, сжимая кулаки. — Да, — ответил Эвен. — В доме его родителей? После этого они оба фыркнули, несмотря на напряжение, слёзы и боль. Они смеялись как идиоты. — Да, я уверен, что его мама слышала, как я кричал, — рассмеялся Эвен. — Классно, — тоже хихикнул Исак. — Ты же знаешь, надо произвести впечатление. Это было не смешно, но Исак всё ещё смеялся. — Тебе понравилось? — Хм? — Эвен поднял брови, а сигарета между его губами выглядела сейчас самой счастливой вещью в мире. — Быть оттраханным, — уточнил Исак, а потом увидел, как глаза Эвена расширились и потемнели. Чтоб тебя. Он чувствовал себя грубым и отвратительным, но он хотел, чтобы Эвен знал, как это тяжело для него; как сильно это ранит его и заставляет говорить грубые вещи. — Да, — ответил Эвен, докуривая. — Всё было в порядке. — Тебе было больно? — спросил Исак. Он не мог остановиться. Он хотел знать всё. Так вот что ты чувствовал, когда думал, что у меня был первый раз с Видаром. — Да, — пожал плечами Эвен. — Плевать. — Он позаботился о тебе? Эвен вздохнул так, будто не ожидал, что Исак зайдёт настолько далеко. Он сделал шаг назад, затем снял свою бордовую шапку и распустил голубые волосы. Это почти отвлекало — синева в его волосах. Эвен выглядел смущённым, как будто не хотел отвечать на этот вопрос. — Исак, мы можем просто.. — Так вот почему ты вернулся так рано? Потому что его мама застукала вас за тем, как вы трахались? — его сердце упало при мысли о том, что этот Герман не позаботился об Эвене. Эвене, который был таким нежным. Это было больно. — Нет, — ответил Эвен, выпуская облако дыма на ветер. — Я вернулся, чтобы посмотреть, как ты выступаешь. Я спросил Мутту, и он сказал мне, что попытается заставить тебя выступить в этом году. Чёртов Мутта. Он знал, что Эвен приедет, но ничего ему не сказал. — Так ты вернулся из-за меня? — Да, — ответил Эвен. — Но ты и так это знаешь. — Нет, — вздохнул Исак. — Я больше ни черта не знаю, Эвен. Эвен улыбнулся своей фальшивой улыбкой и посмотрел на Исака взглядом: «все в порядке?». Но он не был в порядке. Было холодно, и Исаку захотелось домой. — У тебя ещё есть вопросы? — спросил Эвен. Ты меня любишь? Ты меня любишь? Ты меня любишь? — Нет. . Эвен проводил Исака до дома Эдварда и зашёл внутрь, чтобы поприветствовать его и Текилу. Будто ничего и не было. Эвен улыбался, как чёртово солнце, а снаружи становилось совсем темно. Как ты это делаешь? Как? — Ты должен придти ко мне завтра, Эвен, — сказал Эдвард. — Мы с Исаком будем есть очень вкусную еду. — Моя мама убьёт меня, если я проведу Рождество в другом месте, — улыбнулся Эвен. — Но я постараюсь зайти после ужина и принести подарки. Подарки. Что ж, Исак совершенно забыл об этом. . Исак вспомнил тот год, когда Эвен накопил денег, чтобы купить ему PlayStation 3 на Рождество, и как злились его родители, что он потратил на Исака все свои деньги. Исак вспомнил, как все их друзья считали странным, что Эвен купил ему долбаный PS3. Ему было четырнадцать, и он не понимал, почему все так говорят об этом. Исак хотел PS3, но не мог себе этого позволить, поэтому Эвен купил ему. Это не должно было иметь большого значения. Позже Исак понял, почему все считали таким странным то, что Эвен целый год копил деньги ему на подарок. Никто не понимал, почему они всегда были главным приоритетом друг для друга. Ты всегда был передо мной. Они ничего не понимали. Эвен никогда не дарил ему дорогих вещей после того года. В основном он удивлял Исака эскизам; забавными носками; травкой или билетами на какой-нибудь концерт. И Исак делал то же самое. Они старались делать свои подарки как можно более творческими и забавными. В конце концов, они провели целый год, давая друг другу разные вещи. Это не должно было быть таким уж большим делом. Однажды Исак подарил Эвену чехол для телефона с надписью «высокий жираф, похожий на ублюдка», и тот действительно ходил с ним в течение нескольких недель. Однако его любимым подарком, вероятно, было то, что он вставил в рамку фотографию Эвена. Эвена, который был младше, голым и держался за рога какого-то животного. Исак даже не помнил контекста фотографии, но подумал, что она идеально подходит для рождественского подарка. Рождество не было таким уж большим событием. Если не считать поздних ночных объятий, но Исак сомневался, что это произойдёт в этом году. . Исак проснулся от того, что посреди гостиной стояла огромная Рождественская ёлка. Он понятия не имел, как она сюда попала и кто её украсил, но она была в квартире и выглядела великолепно. Такие деревья Исак видел только в кино. Вальтерсен, возможно, и ненавидел Рождество, но он любил Рождественские ёлки. Они согревали его изнутри и напоминали о Леа. Они всегда вместе украшали её. — Доставка в последнюю минуту, — улыбнулся Эдвард, выходя из-за ёлки в Рождественской шапке. Он был очарователен. — Ух ты, — Исак потёр глаза. Сон всё ещё давил на его разум. — Тебе нравится? Я провёл утро, украшая её вместе с Эвеном. Какого хрена? — Эвен здесь? — спросил Исак. — Он ушёл несколько минут назад, — сказал Эдвард. — Он помог мне всё это устроить. Как тебе? Исак не мог не чувствовать горечи и немного ревности. — Я не знал, — ответил Исак. — Тебе следовало попросить меня помочь. Я бы ни за что не проспал. — Всё в порядке, — улыбнулся Эдвард. — Это была идея Эвена. Он сказал, что тебе нравится наличие ёлки в доме. У Исака снова упало сердце. Ты не можешь порвать со мной и доставлять чертову Рождественскую ёлку в мой дом. — По-моему, это очень красиво, — сказал Исак, наконец вздохнув. Плевать. Перестань так драматизировать. — Но ей не хватает некоторых цветов. Эдвард улыбнулся и протянул ему коробку, полную рождественских гирлянд и других игрушек. — Цветов? Голубого, например? — ухмыльнулся Эдвард, и Исак возненавидел его. Иногда он действительно не мог поверить, что ему почти сто лет. . Эвен постучал в дверь около десяти вечера, и Эдвард выглядел таким довольным собой, что Исак был убеждён, что его нынешняя цель в жизни — свести их вместе, или заставить Исака умереть от смущения. — Счастливого Рождества, Эдвард! — воскликнул Эвен с коробкой в руке. Исак не мог не закатить глаза, видя голубые шарфы Текилы и Эдварда. Затем Эвен достал свой профессиональный фотоаппарат и сделал «семейные снимки» Исака, Эдварда и Текилы перед камином. Он усадил Эдварда на стул с Текилой на коленях, а Исака поставил позади них. Все трое были в красных Рождественских шапках. Если бы Исак не был слишком занят тем, что умирал внутри, он бы закатил глаза. Он давно не видел Эдварда таким возбуждённым. Поэтому, когда Эвен включил таймер и поставил камеру на одну из полок, прежде чем прибежать обратно к ним троим, Исак сделал всё возможное, чтобы расслабиться рядом с ним. Они не касались друг друга, но Исак всё ещё чувствовал тепло его тела; всё ещё ощущал его всем телом. И в момент полного импульса он протянул руку и обнял Эвена за талию. — Для фотографии, — пробормотал он, краснея как идиот. — Для фотографии, — ответил Эвен, тоже обнимая его за плечи и улыбаясь. — Позвольте мне взять одного из вас двоих, — сказал Эдвард, и в его глазах заплясали огоньки. — Эм. Эвен потратил около двух минут, объясняя, как и на какую кнопку нажимать, пока Исак извивался посреди гостиной, наблюдая за ними обоими в Рождественских шапках, из-под которых выглядывали голубые волосы Эвена. Просто какого хрена мы тут делаем. — Хорошо, я понял, — сказал Эдвард, когда Эвен вернулся к Исаку. Он скользнул рядом с ним так же, как и раньше, обняв его за плечи. А Исак просто продолжал стоять в своём уродливом зелёном Рождественском свитере, который контрастировал с красным свитером Эвена. — Обними его тоже, Исак, — сказал Эдвард. — Сегодня Рождество. — Эм. Они сговорились против него. Другого объяснения не было. Исак сделал, как ему было сказано, и застенчиво обнял Эвена за талию. Затем, когда Эвен прислонил свою голову к его собственной, Исак почувствовал, что колеблется. — Для фотографии, — прошептал Эвен ему на ухо. — Для фотографии. Исак затаил дыхание, пока Эдвард приказывал им улыбаться. Его глаза расширились, когда он почувствовал губы Эвена на своей щеке. Для фотографии. — Мне это нравится! — воскликнул Эдвард, и Эвен засмеялся, а Исак покраснел. . — Мне пора идти спать, — сказал Эдвард прямо перед тем, как исчезнуть в своей комнате, оставив их обоих немного потерянными и застенчивыми посреди квартиры. — Ты хочешь, чтобы я остался? — спросил Эвен. Раньше ему никогда не приходилось спрашивать об этом. В Рождество они иногда обнимались перед телевизором, потому что у Исака не было никого, кроме Эвена, и потому что он любил, когда его обнимали в этот праздник. — Нет, всё в порядке, — ответил Исак. — Уже поздно. Тебе лучше уйти. Исак проводил его до двери. Открывая её и чувствуя снаружи холодный и резкий ветер на своём лице, он подумал, понял ли Эдвард, что его план провалился. — Спасибо, что пришёл, — сказал Исак. — Это очень обрадовало Эдварда. И меня. Это сделало меня счастливым. — С удовольствием, — улыбнулся Эвен, заставив Исака внезапно кое-что вспомнить. — Хм? — Мой подарок! — воскликнул Исак, прежде чем повернуться и пойти за ним. Это снова был дурацкий чехол для телефона, только на этот раз у Исака не было времени, чтобы сделать его на заказ. Поэтому он просто выбрал с принтом голубого неба. — В этом году у меня не было времени придумать что-то забавное, — сказал Исак, чувствуя себя немного взволнованным. — Это напомнило мне о тебе. Эвен схватил чехол и улыбнулся. Эмоции выглядели настоящими, так что Исак выдохнул, затаив дыхание. — Мне нравится, — сказал Эвен. — Спасибо тебе. — Да, — неловко ответил Исак. — Я тебе тоже кое-что принёс, — сказал Эвен, вытаскивая из кармана пиджака конверт. — Не волнуйся, это не деньги, — пошутил он. — Уф, ты меня напугал, — пошутил в ответ Исак. — Это что, письмо? — Ты можешь открыть его позже, — сказал Эвен, не отвечая на его вопрос, а кончик его носа уже покраснел от холода. — А теперь я пойду. — Ладно, — ответил Исак, и почему-то это прозвучало как всхлип. Он просто устал. Но потом воздух вокруг них застыл, и Исак внезапно перестал дышать. Его сердце бешено колотилось в груди, а уличные фонари отбрасывали мягкие тени на лицо Эвена. Эвен. Он смотрел на него так, словно любил его, и Исак не знал, что делать с собой, когда Эвен смотрел на него так. — Я.. Рука Эвена нашла его лицо, и Исак снова заскулил, на этот раз смущённо. Почему ты прикасаешься ко мне так, будто любишь меня? Его глаза были голубыми даже в темноте, и Исаку захотелось поцеловать его веки. Он действительно думал об этом. Его губы инстинктивно приоткрылись, а мысли лихорадочно метались. Поцелуй меня сейчас и давай забудем о нашем «разговоре». Заяви на меня права сейчас же, и давай забудем о Сигве, Германе и всей этой долбаной Вселенной. — Счастливого Рождества, малыш, — мягко произнёс Эвен, проводя большим пальцем по скуле, как это нравилось Исаку. — Счастливого Рождества, Эвен. . Это было не письмо. Это была поэма. А может, и нет — Исак не знал, как выглядят стихи. Может быть, это был просто кусок из письма. Честно говоря, Исак даже не мог дышать, не говоря уже о том, чтобы думать, сжимая эту чёртову бумагу. Исак ни черта не знал. Он просто чувствовал, что дышать больно и что он вот-вот сломается.________________________________________ мой мальчик — это свет. мой мальчик — это солнце. мой мальчик думает, что он — тьма, но мой мальчик — солнце. мой мальчик очень нежен. мой мальчик тёплый. мой мальчик заставляет мир смотреть вверх и щуриться, потому что он — солнце. мой мальчик не знает, что он делает меня здоровей; что он держит меня в здравом уме; что он держит меня здесь. мой мальчик не знает, что я вижу звезды, когда он прикасается своими губами к моим; что я нахожусь на небесах, когда он соединяет свои пальцы с моими. мой мальчик не знает, что он заставляет меня плакать; что он заставляет меня грустить; что он заставляет меня стараться. мой мальчик не знает, как моё сердце обливается кровью за него, только за него. мой мальчик не знает, что он — мой. мой мальчик не знает, что он ломает меня, когда плачет; что он ломает меня, когда улыбается; что он ломает меня, когда вздыхает. мой мальчик — это свет, и он держит меня здесь, когда светит. мой мальчик очень нежен. мой мальчик тёплый. мой мальчик — солнце, и он держит меня здесь, когда улыбается. Счастливого Рождества моему мальчику. — Эвен ________________________________________
________________________________________ Эвен 00:00
Ты солнце Не я
<3________________________________________