________________________________________ №14. Я люблю тебя. Исаку было шестнадцать, когда он испытал свою самую первую любовь — с бабочками, замедленной съёмкой под слащавую музыку и всем этим джазом — и его первую любовь звали Эвен Бэк Насхайм. Люди, которые говорили, что всегда знали, что они геи, должно быть, были лжецами, потому что Исак не всегда знал это. Он очень долго пытался понять, что на самом деле означают бабочки, порхающие у него в животе всякий раз, когда Эвен заправлял волосы за ухо или вытирал соус с уголка рта. Он провёл месяцы, ненавидя себя и кожу на своих костях, потому что целоваться с девушками было чем-то неправильным. Исак потратил целую вечность, пытаясь понять, почему каждое слово, слетавшее с губ Эвена, было самым смешным; самым блестящим; самым интересным и невероятным, которое когда-либо слышал Вальтерсен. Исак не всегда знал. Он не гонялся за мальчиками на детских площадках, чтобы украсть у них поцелуи. Ему не всегда хотелось карабкаться на Эвена, как на дерево. Исак не всегда жаждал его кожи, запаха и тепла его тела. Вальтерсен действительно не знал, насколько хороши должны быть поцелуи, пока Эвен не поцеловал его в первый раз. Он не всегда знал, поэтому не поцеловал Насхайма в ответ той ночью, потому что был напуган; потому что не знал, что это значит. Исак не всегда знал. Это нормально — не знать. Исак не спал в ту ночь, и в следующие ему тоже было трудно заснуть, потому что он не был уверен. Этот год, его шестнадцатый год, был самым пугающим, мучительным и благодарным, потому что он наконец понял, почему мальчики были единственной вещью, о которой он думал; потому что ему потребовалось почти потерять Эвена, чтобы понять, почему он был единственным, кто имел значение; потому что это был год, когда он вышел из шкафа; потому что это был год, когда всё наконец начало обретать смысл. Поэтому он тосковал. Он тосковал, он любил, он смотрел и трогал. Он выпил и бесстыдно потянулся к коже, высунув язык, захлопав ресницами и переплетая свои пальцы с пальцами Эвена. Вальтерсен надеялся, что это станет чем-то большим; надеялся, что Эвен просто не знает, что он тоже немного гей. Может быть, пожалуйста. Шестнадцатилетний Исак был застенчив и неуверен в себе, но он знал, чего хочет. Шестнадцатилетний Исак думал только о девятнадцатилетнем Эвене и о том, какой сладкой на вкус была его кожа. Шестнадцатилетнему Исаку было наплевать на свою гордость и на то, что его обидят или отвергнут. Он тосковал и надеялся. Итак, в тот вечер, 31 марта, Исак оказался в гей-баре после того, как увидел, как Эвен и какая-то девушка целуются на чьей-то вечеринке. Теперь он всё понял — эту весёлую историю. Он был на свободе и горд, и всё было замечательно. Кроме того, что на самом деле у него ничего не было. Эвен всё ещё целовал других людей; Эвен всё ещё не видел его. И Исак даже не мог винить Насхайма, ведь он был всего лишь кожей и костями, а его тело было таким хрупким и таким нежеланным. Он не мог винить Эвена за то, что тот не хотел его. Так что Исак пил в тот вечер, пока Эвен не появился из ниоткуда. — Что ты здесь делаешь? — одновременно спросили они друг друга. — Как они вообще тебя впустили? — нахмурился Эвен. — Я ведь милый. Воспользовался этим, строя глазки для вышибалы, — ответил Исак с улыбкой. — Да, ты милый. Тебе повезло, что ты напился и написал именно мне! В ту ночь Эвен донёс его до дома на своей спине. И это было идеально, абсолютно идеально. Исак любил, когда ветер дул ему в лицо, поэтому Эвен начал бегать как идиот среди ночи, чтобы «дать ему больше ветра». — Беги быстрее! — Исак засмеялся, держась крепко за него. И они оба хихикали, пока сон и усталость не начали брать верх. — Домой? — спросил Эвен. Его руки были под бёдрами Исака и подталкивали его вверх вдоль спины каждые несколько шагов, заставляя Вальтерсена тем самым возбуждаться с каждой секундой. — Домой. В ту ночь Исак не мог заснуть. Поэтому он прокрался в спальню Эвена и просиял, когда тот улыбнулся ему и похлопал по пустому месту на кровати рядом с собой. — Иди сюда, — прошептал он, и это заставило Исака растаять, так что он почти прижался к его боку в постели. — Такой мягкий и ласковый. Тебе следует почаще напиваться, — пошутил Эвен, обхватив его обеими руками за спину, когда они оба легли. — Но я такой тощий. Я ненавижу это, — пожаловался Исак. Он никогда раньше не выражал Эвену неприязнь к собственному телу, и это почти застало его врасплох. — Что? — нахмурился Эвен. — Ты вовсе не тощий. Ты — само совершенство. Какого чёрта? — Правда? — Исак покраснел, потому что всё ещё был немного пьян и потому что Эвен, делавший ему комплименты, заставлял Вальтерсена испытывать разные чувства. — Конечно, — улыбнулся Эвен, обхватив его щёку правой рукой. — Ты — само совершенство. Исак чувствовал себя таким тёплым и мягким. Всё было прекрасно, когда Эвен нёс его домой и не остался в постели той девушки. Всё было идеально, поэтому он ещё глубже уткнулся носом в его шею и чуть не мяукнул, когда Эвен рассмеялся и прижал его к себе. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. — Я люблю тебя, — выпалил Исак, впиваясь ногтями в ладони и кусая нижнюю губу, потому что не мог поверить, что наконец говорит это. — Ох. — Я люблю тебя, — повторил Исак, закрывая глаза, потому что он был вне себя от смущения. — Я влюблён в тебя. Я так сильно люблю тебя, Эвен. Тяжелое молчание казалось концом света, несмотря на весь алкоголь в его крови. И он не мог по-настоящему дышать, пока другая рука Эвена не обхватила его щёку через несколько секунд. Боже. Исак слышал только биение собственного сердца и прерывистое дыхание Эвена. Глаза Насхайма были широко раскрыты, а губы приоткрыты, и он был так прекрасен; так горяч; так совершенен. Исак пожалел, что Эвен не видит самого себя; Исак хотел бы, чтобы Эвен знал, как влияет на него. Пожалуйста, скажи что-нибудь. Эвен посмотрел на него прищуренными глазами, и на мгновение дрожь пробежала по всему телу Исака, потому что напряжённость его взгляда была слишком велика. Он собирается поцеловать меня? Сердце Исака готово было взорваться прямо в груди. Одна, Две, Три секунды. Серьёзное выражение лица Эвена превратилось в усмешку, когда он начал дёргать Исака за обе щеки одновременно, сжимая его лицо своими большими руками. — Какого хрена? — заскулил Исак, а Эвен расхохотался. — Ты! Ах ты мелкий говнюк! Ты почти поймал меня! — Эвен вздохнул, проведя обеими руками по своему лицу, а затем по волосам. — Что?! — вскрикнул Исак. — Боже мой! Ты чуть не довёл меня до инфаркта, Исак! — Эвен отпустил одну его щёку, чтобы поднести руку к своему сердцу. — Ух ты! Ты просто невероятен! У тебя талант к актёрскому мастерству! — Какого хрена, Эвен?! — Ты думаешь, я не знаю, какой сегодня день? А? Было уже за полночь. А значит, официально 1 апреля. День дурака. Эвен решил, что это шутка; Эвен подумал, что Исак пытается его разыграть. — Не круто, Исак. Не круто! После этого Исак не разговаривал с Эвеном целых три дня. Вальтерсен поклялся, что больше никогда никому не признается в любви.
________________________________________
. Исак проснулся с раскалывающейся головной болью и двенадцатью непрочитанными сообщениями. Элиас и Адам задавали вопросы, а Мутта пытался вытянуть из него побольше информации. Отлично. Он отправил сообщение в групповой чат, в котором утверждал, что у него похмелье и что он не помнит прошлой ночи. Конечно же, это ложь. Он знал, что никто не купится на это, но ему было всё равно. Он сбросил с себя одеяло и потащился на кухню, едва не вздохнув от восторга, когда увидел Хельгу, готовящую завтрак. — Ты просто ангел! Ты настоящая богиня! — воскликнул Исак, прежде чем обхватить обеими руками крошечную женщину. Он не понимал, насколько это странно выглядит, ведь он никогда не делал этого раньше. — Извини, — он тут же сделал шаг назад, а его щёки вспыхнули. — Прости меня. Я.. Хельга скосила на него глаза, поставила на стол всё, чем пользовалась, и крепко обняла его. Исак не знал, что маленькие люди способны на такие крепкие объятия. У Хельги они, вероятно, были крепче, чем у Сони, и Исак не мог не покраснеть и не растаять от этого прикосновения. — Вот так ты обнимаешь человека, — сказала она, отстраняясь и оставляя его совершенно ошеломлённым. — Ух. — Тебя ведь не часто обнимают, правда? Touché [тронутый]. . Он был безмерно благодарен ей за то, что она не подняла тему «трения с Эвеном в постели во время поцелуев». Хельга. Она была хранительницей. — Спасибо за завтрак.. — он попытался встать из-за стола. — Закончи приём пищи! — она впилась в Исака взглядом, заставляя его сесть обратно на стул. В это время на кухне появился Эдвард. — Маленьким мальчикам нужно есть, чтобы расти. — Доброе утро, юный Исак, — сказал он, а его улыбка мгновенно согрела грудь Вальтерсена. — Доброе утро, Эдвард. Они ели молча, и Исак чувствовал себя странно, деля завтрак с двумя взрослыми, с которыми он вообще не был связан. Почему-то всё казалось правильным, как будто Вселенная заботилась о нём. Хельга, вероятно, не поделилась увиденным с Эдвардом, потому что тот вообще не упоминал Эвена. Исак был более чем уверен, что, если бы старик узнал, то сделал бы из этого большое дело, учитывая, каким большим фанатом Насхайма он является. . — Так вы с Эвеном теперь пара? — спросил Эдвард, когда они смотрели «Танцы со звёздами», а Исак чуть не подавился жвачкой. — Что?! Эдвард пожал плечами и рассмеялся, а Исак даже не рассердился. Конечно, Хельга рассказала ему. Он слышал, как та фыркает от смеха по дороге из кухни. — Хельга сказала, что ты, похоже, хорошо провёл время. — О боже мой! Эдвард рассмеялся, а Исак уткнулся лицом в одну из маленьких подушек на диване. Он был подавлен. Но с другой стороны, они с Эвеном провели целый день, размышляя об Эдварде и Хельге и представляя, как они вместе принимают ванну. Так что это было справедливо. — Я просто не хочу, чтобы ты потом жалел, — вздохнул Эдвард, когда снова наступила рекламная пауза. — Жизнь слишком коротка. Однажды ты проснёшься, тебе 89, и ты будешь раздумывать, что же, чёрт возьми, пошло не так, раз ты так одинок. После этого Исак перестал вести себя так капризно. Странное чувство поселилось у него в груди — что-то, что он не мог точно описать. Что-то грустное, страшное и волнующее одновременно. Он был уверен, что Эдвард не хотел, чтобы его слова прозвучало так глубоко, но всё же. Исак не мог не думать о том, каким одиноким, должно быть, чувствовал себя Эдвард всё это время. Исак не мог себе представить, что проживёт восемьдесят девять лет и будет иметь в своём окружении только подростка, его странного лучшего друга и маленькую леди, которая любит обниматься и громко хлопать его по спине, чтобы составить компанию. Он задумался о семье Эдварда; он задумался о своей теории, что Эдвард — это Эвен из будущего. Ему больше не нравилась эта теория, потому что зачем восьмидесятидевятилетнему Эвену возвращаться в прошлое? Что сейчас делает восьмидесятисемилетний Исак? . Эва была лучиком солнца, и Исак понял, почему Юнас и, возможно, Вильде были так влюблены в неё. Она была просто замечательной и на первый взгляд казалось, будто она не проходила через многое, но Исак мог сказать, что у неё была своя изрядная доля шрамов и проблем с самооценкой. Ему нравилось, как она потакала своим желаниям, настаивала на том, чтобы хорошо проводить время и устраивать лучшие вечеринки; ему нравилось, как она во всё вкладывает душу. Но больше всего ему нравилось, как она ненавидит новый цвет волос Эвена. — Мне больше нравился голубой, — пожала она плечами, жуя картошку фри, совершенно не обращая внимания на остальных девочек, которые почти падали в обморок из-за серых волос Эвена. — По-моему, это выглядит круто, — ответила Нура. — Я подумываю о том, чтобы покраситься в похожий. — Я тоже, — поддержала Вильде. — Это сейчас модно и не так дорого, как голубой. Да и вообще, голубой иногда может выглядеть уродливо и дёшево. — Что? — Исак нахмурился. — Это неправда! Это не выглядит дёшево! Его официальным оправданием для общения с девочками было то, что у него были общие занятия с Саной, но втайне ему просто нравилось таскаться за ней. Но Крис Берг вычислила его довольно быстро, время от времени посылая ему сообщения, чтобы он присоединился к их группе, когда понимала, что Вальтерсен чувствует себя одиноким. Исак любил этих девчонок, потому что они понятия не имели, как сильно он опозорился перед Муттой и остальными парнями. Помогло и то, что они всегда были готовы пойти в Макдоналдс. Единственным минусом было то, что они часто говорили об Эвене и его волосах. Плевать. . Между ними снова всё было хорошо. Исак и Эвен, Эвен и Исак — что-то вроде того. Всё было хорошо, потому что Исак больше никогда не поднимал тему о своих чувствах и согласился с объяснениями Эвена. Теперь уже седовласый лучик солнца пригласил его посмотреть кино примерно через неделю после того эпизода «ты знаешь, как сильно ранил меня», и это было не так уж плохо. Они смотрели «Люблю тебя, чувак» на полу в спальне Эвена — Исак задавался вопросом, будут ли они когда-нибудь чувствовать себя снова комфортно, просто лёжа в постели Насхайма — и ему было трудно поверить, что этот фильм был случайно выбран. Вальтерсен хмурился, смотря на экран в течение пятнадцати минут, прежде чем, наконец, рассмеяться. Фильм был даже не таким смешным и по большей части тупым, но даже откровенная гомофобия заставила Исака хихикать. Возможно, он просто хотел посмеяться. Это было вполне нормальное мужское свидание. Вальтерсен улыбнулся и пообещал, что они сделают это снова, когда дошёл до входной двери. — Обещаешь? — спросил Эвен с нерешительными бледно-голубыми глазами. — Да, — улыбнулся Исак, впервые за долгое время чувствуя себя удивительно мягким и умиротворённым. — Обещаю. Он уже собирался повернуться и уйти, когда понял, что не хочет расставаться с Насхаймом; что хочет провести с ним ещё немного времени. С ним. Всегда. — Хочешь прогуляться или ещё что-нибудь? — предположил Исак, и румянец пополз по его щекам, когда он заметил свет в глазах Эвена. — Ага! Только соберу свои вещи, — Эвен ушёл обратно в комнату, оставив Исака посмеиваться в дверях. Было холодно, и они шли, по большей части молча. Исак то и дело подносил руки ко рту, сжимал их вместе, а потом вдувал в них горячий воздух, чтобы немного согреть. Он ни за что на свете не забыл бы надеть перчатки. Но Исак даже не знал, есть ли они у него, ведь он постоянно терял одну из перчаток каждый раз, когда делал хотя бы шаг наружу. Они шли всего несколько минут, когда Исак заметил, что Эвен украдкой поглядывает на него, внимательно наблюдая за его процессом разогрева собственных рук. И Исак знал, что это несправедливо. Он знал, что это не очень хорошая идея и что он может просто засунуть обе руки в карманы куртки. Но что-то внутри него хотело это проверить. В конце концов, когда у него была теория, всё в его теле жаждало проверить её. Поэтому он неловко опустил руку между ними и стал ждать, когда Эвен снимет свою перчатку. Один, Два, Три. Исак уже собирался сунуть руку в карман, когда Эвен опередил его, сжав холодные пальцы Вальтерсена в своих и направив их руки к своему карману. Исак бросил на него быстрый взгляд, но не смог сдержать румянца на щеках. Он ничего не мог поделать, когда Эвен был таким милым. — Ты прав. Позволь мне снять перчатку, — предложил Эвен, оставляя руку Исака в кармане, пока он снимал перчатку, чтобы отдать её. — А? — У тебя чувствительные руки. Я могу поделиться перчатками, — сказал Эвен. — Я дам тебе свою правую, а левую оставлю себе. Исак сделал, как ему было сказано, чувствуя себя слишком легкомысленным, чтобы протестовать. Затем, когда Эвен сжал их голые руки вместе и снова сунул их в карман, Исак как будто немного растаял внутри. Почему ты так мил со мной? Некоторое время они шли бесцельно. И хотя их сцепленные руки были чем-то довольно неуклюжим, это быстро стало удобным. Исак едва моргнул, когда Эвен переплёл их пальцы в своём кармане. Вскоре им стало легко разговаривать. — Это был дерьмовый фильм, — вздохнул Исак. — Ты прав, — рассмеялся Эвен. — Зачем ты заставляешь меня смотреть это? — Даже не знаю. Решил, что Пол Радд горячий, — подмигнул Эвен. — У тебя самый плохой вкус на мужчин, честное слово, — драматически вздохнул Исак, поднося руку, спрятанную в перчатке, ко лбу. — Что? — усмехнулся Эвен рядом с ним. — Ну извини. — Серьёзно. Неудивительно, что ты оказался в Бергене с каким-то уродом, — рассмеялся Исак и тут же прикусил язык, потому что, чёрт возьми, что за хуйня, Исак. — Агрх. Извини. Это было странно. Эвен рассеянно надул губы. Исак заметил, как тот иногда надувал губы, когда у него в голове всё слишком запутывалось. — Нет. Не беспокойся об этом, — наконец заговорил Эвен. — Это было довольно грязно, но всё равно. Так оно и было. Исак не был уверен, стоит ли им говорить об этом, но решил, что задаст вопрос напрямую. — Хочешь поговорить об этом? . Они отправились в свою любимую кебабную, потому что на самом деле замерзли, а их ладони почти растворились друг в друге. Исак сел на свой любимый высокий табурет, а Эвен — напротив него, обхватив колени Вальтерсена обеими ногами. Классика. Всё дело было в том, как они сидели. Вероятно, он должен был бы чувствовать себя более странно, чем сейчас, но этого не произошло, и Исак действительно обнаружил, что придвигается ближе к Эвену. Теперь их лица были просто на расстоянии дыхания друг от друга. — Это было по обоюдному согласию и всё такое, — начал Эвен, глядя на свои руки, неловко лежащие на коленях. — Герман действительно классный парень, и всё то время он был очень мил со мной. — М-м-м, — кивнул Исак, поощряя его сказать больше, а его рука болела, чтобы накрыть руку Эвена, на самом деле болела. — Не знаю. Одно вело к другому, и я думал, что уже готов или что-то в этом роде, — пожал плечами Эвен. — Я никогда этого не делал. И ты это знаешь.. Я никогда. Ты никогда ни для кого не опускался так. Я знаю. — Да, я знаю, — сказал Исак, избавляя его от необходимости говорить это. — Так что да. Мы вроде как сделали это. И на самом деле это продолжалось не слишком долго. Но это было не очень приятно, понимаешь? Мне кажется, он немного увлёкся. И я знаю всё о том, как можно увлечься, — Эвен сделал паузу, усмехаясь, но это было горько, грустно и нервно. И Исаку захотелось обнять его. Он ограничился тем, что протянул руку и держал его так, как ему отчаянно хотелось. — Эвен.. — начал было Исак, но тут же замолчал, потому что у него защемило сердце при мысли о том, что Герман причинит ему боль. Потому что он размышлял об этом и предполагал, что именно это и произошло, но не думал, что слова Эвена разорвут его на части. — Эй, — снова засмеялся Эвен. — Всё нормально. Почему ты так на меня смотришь? Всё в полном порядке. Всё было не так уж плохо. Я просто хотел бы, чтобы мы не торопились. Например, подготовились и всё такое. Я не знаю. Это было бы лучше. Плевать. Эвен. Эвен, который потратил так много времени, чтобы убедиться, что Исак чувствует себя комфортно и расслабленно, а также немного оскорблённо. Исак не мог с этим справиться. Он ничего не мог с собой поделать, поэтому обе его руки взлетели к лицу Эвена, чтобы обхватить его щёки. Глаза Насхайма блестели, а сердце Исака было таким тяжелым в груди. Он не мог с этим справиться. — Ты такая королева драмы, — Эвен закатил глаза, в то время как Исак держал его лицо. Но он никого не обманывал этой болью, которую Исак так ясно видел в уголках его глаз. — Мне всё равно, — пожал плечами Исак, проводя большими пальцами по скулам Эвена. — Я королева драмы. Но я ненавижу, когда тебе больно. Они оба сидели, как идиоты, в своей любимой кебабной, не делая никаких заказов. Исак водил большими пальцами по щекам Эвена, в то время как тот держался за его бёдра, прижавшись лбами друг к другу, закрыв глаза, дыша глубоко и медленно. Они обнялись на некоторое время, потому что Эвен выглядел так, будто ему это было нужно. И, возможно, Исак тоже нуждался в объятиях. Вся эта история с Германом оставила у него во рту самое горькое послевкусие. Он даже не знал его, но был уверен, что бросится на него, если тот когда-нибудь пересечёт ему дорогу. — Ты так добр ко мне, — прошептал Эвен ему в шею, и это заставило всё его существо задрожать. — Ты так добр ко мне, — ответил Исак, прежде чем позволить себе глупо и целомудренно поцеловать Эвена в щёку. Мы хорошо относимся друг к другу. Иногда. . Время творило чудеса, потому что через несколько недель даже Адам, казалось, забыл о том неловком моменте в квартире Мутты. Никто не упоминал о засосах; никто не упоминал о чувствах и напряжении, и никто не спрашивал о цвете волос Эвена. Даже Соня в конце концов присоединилась к ним во время обеденных перерывов. Юнас приподнял бровь, когда заметил любовные укусы на Исаке и Эвене. И после нескольких дней отрицания этого, Исак в конце концов признался, что они «увлеклись и переспали однажды ночью». Он также немедленно исправился, уточнив, что они не занимались сексом, а просто пьяно целовались после свадьбы. Но потом он понял, что Юнас не стал бы осуждать его, если бы они действительно переспали. Юнас был очень добродушен и не склонен к осуждению, и Исак быстро сообразил, что для того, чтобы прогнать этого парня, потребуется немало усилий. Он даже извинился за то, что обидел Сигве, и Юнас пожал плечами, сказав, что они оба взрослые люди. Это было правдой. Иногда Исак забывал, что он уже не ребёнок. Это было так легко забыть, когда все вокруг так хорошо заботились о нём. Единственным человеком, который всё ещё вёл себя странно, был Микаэль. Но обычно это было чем-то естественным, поэтому Исак не стал зацикливаться. В конце концов, он не был его самым большим поклонником. Исак знал, что большинство его друзей думали, что он не любит Микаэля, потому что он завидовал всем, кто нянчился с ним, когда он был в возрасте Эвена и Мутты. И иногда Исаку действительно хотелось, чтобы это была настоящая причина. Ему хотелось бы приписать своё негодование тому, что он ведёт себя по-детски. Лучше бы у него не было настоящего шрама с именем Микаэль. Исаку хотелось многого. И хуже всего было то, что Микаэль, похоже, тоже не понимал, почему Исак его не любит. Он даже спрашивал его несколько раз на вечеринках после того, как выкурит несколько косяков. Микаэль не пил по религиозным соображениям, но иногда курил. Исак не понимал, как это работает, но он не был очень хорошо осведомлён об Исламе, поэтому не лез с расспросами. «Ты знаешь, как сильно ранил меня?» Исак хотел спросить это у Микаэля бессчётное количество раз, но никак не мог заставить себя показать тому, как много всего у него на душе, поэтому держал это при себе. Плевать. И всё же Исак не мог избавиться от неприятного ощущения, которое возникало у него всякий раз, когда Микаэль садился через два стула от него. Казалось, он наблюдает за ним, изучает. И Исак ненавидел это. Он совершенно ненавидел то, как тот смотрел на него с утешительным выражением на лице. Какого чёрта ты хочешь от меня?________________________________________ Эвен 13:19
ПссПривет
Окей, ты в публичном месте?Эээ, в библиотеке, а что?
Выйди куда-нибудь, чтобы не умереть от смеха, когда услышишь этоЭэ?
Итак, ты знаешь, что я начал одну работу, редактируя фотографии для этой студииДа
Я смотрю на их базу данных клиентовОкей И?
И один из их клиентов Его имя?
Его имя? выкладывай ты, мелкое дерьмо Я замерзаю
Ты действительно вышел на улицу?Да, грёбаный ты придурок
Ты такой очаровательный!ВЫКЛАДЫВАЙ
Его имя Гарри Римс? Окей, и?
Ты не понимаешь? Гарри Римс ГАРРИ РИМС Скажи это вслух, и ты поймешьО ГОСПОДИ ТЫ ТАКОЙ ГРЁБАНЫЙ РЕБЁНОК
ХАХАХАХАБоже мой
Я не могу, я смеялся в течение последних 5 минутТы серьёзно? Это его настоящее имя?
Да, я умираюВоу, я действительно хочу встретиться с ним
Думаю, я знаю, где его можно найтиРеально?
Да, я уверен, что легко найти Гарри РимсаАгрххх, почему ты такой мерзкий
ХАХАХАХА________________________________________
[https://slpatlst.tumblr.com/image/190608799056] . — Почему ты ненавидишь эту милашку? — Крис Берг спросила его однажды вечером в доме Эвы, когда все танцевали. Исаку потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать её слова. — Эту милашку? — он нахмурил брови. — Ха? — Да. Микаэля, — ухмыльнулась Крис. — Между вами какое-то сексуальное напряжение. Что с тобой такое? — Какого хрена? — Исак чуть не залаял. — Ты что, с ума сошла? Ты что, пьяна? — Я просто говорю, — пожала она плечами. — Это просто горячо, вот и всё. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! .