Nobody Loves Me Like You

      — Давайте сыграем в «семь минут в раю»! — предложила Вильде, когда случайная группа ребят оказалась на полу в одной из комнат. Кажется, это был дом Эвы. Исак не был уверен.       — Что это, чёрт возьми, за игра? — простонал Элиас. Он уже казался довольно пьяным. На этот раз не я.       — Это такая американская игра, в которой два человека на семь минут запираются в шкафу и делают всё, что им вздумается, — ответила Вильде. — Я видела это в том сериале, «Ривердейл».       — Вильде?! — Нура закатила глаза. — Этот сериал такой тупой.       — Обожаю «Ривердейл».       — Как бы то ни было, давайте сыграем, — сказал Исак, втайне — на самом деле нет — надеясь, что бутылка выберет его и Эвена.       — Серьёзно? — спросила Крис с удивлением на лице.       — Почему ты так удивлена? Я могу быть весёлым.       Раз,       Два,       Три.       — Исак и Микаэль! — крикнула Крис.       Агрх!       — Ты сделала это специально! — Исак нахмурился. Она сделала это нарочно. Конечно, она знала.       Исак хотел было закатить истерику, но решил, что сам виноват и можно просто поиграть в игру на телефоне или вздремнуть, пока Микаэль смотрит на него так, словно Вальтерсен только что снова выстрелил ему в ногу. По крайней мере, он не застрял в шкафу с тем парнем Йоакимом, который в сентябре предпочёл ему Эвена. Исак тоже заметил его на этой вечеринке.       Сосредоточься на положительных вещах.       Но потом его глаза встретились с глазами Эвена, прежде чем они закрыли шкаф, и Исак снова пришёл в замешательство.       Он ревнует?       .       — Неловко, — улыбнулся Микаэль, когда они уселись на пол в темноте.       — Да, я не собирался стоять семь минут, — пожал плечами Исак, затем достал телефон, чтобы найти какую-нибудь глупую игру, на которую можно было бы потратить время.       — Я не думаю, что ты должен пользоваться телефоном, — ответил Микаэль, побуждая Исака наконец-то взглянуть на него.       — Что?       — Таковы правила игры. Ты должен сосредоточиться на человеке, который сидит с тобой в шкафу, — нервно ответил Микаэль.       — Ты хочешь, чтобы я сосредоточился на тебе? — Исак поморщился, а потом увидел, как лицо Микаэля немного вытянулось.       — Да. Это было глупо.       — Кого вообще волнуют правила игры? — наконец отвёл взгляд Исак, довольный своей работой. — Ты же знаешь, что единственная цель этого — заставить людей общаться в темноте, потому что Америка такая странная, верно?       — Окей, — ответил Микаэль, втягивая нижнюю губу в рот. Он нервничал, Исак почувствовал это.       — Почему ты так нервничаешь? Расслабься! — добавил Исак, прежде чем сунуть телефон в карман. — Я не буду трогать твой член, если ты об этом беспокоишься.       — Исак! — простонал Микаэль. И ладно, возможно, это было немного не по правилам.       — Я могу контролировать себя, Мика. Не паникуй. Может, я и гей, но я не брошусь на тебя в темноте. Ты можешь дышать спокойно, — закатил глаза Исак.       — Я никогда этого не говорил. Какого чёрта?       — Расслабься. Я просто стебусь над тобой, — рассмеялся Исак. Ему казалось, что они уже сто лет вот так не разговаривали.       Микаэль тоже рассмеялся, согнув ноги в коленях перед собой и обняв их.       — Ты назвал меня Микой, — усмехнулся он, выглядя слишком молодым для своего возраста. Исак вроде начинал понимать, почему все постоянно нянчатся с ним. Иногда Микаэль был похож на ребёнка.       — Да, наверное, — пожал плечами Исак. — Раньше тебя так все называли.       Раньше. До того, как ты всё испортил.       — Да, — выдохнул Микаэль, сидя рядом с ним. — Я не думаю, что мы когда-либо проводили время вот так, вдвоём.       — Окей, не волнуйся из-за этого так сильно. Мы всё равно не будем тусоваться, — ответил Исак. — Мы застряли в шкафу из-за Вильде Хэллеруд Линн.       — Да, именно это я и имел в виду.       — Ха?       Если раньше Микаэль не был полностью поглощён вниманием Исака, то теперь оно у него появилось.       — Я знаю, что ты ненавидишь меня, Исак, — добавил Микаэль. — Я это знаю. И я пытаюсь это изменить, но не знаю как.       — Я не ненавижу тебя, — вздохнул Исак, убирая телефон.       — Да, это так, — сказал Микаэль. — Вообще-то ты мне много раз говорил это.       Исак снова вздохнул, вспомнив, как тридцать или около того раз он толкнул Микаэля и сказал ему, как сильно ненавидит его.       — Я почти всегда был пьян в эти моменты. Это не считается, — ответил Исак, чувствуя себя немного виноватым.       — Я слышал, что именно тогда всё считается самым важным, — улыбнулся Микаэль.       — Откуда тебе знать, если ты никогда не был пьян?       — Верно.       Исак вдруг осознал, что расслабляется в тёмном шкафу. Микаэль был последним человеком, с которым он хотел бы застрять где-нибудь, но это было и вполовину не так плохо. Возможно, он всё-таки перестанет быть таким невыносимым. В конце концов, люди иногда меняются.       — Это из-за Эвена?       — А? — Исак нахмурился, и его голова тут же дёрнулась при упоминании имени Эвена.       — Это потому, что я попросил его поцеловать меня? Поэтому ты меня ненавидишь?       После этого в мозгу Исака произошло короткое замыкание.       Ха?       Он помнил ту ночь, когда его сердце разбилось; когда он увидел Эвена и Микаэля целующимися в его комнате. Он очень хорошо это помнил. Он помнил, как ему было больно; как он чувствовал себя обманутым и сбитым с толку.       Ему было шестнадцать, и он только что признался Эвену в своих чувствах в День Дурака. Это было слишком больно. Он помнил своё разбитое сердце с такой ясностью, что если бы закрыл глаза, то почувствовал бы, как оно разбивается снова.       Но он не знал, что Микаэль просил поцеловать его. Он думал, что инициатором был Эвен. Кроме того, зачем Микаэлю просить, чтобы его поцеловал парень? Микаэль, который перестал приглашать его к себе в гости после того, как Исак совершил каминг-аут; Микаэль, который сказал, что его родители больше не хотят, чтобы он общался с Исаком, потому что «теперь он гей»; Микаэль, который был так мил с ним; который приходил на его репетиции и который просто перестал быть его другом на месяцы — месяцы! — потому что Исак был геем.       Исаку потребовалось столько мужества, чтобы примириться со своей ориентацией и индивидуальностью, и ещё больше ему потребовалось, чтобы открыться друзьям и семье. Он знал, что некоторые из его друзей мусульмане, но, честно говоря, не думал, что они будут возражать. В конце концов, они были друзьями так долго. Но Микаэль.. Грёбаный Микаэль. Микаэль заставлял Исака чувствовать себя полным дерьмом, как будто с ним что-то не так; как будто он должен скрывать, кто он такой; как будто он отвратителен и недостоин. Грёбаный Микаэль.       — Я ненавижу тебя за то, что ты так ужасно со мной обошёлся! — Исак просто взорвался прямо там, в шкафу. Как смешно.       — Что..       — Ты обошёлся со мной как с грязью, когда я открылся всем вам. Ты помнишь это?       — Я..       — Ты знаешь, как это больно? У тебя есть хотя бы представление? — Исак продолжал свою гневную импровизированную речь. — Я так испугался. Я был буквально в ужасе, а ты просто закрылся от меня, превратив мой кошмар в реальность. Тебе потребовались месяцы, чтобы снова начать общаться с нами. Я был обижен на тебя! И вовсе не из-за Эвена. Эвен уже расцеловал весь этот чёртов город. Ты хоть раз видел, чтобы я возмущался каждому жителю Осло?       Исак вроде как перестал кричать, когда понял, что Микаэль выглядит совершенно обиженным и ошарашенным его словами. Он даже не осознавал, что всё ещё держит эту обиду в себе.       — Я никогда не хотел причинить тебе боль. Мне так жаль, — пробормотал Микаэль, широко раскрыв глаза.       — Забудь об этом, Микаэль! — усмехнулся Исак. — Эвен? Серьёзно? Ты действительно думал, что именно поэтому я не могу иногда смотреть на тебя? Ты думаешь, я просто маленький ревнивый засранец, да?       Микаэль опустил глаза и некоторое время просто смотрел в темноту, а грудь Исака тяжело вздымалась рядом с ним. Он не мог поверить, что это происходит. Он уже собирался открыть дверь шкафа и бежать домой.       Шкаф. Как смешно.       — Ты не понимаешь, как мне было тяжело. Ты даже не представляешь, — внезапно нарушил молчание Микаэль, а его слова были слишком тяжелыми. Исак никогда в жизни не испытывал такого сильного желания ударить другого человека.       Что?       — Ты что, блять, издеваешься надо мной?       — Ты ничего не понимаешь. Мой отец, наверное, вышвырнул бы меня, — Микаэль горько рассмеялся, но его руки дрожали. — Возможно, от меня отрекутся. Мы не такие, как ты. Ты можешь просто уехать из дома и не разговаривать с родителями, но я не могу этого сделать. Мы не такие, как вы, знаешь ли. Для нас и меня, семья — навсегда, нравится мне это или нет. Всё, что я делаю, отражается на всей моей семье и моей жизни. Как будто она принадлежит всем моим родственникам, но не мне. Ты никак не можешь понять этого, Исак.       Исак не мог поверить, что ему приходится сидеть и слушать бредни Микаэля. Он кипел от злости. Он не мог в это поверить.       — Неужели ты всерьёз обвиняешь свою религию и семью в том, что они стали для меня яростными гомофобами? — Исак зажмурился. — Ты что, серьёзно? Ты..       — Исак, ты что, совсем тупой?! — закричал ему в лицо Микаэль, лишив того дара речи.       — Что..       — У тебя проблемы со слухом?! Тебе нужно, чтобы я нарисовал это для тебя?! Неужели ты видишь только себя, свою боль и свою борьбу? Ты что, слепой?!       — Какого хрена? — Исак отпрянул в свой угол шкафа, услышав горький и жестокий тон Микаэля. Он никогда не видел Микаэля с этой стороны; он не понимал, что происходит.       — Я только что сказал тебе, что попросил Эвена поцеловать меня, а ты даже не моргнул! Какой гомофоб попросит парня поцеловать его?! — рука Микаэля обвилась вокруг руки Исака, и на мгновение тот забыл, как дышать, потому что его мозг не мог даже начать анализировать слова парня. Микаэль никогда раньше не говорил с ним таким жестоким тоном, и у него даже были слёзы на глазах, слёзы!       — Микаэль..       — Знаешь, я просто хотел узнать. Я просто хотел знать наверняка.       О боже мой.       После этого у Исака упало сердце. Наконец-то он понял; наконец-то он прозрел; наконец-то он услышал.       Микаэль хотел знать, нравятся ли ему парни.       — Ты хотел знать, нравятся ли тебе парни, — произнёс Исак свою мысль вслух.       Микаэль гей? Что?       — Нет, — горько рассмеялся Микаэль, всё ещё сжимая руку Исака, а его прикосновение было слишком мягким для резкости его слов.       — Нет?       — Я хотел знать, было ли то, что я чувствовал, только из-за тебя или из-за каждого парня на улице.       Что?       — Что?       После этого разум Исака отключился.       Поэтому, когда Микаэль обхватил лицо Исака ладонями и запечатлел на его губах целомудренный поцелуй, у него не было времени оттолкнуть его или вообще что-то сделать. Он просто застыл на месте, потому что больше ничего не имело смысла.       «Твой гей-радар охуеть как не работает.»       «Это похоже на то, будто ты никогда не можешь сказать, когда кто-то в тебя влюблён.»       «Дай Микаэлю передохнуть. Он не так уж плох.»       Внезапно всё, что заставляло его кровь наполняться ревностью, обрело смысл. Покровительство Эвена, забота Элиаса — все они нянчились с Микаэлем постоянно. Всё это имело смысл.       — Мне так жаль! — Микаэль взвизгнул от ужаса, стараясь как можно дальше отодвинуться от Исака, когда тот прервал этот недолгий поцелуй. — Мне очень, очень жаль. О боже мой.       — Всё.. эм.. всё хорошо.       — Я, должно быть, схожу с ума! Мне так жаль, Исак! — Микаэль продолжал свой панический поток слов, выглядя совершенно испуганным и запыхавшимся. — Пожалуйста, пожалуйста, никому не говори!       — Микаэль, всё в порядке! — крикнул Исак в ответ, положив руку на плечо Микаэля. — Всё в порядке. Просто дыши, хорошо? Всё нормально.       Исак оставался с ним, пока дыхание того не выровнялось. В этот момент он хотел добавить что-то вдохновляющее, вроде «всё станет лучше» или какого-то другого дерьмового совета, но Крис Берг открыла дверь шкафа, побуждая Микаэля немедленно побежать к выходу из дома Эвы.       .       Исак раз десять умылся, но вкус губ Микаэля всё ещё оставался горьким на его собственных. Он не мог поверить, что это случилось; он не мог поверить, что это случилось в ту единственную ночь, когда он решил держаться подальше от алкоголя.       Кто-то начал стучаться в ванную комнату, и хотя первой реакцией Исака было раздражение, он быстро понял, что это был Эвен. Он узнал бы стук Эвена где угодно.       — Можно мне войти? — спросил он, когда Исак открыл дверь.       — Конечно.       .       — Он поцеловал меня, — выпалил Исак, потому что не думал, что сможет сдержаться. И он знал, что обещал ничего не говорить, но это был Эвен, а он умел хранить секреты. — Я сейчас ни хрена не понимаю.       Эвен просто сидел на краю ванны, а Исак прислонился к раковине, совершенно растрёпанный и смущённый, чувствуя себя виноватым и ужасным.       — Честно говоря, я удивлён, что это не случилось раньше, — сказал Эвен очень небрежно.       — А?       — Микаэль. Который рассказывает тебе о своих чувствах.       — Что за чертовщина? — Исак изумлённо уставился на Эвена.       — Знаешь, поначалу я тоже так реагировал. Я всегда думал, что в другой жизни мы с ним могли бы быть чем-то большим. Если бы тебя не было рядом, конечно. Я не знаю.. Но, ладно, это не относится к данной ситуации.       — Какого чёрта ты говоришь, Эвен? Я, что, сплю? Что вообще происходит?       Эвен вздохнул и протянул руку к Исаку, словно предлагая ему взяться за неё.       — Помнишь, я говорил тебе, что ты никогда не можешь сказать, когда кто-то в тебя влюблён? — сказал он, всё ещё протягивая руку; всё ещё пытаясь ухватиться за него.       — Микаэль НЕ был влюблён в меня! Нужно ли мне напоминать, как ужасно он вёл себя со мной, когда я открылся вам?       — Он был напуган. Он не знал, что тебе нравятся парни, пока ты не открылся. Для него это было всего лишь однобокое маленькое увлечение, но когда ты вышел, оно стало реальным, и он испугался, — сказал Эвен. — Его братья уже смеялись над ним за то, что он недостаточно «мужественный», и он думал, что они увидят его насквозь, если он будет продолжать общаться с тобой.       — Это не делает его менее дерьмовым, Эвен! — Исак прикусил язык сквозь зубы.       — Я знаю. И я не оправдываю этого. Это может повредить кому угодно. Честно говоря, не знаю, что бы я сделал, если бы он так поступил со мной. Но я не знал, пока он не сказал мне позже. Он даже попросил меня поцеловать его, чтобы знать наверняка.       Исак поднёс обе ладони к глазам и застонал. У Сони были чувства к Эвену, а у Микаэля — к нему. Что за чертовщина.       — Он сделал несколько дерьмовых вещей, но это не делает его дерьмовым человеком, — добавил Эвен. — Он учится.       От всех этих откровений у Исака разболелась голова. Мало того, что Микаэль был влюблён в него все эти годы, так ещё и Эвен знал об этом. Всё это время. Эвен скрывал от него что-то очень важное. Он. Его лучший друг. Эвен был так осторожен с чувствами Микаэля, когда он ничего не делал, но игнорировал Исака. Эвен заботился о Микаэле и следил, чтобы он не слишком пострадал, пока Исак тосковал по нему все эти годы. Вау.       Неудивительно, что Эвен не хотел его. Он не хотел бы, чтобы Микаэль пострадал.       — Не могу поверить, что завидую закрытому гею, — вздохнул Исак в ладони. Он действительно не мог в это поверить.       — Что?       — Забудь об этом, Эвен.       Исак вышел из ванной прежде, чем Эвен успел ответить, и продолжал идти, пока не добрался до дома; пока не добрался до своей кровати и не спрятал голову под подушку; пока не наступила темнота.       .

________________________________________ Эвен 00:23

Встретимся завтра? Мы можем поговорить? Ненавижу, когда ты уходишь расстроенный Я все думаю о том, что ты сказал И я надеюсь, ты не думаешь, что я предпочёл Микаэля тебе Я просто был другом и выполнил его просьбу Я уверен, что ты сделал бы то же самое

________________________________________ 10:38

Встретимся в Kaffebrenneriet у магазина грампластинок? Пожалуйста Не игнорируй меня :(

________________________________________

      Исак не знал, о чём хочет поговорить Эвен, но ему не хотелось повторения их «разговора» на детской площадке. Он не хотел, чтобы Эвен превратил его чувства в шутку, или игру, или какое-то другое извращённое объяснение, которое он придумал сегодня.       И в то же время он действительно не хотел игнорировать его. Он решил оставить этот диалог на несколько часов, чтобы подышать свежим воздухом.

________________________________________ Эвен 11:29

Я буду в Kaffebrenneriet у магазина грампластинок до позднего вечера Я подожду у столика снаружи На холоде Так что тебе лучше появиться, пока я не простудился

11:43

Я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто я тебя эмоционально шантажирую Беру свои слова обратно Я оденусь тепло, и всё будет в порядке. Я уже здесь Просто приди Когда тебе захочется :)

________________________________________

Чёртов Микаэль 15:38

Привет, Исак! Я очень сожалею о прошлой ночи. Надеюсь, ты простишь меня. Я был не в себе и никогда больше так не поступлю. Мне очень жаль, что я всё это время оскорблял твои чувства. Я не знал, что причиняю тебе боль. Я полагал, что ты никогда не заботился обо мне или о нашей дружбе. Я не думал, что ты заметишь. Я думал, ты меня вообще не замечаешь. Мне очень трудно примириться с тем, кто я есть. Я всё ещё не уверен на 100%, кто я и что мне нравится. Я не знаю, гей ли я. За всю свою жизнь я целовался только с двумя парнями (включая тебя) и только с одной девушкой. Я ещё ничего не выяснил, но до тех пор мне бы очень хотелось, чтобы ты помог мне и никому не рассказывал. Эвен знает. И я думаю, Элиас догадывается, что ты мне нравишься, но я никогда не говорил ему об этом. Наверное, он просто иногда замечает, как я на тебя смотрю. Я не знаю. Не знаю, зачем я тебе это говорю, но я заметил, как ты смотришь на Эвена в последнее время. И я чувствую себя так, будто это моя вина. Я знаю, что вы переспали с Эвеном несколько лет назад. Он сам мне сказал. Он был очень опустошён и пьян, когда рассказал мне об этом; он думает, что погубил тебя; он думает, что он ядовит для тебя и что всё, что он делает — это причиняет тебе боль. Но я не думаю, что это правда. Он думает, что заставил тебя или что-то в этом роде. Но я знаю, что это неправда. Я знаю, что он никогда бы так не поступил. Он также думает, что разрушил свою дружбу со мной, преследуя тебя. «Кодекс бро» или что-то в этом роде. Лол. Этот грёбаный парень. Но и это неправда. Не знаю, зачем я тебе это говорю, но мне кажется, что ты можешь простить меня за вчерашнее. Честно говоря, не знаю. Надеюсь, когда-нибудь ты снова заговоришь со мной.

________________________________________

      Исак пил кофе с Сигве в кафе в нескольких кварталах от того, где Эвен просил его встретиться с ним, когда он получил сообщение от Микаэля.       И когда Сигве спросил его, что случилось, он ничего не ответил, потому что ничего не случилось; потому что он не знал, что он сделал, чтобы заслужить любовь Микаэля, Сигве и кого-то ещё, когда всё, чего он хотел, это немного любви Эвена.       Он задумался, почему не может ответить на чувства Сигве. Он задумался, почему у него не может быть простой любви. Любви, которая не причиняет боли; любви, которая ощущалась бы как лёгкий и щекотливый ветерок; любви, которая сделала бы его лучше, не изнуряя его сердце; любви, которая заставляла бы его сиять, как солнце, вместо того, чтобы прятаться за облаками, и желать влюбиться в серое небо. Исак задумался.       — Что случилось? — снова спросил Сигве, пока Исак не раскололся и не открыл рот, потягивая горячий чёрный кофе, в то время как парень допивал свой сладкий холодный напиток. — Эскильд скоро будет здесь, так что лучше выкладывай, пока он не вытащил это из тебя.       Исак открылся ему — как бы жестоко это ни было — потому что теперь они были друзьями, и потому что он искренне верил, что Эскильд увидит его насквозь, когда присоединится к ним.       И он тут же пожалел о своём решении, увидев, как сжалась челюсть Сигве.       Я мудак.       — Как думаешь, ты можешь представить меня этому Микаэлю? — он пошутил, и Исак даже усмехнулся.       — Он просто засранец. Тебе не понравится, — улыбнулся Исак. — Кроме того, ты уже встречался с ним. Он похож на того самого уродца в компании друзей.       Сигве рассмеялся, свесив ноги с высокого табурета, и Исак позволил себе посмотреть на него. В застёгнутой на все пуговицы рубашке он выглядел как всегда очаровательно.       — Я уверен, что это чушь собачья, но ладно, — сказал Сигве.       — Честно говоря, он невыносим.       — Это тот, что с упругими волосами? Ты же знаешь, я люблю красивые волосы, — надулся Сигве, заставив Исака закатить глаза.       — Ты так быстро нашёл мне замену?       — Ты не даёшь мне особо выбора, — высунул язык Сигве. — Кроме того, скрытый горячий парень постарше? Это как влажный сон.       — Заткнись, — слегка подтолкнул его Исак.       — Он подарок, который только и ждёт, чтобы его развернули.       — Сигве, пожалуйста! — Исак изобразил рвотные позывы.       — Ты притворяешься, что тебя рвёт, или это какая-то шутка с рвотным рефлексом?       — О боже мой! Кто ты такой? — Исак смеялся до тех пор, пока у него не перехватило дыхание.       Сигве был таким лёгким в общении, и Исак поймал себя на мысли, что хотел бы быть похожим на него. С лёгким характером. Он не был так поглощён своими чувствами всё это время, и он не был слеп к постоянной борьбе каждого.       — В любом случае, что-то с ним не так, раз он влюблён в меня, — рассеянно добавил Исак, прежде чем понял, что только что сказал.       Но потом он решил, что Сигве не будет возражать, потому что он был лёгким и милым, и ему было всё равно, и потому что..       — Это немного дерьмово, — сказал Сигве более низким голосом, чем обычно.       — Хм?       — То, что ты только что сказал. Это не очень приятно, — добавил он.       — Ну да, но его нет здесь, чтобы это услышать, — пожал плечами Исак, поднося чашку кофе к губам.       — Я здесь, — сказал Сигве.       — Хм?       — Я здесь. И я тебя слушаю.       Исак поставил чашку на стол и несколько раз моргнул. Он не был уверен, что понимает.       — Ты отвергаешь мои чувства, говоря это, — сказал Сигве.       — Когда это я успел?       — У меня есть чувства к тебе, и со мной всё в порядке, — продолжил Сигве, оставив его немного косноязычным.       Лёгкий на подъём Сигве всё-таки имел в себе огонь. Исак чувствовал себя самым плохим человеком на свете.       — Я буду сидеть и слушать, как ты говоришь о своих проблемах с парнями, потому что я твой друг. Но ты не можешь отбрасывать мои чувства, — продолжал он. — Мои чувства реальны, и я заслуживаю, чтобы ты признал их.       Исак был фактически потерян, потому что это определенно не входило в его список дел, когда он проснулся утром и наконец согласился встретиться с Сигве.       — Прости, — выпалил он, потому что не знал, как ответить. — Конечно, ты заслуживаешь всего.       Сигве фыркнул после этого, и они просто вернулись к своим напиткам.       — Меня всё ещё удивляет, что ты не видишь, насколько ты хорош, — сказал Сигве. — Как будто внутри тебя есть свет, и все его видят, кроме тебя.       — О чём ты говоришь?       — Микаэль не сумасшедший, раз любит тебя, и я тоже. Ты действительно симпатичный и удивительный, и я уверен, что мы сможем привлечь больше людей, чтобы подтвердить это, — сказал Сигве. — Я не знаю, кто причинил тебе боль и кто убедил тебя, что ты не достоин того, чтобы тебя любили, но они ошибаются. Понимаешь? Ты полностью заслуживаешь всей этой мальчишеской драмы.       Исак уставился на Сигве с комком в горле. «Я не знаю, кто причинил тебе боль.» Я думаю, ты знаешь.       — Стоп, — Исак попытался закатить глаза, но не смог. Это не сработало.       — Это Эвен?       — А?       — Ты настолько влюблён в Эвена, что считаешь себя никчёмным, потому что он не отвечает тебе взаимностью? Это он причинил тебе боль?       — Что? Нет! — Исак усмехнулся, нервно смеясь, хотя его сердце грозило разорваться, потому что старшеклассник раскусил его. — Кто в здравом уме решится пройти через такое?       И он понял это только после того, как слова слетели с его губ, но Исак почти признался Сигве, что на самом деле безнадёжно влюблён в Эвена. Поразительно.       — Малыш, а кто вообще говорил о выборе? — Сигве вздохнул с грустными и печальными глазами.       — Что?       — Мы не выбираем. Вот из-за чего всё это дерьмо. Ты не выбираешь, кого любить.       — Чушь собачья, — усмехнулся Исак. — Все продолжают романтизировать этот странный вид одержимой любви. Если это безнадёжное дело, то человек должен быть в состоянии двигаться дальше с помощью силы воли или чего-то ещё.       — Ты глуп, — усмехнулся Сигве. — Сила воли? Это то, чего мне не хватает? Это то, чего тебе не хватает? Неужели именно этого не хватает всем тем людям, которые поют по радио безнадёжные любовные песни? Разве этого не хватает всем этим писателям с их книгами и фильмами о безнадёжных? Силы воли? Они решили подвергнуть себя этой боли, когда могли бы просто двигаться дальше?       Исак уставился на Сигве, потому что его прекрасные зелёные глаза наполнились слезами, и это была вина Вальтерсена.       — Кто мог выбрать такую любовь, Исак? Кто? Если бы мы могли выбрать, или если бы мы могли отказаться от этого, почему тогда кто-то продолжает выбирать такую любовь? Безнадёжная любовь. Любить кого-то, кого ты никогда не сможешь иметь; кого-то, кого можно трахать, целовать и обнимать, но кто никогда не сможет быть твоим. Кто бы выбрал такую болезненную, унизительную, душераздирающую любовь? Любовь, которая заставляет тебя чувствовать всё, но в то же время делает тебя никчёмным. Кто мог выбрать такую любовь, Исак?       Кто бы выбрал такую любовь?       — Не знаю, — ответил Исак тоже со слезами на глазах. «Кто бы выбрал такую любовь?» — Честно говоря, не знаю. Прости.       — Я люблю тебя. И я знаю, что знаком с тобой всего несколько месяцев, но я люблю тебя. Я действительно люблю. Очевидно, я люблю тебя как мужчину, но также и как личность, потому что ты заставил меня почувствовать себя драгоценным, даже если это ненадолго, — Сигве сделал паузу, чтобы схватить его за руку и сжать её. — Я люблю тебя, и если бы ты сейчас передумал, я бы, наверное, пошёл с тобой домой и позволил тебе использовать меня, даже если бы я точно знал, что завтра ты бросишь меня ради того, кого любишь. И я знаю, что это ужасно, но это всё, что я могу сделать. Я впитаю столько, сколько ты захочешь мне дать, потому что я знаю, что однажды ты проснёшься и поймёшь, что ведёшь себя глупо и что должен пойти за тем, кого хочешь. Извини, если я кричу на тебя прямо сейчас, но ты не должен говорить ерунду типа «кто в здравом уме выберет такую любовь». Мы ничего не выбираем. Мы не выбираем, для кого бьётся наше сердце. И никто не знает. И вот почему для меня это чудо, когда два человека испытывают друг к другу такие же сильные и глубокие чувства. Для меня это чудо, потому что я уверен, что есть вероятность 0,000001 процента, что человек, которого ты любишь — любит тебя в ответ. И как бы мне ни хотелось, чтобы ты выбрал меня, меня бесит, что ты тратишь время впустую, не стремясь к своему чуду.       Мое чудо в Kaffebrenneriet у магазина грампластинок.       .       — Привет, малыши геи. Как у нас сегодня дела? — Эскильд приветствовал их обоих своим высоким голосом, тёплыми объятиями и настоящими сладостями.       Сигве одним быстрым движением вытер глаза, а Исак попытался взять себя в руки.       — Что я пропустил? Почему Исабелла плачет? — спросил Эскильд.       — Меня зовут Исак! — он застонал.       — Окей. Что здесь происходит? Вы что, опять расстались?       И, чёрт возьми, Исаку хотелось просто убежать домой и проспать остаток дня. Но какая-то часть его хотела побежать в Kaffebrenneriet, к магазину пластинок и высказать свои чувства, потому что они заслуживали признания или чего-то ещё. Потому что он не выбирал эту любовь, но должен был стремиться к тому, чтобы она стала чудом; потому что даже если — согласно изощрённым расчётам Сигве — вероятность того, что-то, что он имел, было чудом, составляла всего 0,000001 процента, всё равно это было лучше, чем ноль.       Что, если он снова отвергнет меня? Я этого, блять, не переживу. Я не могу этого сделать.       И Исак решил остаться. Как бы ему ни хотелось проверить расчёты Сигве, он не мог позволить себе ещё один удар; он не мог позволить себе ещё одно разочарование.       — Ты уходишь или остаешься, малышка-кудряшка? — спросил Эскильд, снимая пальто и шапку. — На самом деле, сначала я был в другом Kaffebrenneriet, ожидая вас двоих там, но потом до меня дошло, что я выбрал не тот в GPS, так что теперь я умираю с голоду!       — А я думал, что я для тебя кудряшка, — ответил Сигве, и это заставило Исака рассмеяться, несмотря на их душераздирающий разговор.       — Прости! Я облажался, — вздохнул Эскильд. — Конечно, ты единственный и неповторимый кудряшка, Сигве. Я просто всё ещё в шоке от той аварии около другого Kaffebrenneriet.       — Какой аварии? — спросил Сигве.       — Я действительно не знаю, — надулся Эскильд. — Какая-то машина вышла из-под контроля из-за снега и сбила кого-то возле кафе.. возле того старого магазина грампластинок. Там была толпа и всё такое, но все продолжали говорить о каком-то парне с седыми волосами и..       .       Исак выбежал без куртки, бумажника и сердца. Он просто выбежал на улицу, как сумасшедший; с сердцем, готовым выскочить из груди, а Сигве бежал за ним вдалеке.       Он что-то кричал, но Исак не слышал его. Единственным звуком, резонирующим в ушах, было сердцебиение и повторение: «Нет, пожалуйста, нет, пожалуйста, нет, нет, пожалуйста, нет, пожалуйста, пожалуйста, нет, нет!»       Он всё время поскальзывался, потому что на нём не было снегоступов. Он продолжал отключаться, потому что его мозг по спирали выходил из-под контроля, а его ноги двигались на автопилоте, потому что он едва мог видеть и едва мог думать. Он не плакал, но его сердце готово было взорваться в груди от всех этих просьб и мольб. Исак даже не верил в Бога, но поймал себя на том, что молится, умоляя какое-то невидимое существо, в то время как его ноги просто неслись. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.       Исак не верил в Бога, но обнаружил, что верит в чудеса. Потому что чудеса должны были существовать. Чудеса должны были существовать, потому что какая надежда оставалась, когда всё было потеряно? За что люди могли держаться в отчаянные времена, если не за чудеса?       Всего за несколько мгновений до этого Исак мечтал о другом чуде. Он мечтал о чуде, которое включало бы в себя нежные улыбки, прикосновения, горячие поцелуи и «я люблю тебя».       Но сейчас всё, чего он хотел, это чтобы с Эвеном всё было в порядке; чтобы Эвен был в безопасности; чтобы Эвен никогда не добрался до того кафе; чтобы Эвен сдался и ушёл домой после первого часа. Это было всё, чего он хотел. Больше он ничего не желал. Ничего. Абсолютно ничего.       Он был в одном квартале от нужного места. Он был уже почти на месте и не мог позволить себе ждать, пока светофор загорится красным, чтобы перейти улицу. Он не мог ждать, и ему было всё равно, если его собьёт машина. Ему было всё равно..

________________________________________ Эвен 17:09

Что ты делаешь? Пытаешься перейти дорогу, пока горит зеленый свет? :О Ты пытаешься умереть?

________________________________________

      Эвен стоял на другом конце пешеходного перехода, улыбаясь как идиот. Он помахал Исаку, как будто тот не замечал его.       Ты в порядке. Ты в порядке. Ты в порядке. Ты в порядке.       Исак почувствовал, как у него подкосились колени, как только он получил сообщение; как только увидел его. Он выдохнул, хотя и не подозревал, что задерживает дыхание, и всё просто хлынуло из него. Всё. Всё это.       Теперь по лицу Исака текли слёзы; теперь Исак истерически рыдал; теперь Исака неудержимо трясло.       О боже мой. О боже мой.       Его ноги перестали двигаться, и он просто поднёс обе руки к лицу, потому что кто вообще так реагировал? Он даже не остановился, чтобы послушать историю Эскильда до конца. Он просто выскочил оттуда, как идиот.       Это тебе не какой-то грёбаный голливудский фильм, идиот.       Но у Исака не было слишком много времени для самобичевания. И хотя его ноги двигались довольно неохотно, он почти рванулся вперёд в тот момент, когда свет стал красным. Его шаги были большими и нескоординированными, а слёзы всё ещё текли по его лицу. Ему было всё равно, поэтому он бросился так нелюбезно в открытые и взволнованные объятия Эвена.       — Исак? Что случилось?! О боже мой! Что случилось?! — снова и снова спрашивал Эвен, уткнувшись ему в волосы и обнимая его за спину сильными и тёплыми руками. — Ты весь дрожишь! Исак, что такое?!       — Я думал! Я думал, что машина.. Эскильд сказал, что кого-то сбила машина, и у пострадавшего были серые волосы, а я просто.. — Исак смущённо плакал, уткнувшись ему в шею и крепко прижимая к себе. Крепче, чем в ту ночь, когда он нёс его домой; крепче, чем в ту ночь, когда они обнимались. Так крепко он никогда его не обнимал. — Я думал, с тобой что-то случилось. Я был так напуган. Я был так чертовски напуган, Эвен! О боже мой!       — Эй. Я здесь. Я в порядке, — настаивал Эвен, пытаясь освободиться от мёртвой хватки Вальтерсена. — Исак, посмотри на меня. Посмотри на меня! Малыш, ты весь дрожишь, блять.       Исак действительно посмотрел на него. Он обхватил его лицо обеими руками и осмотрел его, прежде чем прижаться к Эвену и поцеловать. Его губы приземлились на щёки Насхайма, его нос, лоб, глаза и челюсть. Он просто целовал его в лицо, старательно избегая губ, несмотря на своё истерическое состояние. Затем он снова обхватил его обеими руками за шею и прижал к себе, пока снова не смог дышать.       — Боже, ты такая королева драмы! — Эвен усмехнулся, удерживая его. — Я был там, когда это случилось. Пострадавшим оказался какой-то старик с настоящими седыми волосами, и с ним ничего серьёзного не случилось. Чья-то машина слегка вильнула и чуть не врезалась в его.       Исак почти не слушал остальную часть истории. Он действительно ничего не слышал. На самом деле ему было всё равно, как бы эгоистично и ужасно это ни звучало. И он знал, что Сигве был где-то рядом с ними, потому что он выгнал его из кафе, вероятно, чтобы дать ему понять, что он не слышал остальную часть истории и что он полностью погорячился, но сейчас Исаку было всё равно.       .       — Вот, выпей это, — велел Эвен, усаживая Исака на качели на ещё одной детской площадке и предлагая ему горячий кофе. Он снова сел перед ним на корточки. — Ты меня до смерти напугал!       — Извини, — пробормотал Исак, чувствуя себя слишком усталым, измученным и смущённым, чтобы вести себя как обычно, громко и пресыщенно.       — Эй, — прошептал Эвен, а его голос был таким мягким и сладким. — Я пошутил. Не надо извиняться. Почему ты извиняешься?       — Я так испугался, — ответил Исак, не отрывая глаз от своих рук. Его сердце горело от недолгого напряжения и тоски. — Мне казалось, что я вот-вот умру. Я даже не знаю, как это объяснить. Как будто на момент я просто стал глупым и не мог использовать свой мозг.       Эвен одарил его улыбкой и тёплым прикосновением к щеке. Так мило.       — Я знаю, что всё это хреново, но сейчас я немного польщён, — ответил Эвен. — Мне очень жаль.       — А?       — Я такой ужасный. Ты дрожал и плакал, а я счастлив, что ты беспокоился обо мне. Я такой придурок, — виновато хихикнул Эвен.       Эвен.       Эвен не знал, что он был солнцем в жизни Исака; Эвен не знал, что он был всем; Эвен был просто счастлив, потому что Исак беспокоился о нём; Эвен не знал, что Исак, вероятно, умрёт от горя, если с ним что-нибудь случится. Эвен.       Ты действительно понятия не имеешь. Серьёзно? Насколько сильно я тебя люблю. Ты для меня всё.

«Он не может понять, что ты чувствуешь.» «Для меня это настоящее чудо.» «Он думает, что погубил тебя.» «Мой мальчик — солнце.» «Только на один день.»

      Это было жестоко, что те два раза, когда Исак говорил о своих чувствах, было в День Дурака, а затем в последнюю минуту дня, когда они притворялись парнями. Но Исак вдруг понял, что это, вероятно, было ещё более жестоко по отношению к Эвену. К Эвену, у которого закружилась голова и который покраснел от мысли, что Исак беспокоится о нём.       Эвен.       — Эвен, — медленно и глубоко вздохнул Исак, не торопясь. Он, наконец, поднял глаза и утонул в синеве его радужек. Он держа лицо Насхайма обеими руками, пока тот сидел перед ним на корточках.       Эвен.       — Хм?       — Я люблю тебя, — Исак улыбнулся, потому что его сердце вдруг расплылось в улыбке. — Я так тебя люблю. Всем сердцем. Я люблю тебя.       Голубой. Голубой. Голубой.       — Я люблю тебя сегодня. И я буду любить тебя завтра. И я люблю тебя каждый день. И не только в День Дурака; не только в ситуации «только на один день»; не только когда я пьян, или одинок, или возбуждён, или в годовщину смерти своей сестры; не только, когда ты переплетаешься с кем-то другим и оставляешь меня в подвешенном состоянии; не только, когда ты хорошо ко мне относишься; не только, когда ты маниакален или стабилен. Я люблю тебя каждый день. Я люблю тебя всё время. И не только, как свою семью. Не просто как лучшего друга. Я люблю тебя, как мужчина любит мужчину. Я люблю твою душу; я люблю твой мозг; я люблю твоё тело; и я люблю всё в тебе. Я просто люблю тебя. И ты заслуживаешь того, чтобы услышать это, а я заслуживаю того, чтобы сказать это. Так что я люблю тебя. И ты не обязан любить меня в ответ. Это не обязательно должно быть чудом. Тебе не нужно ничего говорить. На самом деле, я бы предпочёл, чтобы ты этого не делал, но я люблю тебя. Ты для меня — солнце. Независимо от того, какие у тебя волосы — голубые, серые, фиолетовые, зелёные или светлые. Я всегда буду любить тебя полностью всем сердцем. Хорошо?       Дерьмо.