Nobody Loves Me Like You

      Эвен проснулся, чувствуя себя немного усталым и подавленным. Он не мог вспомнить, что ему снилось, но это оставило горько-сладкое послевкусие в его груди. Насхайм был почти благодарен, что не помнит свой сон, поэтому он остался в постели, пока его мать не постучала в дверь и не села на край кровати, ожидая, что тот улыбнётся ей.       Эвен обожал свою мать. Она была тёплой и доброй, а ещё она боролась изо всех сил, чтобы её сын никогда не чувствовал себя одиноким и похожим на других мальчиков. Насхайму повезло, и он знал это, но иногда ему хотелось, чтобы его мать видела, каким одиноким он чувствует себя всё это время, не произнося ни слова. Он хотел бы, чтобы ему не приходилось постоянно улыбаться, просто чтобы не тяготить её мысли.       — Как поживает мой чудесный сын? — спросила она, а её рука поднялась к волосам парня, чтобы поиграть с его локонами. Она знала, как тому нравится, когда кто-то играет с его волосами.       — Я не знаю? У тебя где-то спрятан ещё один? — Эвен улыбнулся во все зубы.       Она сердито посмотрела на него и заставила его тем самым подскочить с места. Эвен задумался, почему она вообще беспокоится о нём сегодня. Обычно мать оставляла его одного, чтобы тот не чувствовал себя неловко из-за того, что всё ещё живёт с родителями. Почему именно сегодня?       — Ты мой единственный сын, и ты замечательный, — ответила она, сидя рядом с ним, всё ещё перебирая пряди его волос. — Кроме того, возможно, Исак мог позвонить мне и спросить, как у тебя дела. Именно поэтому я здесь.       Исак. Конечно.       Эвен ещё ниже опустился на кровати. Исак признался ему в своих чувствах, но именно он был тем, кто волновался так сильно, что попросил Мутту и мать Насхайма проверить его.       — Что случилось? — спросила она, а её голос был нежным и успокаивающим.       — Он признался, что любит меня, — ответил Эвен, потому что это больше не было секретом; потому что ему больше не с кем было это разделить. Насхайм свернулся калачиком и положил голову на живот матери, как ребёнок. Молчание почти причиняло боль.       — Это замечательно. Разве это не так? — наконец она заговорила, а её пальцы успокаивающе и нежно касались его головы.       — Нет, не так, — пробормотал Эвен.       — Что ты сказал?       — Ничего. Я ничего не говорил, — признался Эвен. — Я не знал, что ответить.       Казалось почти абсурдным вести этот разговор в постели с матерью, как четырнадцатилетний подросток. Так и было, потому что она специально попросила Эвена держаться подальше от Исака; потому что она была настолько убеждена, что он погубит их обоих, что даже обратилась к его психотерапевту, которая вечно хмурилась и что-то записывала в свой блокнот.       Это казалось абсурдным, потому что звучало так, будто они говорили о ком-то другом, как будто это был не тот Исак, которого мать Эвена просила больше никогда не трогать. Всё это казалось таким абсурдным, потому что таково было условие его родителей, чтобы Исак продолжал жить под их крышей. Исак, у которого никого не было; который годами ходил в одних и тех же грязных кроссовках, пока Эвен не купил ему новые; Исак, который был так одинок и чувствовал себя таким виноватым, что тратил все деньги, полученные от отца, на уход за матерью; Исак, которому негде было бы остановиться, если бы Эвен продолжал своё безумие. Это было абсурдно, но Эвен держался в стороне.       Потом Исак ушёл и продолжил жить своей жизнью, а Эвен снова начал тосковать и испытывать желание.       Эвен понятия не имел, чего он хочет.       — Мам..       — Хм?       — Ты всё ещё считаешь меня отвратительным? — спросил он и почувствовал, как его горло сжалось при последнем слове. Отвратительный. Именно это Эвен чувствовал все эти годы. Отвратительный.       — Малыш, я никогда не думала, что ты отвратительный. Ты просто замечательный.

________________________________________ Исс <3 14:17

Не хочешь зайти попозже? Эдвард всё время спрашивает о тебе

________________________________________

      Эвен надел несколько слоёв одежды, прежде чем засунуть руки в карманы и бросить вызов холоду. Такое количество одежды помогало ему оставаться сосредоточенным и заземлённым. Слои одежды были похожи на объятия, и он чувствовал себя в безопасности. Эвен понятия не имел, зачем идёт к Эдварду, но Исак попросил, и последнее, чего Насхайм хотел — чтобы Вальтерсен чувствовал себя плохо. Поэтому он поборол холод и постучал в дверь, чувствуя стеснение в груди.       — Эвен! — Эдвард улыбался на диване, одетый в жилетку поверх свежевыглаженной рубашки и красивые яркие туфли. И, честно говоря, сердце Эвена сразу же наполнилось теплом, а напряжённость и тревога покинули его грудь.       — Эдвард, я скучал по тебе, — с улыбкой поприветствовал его Эвен, когда он подошёл и, протянув кулак, стукнулся с его.       Исак закрыл за ними дверь и присоединился к Эдварду, устроившись на диване напротив, не давая Эвену особого выбора, кроме как сесть рядом с ним.       — Погоди, — Эдвард прищурился и поспешно потянулся за очками, лежавшими на кофейном столике. — Почему у тебя седые волосы?!       Исак рассмеялся, и Эвену потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он не приходил сюда с тех пор, как покрасил волосы. Он чуть не хлопнул себя по лбу, потому что не так старик должен был узнать о его преображении. Что ж.       — Ты сказал, что тебе не нравится, что у тебя седые волосы, — объяснил Эвен и не смог удержаться, чтобы не посмотреть на реакцию Исака. Его ноги были сложены перед ним на диване, и он выглядел уютно. — Что ты чувствуешь себя одиноким среди всех этих детей, помнишь?       — Значит, ты покрасил волосы, чтобы быть похожим на меня? — Эдвард рассмеялся. — Я имел в виду, что хочу быть похожим на тебя, а не наоборот.       — Я же говорил тебе, что сейчас в моде серый цвет волос. По крайней мере ещё четыре человека покрасили свои волосы в этот же цвет после того, как я дебютировал в этом образе несколько недель назад, — Эвен тоже засмеялся. Потом он увидел, как у Исака вытянулось лицо, и ему стало не по себе. Я сделал это для себя. Я сделал это для себя, потому что не заслуживаю голубого неба. Я не заслуживаю солнца.       Эдвард покачал головой и усмехнулся.       — Эти четверо придут на твою вечеринку? Я хочу, чтобы они знали, кто на самом деле положил начало этой тенденции.       — Я могу добавить их в список гостей, — пошутил Эвен, украдкой взглянув на Исака, который не двигался с места, едва моргая.       — Как тебе его новая причёска, Исак? — спросил Эдвард, как будто он мог сказать, как ужасно себя чувствует Эвен.       — Мне нравится, — пожал плечами Исак, скрестив руки на правом колене и подтянув его к груди. — Ему идёт.       — По-моему, голубой мне нравился больше, — задумчиво произнёс Эдвард. — Это придавало тебе характер, и ты выглядел моложе.       — Я не против выглядеть старым, — подмигнул Эвен и рассмеялся, когда Эдвард отпустил его жестом руки и попытался закатить глаза.       — Поверь мне, ты выглядишь, — сказал Эдвард.       — Хм?       — Ничего, — рассмеялся Эдвард, но тут же растерялся. — Как насчёт того, чтобы вы, дети, повалялись в огромной кровати Исака и дали мне досмотреть этот эпизод?       .       Эвен чувствовал себя взволнованным и смущённым, когда шёл к комнате Исака, следуя за ним. От Исака пахло его гелем для душа. Что-то вроде цитрусовых. Это было приятно. Вальтерсен только что принял душ, и Эвену захотелось попробовать его кожу на вкус.       — Он что, и дальше будет так делать? — шутливо спросил Эвен, как только закрыл дверь.       — Это твоя вина. Ты это всё начал, — фыркнул Исак.       — Когда это?       — «Ой, Эдвард, мы сейчас пойдём целоваться.» Помнишь? — моргнул Исак, глядя на него.       — Ладно.       Они играли в какую-то видеоигру на выживание, и Эвен устал и заскучал меньше чем за час. Он предпочитал больше футбол, нежели зомби, смерть и кровь. Он также предпочитал просто поговорить с Исаком, но не знал, что сказать. Неужели все так просто тусуются с человеком, который сказал прошлым вечером, что любит их? Эвен уже собирался спросить, можно ли им вместо этого поиграть в Fifa, когда Исак выключил телевизор и включил один из старых плейлистов Насхайма, прежде чем растянуться на маленьком белом пушистом ковре, который так любила Текила.       Из динамиков звучала песня Oasis «Stop Crying Your Heart Out», и Эвен позволил себе устроиться в пространстве между холодным полом и телом Исака на ковре.       — У тебя есть травка? — спросил Исак, глядя в потолок.       — Нет.       — Тогда, наверное, нам придётся выкурить мою.       Они курили на полу, пока Исак не почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы коснуться лица Эвена и позволить ему коснуться своего. Ничего слишком продолжительного или отчаянного, просто мягкие маленькие прикосновения здесь и там. Исак и Эвен. Эвен и Исак. На полу. К А С А Ю Щ И Е С Я.       — Моя мама проверяла меня сегодня утром, — сказал Эвен, выпуская клубы дыма перед ними.       — Она это сделала?       — Да.       — Возможно, я мог ей позвонить, — пожал плечами Исак, стараясь скрыть улыбку. Эвен вообще не понимал, почему тот улыбается.       — Она рассказала мне, — Эвен тоже улыбнулся, убирая прядь волос Исака со лба. — Зачем ты это сделал?       — Даже не знаю. Просто подумал, что ты захочешь с кем-нибудь поговорить, — снова пожал плечами Вальтерсен. — Я бы предложил свои услуги, но был немного занят. Извини.       — Свои услуги?       — Да. Услуги лучшего друга. Мне приходится время от времени слушать, как ты жалуешься и хнычешь, — рассмеялся Исак, а потом захихикал, когда Эвен слегка толкнул его.       — С чего ты взял, что мне нужно было жаловаться и хныкать? — спросил Эвен, снова поднося косяк к губам.       — Я слышал, что вчера вечером один очень горячий парень признался тебе в любви, — небрежно произнёс Исак.       — Очень горячий парень, — фыркнул Эвен.       — Да, очень горячий парень, придурок! — на этот раз Исак толкнул его ногой, и они оба почему-то рассмеялись.       — Эй, расслабься, — Эвен поднял обе руки вверх и почти схватил Исака за ногу. — Он очень горячий. Ты прав.       — Ты кусок дерьма, — снова простонал Исак.       — Давай не будем увлекаться. Окей? — Эвен рассмеялся, прежде чем вернуть косяк Исаку.       Исак выпустил над ними три идеальных облачка дыма, и Эвен потянулся, чтобы ткнуть указательным пальцем в одно из них, чувствуя лёгкое головокружение.       — Как ты относишься к тому, что сказал этот горячий парень? — осторожно спросил Исак, и Эвен чуть не вздохнул. Мы действительно делаем это.       — Исак..       — Я серьёзно. Это твой «лучший друг Исак» спрашивает, а не «горячий парень Исак», — настаивал Вальтерсен.       — Исак, я не..       — Просто смирись с этим, ладно? Просто попробуй. Скажи мне, что у тебя на уме, — Исак повернулся к нему лицом, всё ещё сжимая пальцами косяк. — Я никогда не могу понять, о чём ты думаешь, и я действительно не мог спать прошлой ночью, потому что ты выглядел таким чертовски грустным. Кто выглядит таким печальным, когда ему говорят, что его любят? Кто?       Эвен прикусил нижнюю губу и поморщился от слов Исака. Не поэтому ему было грустно, но он не знал, как объяснить свои чувства. Поэтому он лёг на спину и выхватил косяк из холодных пальцев Исака. Они всегда были холодными. Исак уже собирался что-то сказать, когда Эвен всё же начал:       — Помнишь тот день в кебабной? Когда я рассказал тебе о Германе? — осторожно спросил он, стараясь не обращать внимания на то, как взгляд Исака прожигает его профиль сбоку.       — Да.       — Почему ты так грустил из-за меня, но никогда не переставал грустить из-за себя? — спросил Эвен и закрыл глаза, потому что было больно. — Ты просишь меня сказать тебе, что мне больно, но никогда сам не говоришь, что больно тебе. Почему ты мне не рассказал?       — О чём ты говоришь? — спросил Исак, озадаченный и смущённый, когда потянулся за косяком, чтобы бросить его в кофейную кружку с какой-то шредингеровской ерундой, которую Эвен подарил ему по какому-то непонятному поводу.       Эвен поднёс обе руки к лицу и на несколько мгновений прикрыл ладонями глаза. Он даже дышать не мог. Это было всё, о чём он мог думать — боль, которую он причинил Исаку.       — Почему ты не сказал мне, что я причинил тебе боль той ночью? Почему ты продолжаешь лгать и говорить, что всё было идеально, когда ты буквально оказался в больнице, Исак? Почему ты не хочешь признать, что я облажался в ту ночь?       Наконец он поднял глаза и увидел на лице Исака то же самое выражение чувства поражения. Чувства поражения, шока и опустошения. Эвен не имел права поднимать этот вопрос, если Исак не был готов, но Вальтерсен никогда не будет готов. Вальтерсен, который умолял его забыть о том, что произошло между ними той ночью. «Ничего не случилось, Эвен. Ничего не произошло». Исак, который назвал их первый раз идеальным, когда на деле он был травмирующим. Эвен не понимал, как тот мог это романтизировать. Он не понимал, как Исак не ненавидит его и не обижается на него; как ему удалось обнять его и утешить насчёт Германа. Германа, который трахал Эвена только для того, чтобы тот узнал, насколько это может быть больно; просто чтобы проверить самому; просто чтобы иметь представление. Он мог бы остановить его, когда почувствовал себя слишком плохо, но он хотел зайти так далеко, как только позволяло его тело. Используй меня. Просто используй меня, думал он. Эвен просто хотел сам узнать, какую боль он заставил Исака пережить, чтобы увидеть, что может сделать с его телом целая ночь и целый день секса. Исак просто не понимал этого.       — Пошёл ты, — резко процедил Исак сквозь зубы, внезапно сев со слезами на глазах.       — Исак, я ни хрена не понимаю!       — Ты знал? Кто тебе сказал? Это был Мутта? Чёртов Мутта, — пробормотал Исак себе под нос.       — Разве это имеет значение? Это что-нибудь меняет? Я причинил тебе боль, а ты ни разу не сказал этого.       — Когда именно ты хотел, чтобы я сказал тебе, что был в больнице, Эвен?! До или после того, как ты трахнул Соню и ещё десять человек сразу после меня? До или после того, как ты оставил меня в своей постели и пошёл делать чёрт знает что, Эвен? Я чувствовал себя дерьмово только позже. Ты должен чувствовать себя немного больным после умопомрачительного секса, Эвен! В миллионный раз повторяю, ты не надругался над моим телом! Ты меня ни к чему не принуждал! Ты не обманул моего доверия. Ты не сделал мне больно! Я переборщил и хотел не отставать от тебя в выносливости, поэтому и не просил тебя остановиться, когда должен был, но это не так драматично и больно, как у тебя в голове! Ты не можешь, блять, выдумывать истории о лучшей ночи в моей жизни в своей голове! Я ничего не скрываю, кроме того факта, что ты разбил мне сердце в тот день, когда ушёл куда-то. Я в полном порядке! Та ночь была потрясающей. Я чувствовал себя богом секса. Я чувствовал себя потрясающе, и ты не можешь отнять это у меня!       Эвен всё это время смотрел на него широко раскрытыми глазами. Исак не плакал, но был расстроен, и в глазах у него стояли слёзы. Он произнёс это всё так, будто у него был комок в горле.       — Я этого не делал..       — Заткнись, Эвен! — Исак снова заскулил. — Ты не можешь швырять в меня всю эту чушь только потому, что не хочешь сказать, что любишь меня в ответ. Ты больше не заставишь меня переживать из-за этого дерьма. Это всегда возвращается к той дурацкой ночи, к твоему драматическому дерьму и историям, которые ты придумываешь в своей голове. Ничего страшного, если ты не хочешь быть со мной. Но прекрати использовать эту ночь как грёбаное оправдание, Эвен. Если ты не хочешь быть со мной, то только потому, что ты действительного этого не хочешь, а не потому, что мы трахались как животные в течение всех выходных, пока твои родители были в отъезде!       Эвен сел и несколько раз моргнул, в то время как грудь Исака тяжело вздымалась. Он был в ярости. Его трясло. Всё, что Эвен хотел сказать, это то, что он не спал с Соней или кем-то ещё после Исака; что любая информация, которой он владел, была неправильной. Но сейчас он не мог даже сформулировать предложение.       — Скажи что-нибудь! — снова рявкнул Исак ему в лицо, когда Текила величественно вошла в комнату и быстро запрыгнула к нему на колени, прижавшись к груди Вальтерсена. Исак почти не замечал её присутствия, его глаза сверлили Эвена с болью и гневом.       — Я никогда не спал с Соней или кем-то ещё после тебя, — тупо сказал Эвен, а его конечности были распростёрты на полу, в то время как Исак смотрел на него. — Я был у Сони, потому что моя мама чуть не убила меня, когда нашла тебя голым в моей постели.       Затем он увидел, как гнев исчез с лица Исака, хмурый взгляд немного померк, а боль немного отступила. Это всё, что нужно, чтобы заставить тебя перестать страдать? Исак изо всех сил старался не отводить взгляда. Казалось, он вот-вот расплывется в улыбке.       — Ты всё ещё грёбаный мудак! — Исак раздражённо фыркнул, поднялся на ноги и повернулся спиной к Эвену, всё ещё прижимая к груди Текилу. Теперь она выглядела почти как его любимица.       — Прости, — слабо пробормотал Эвен, тоже пытаясь встать. — Наверное, мне пора домой, — добавил он, когда в комнате воцарилась тишина.       Он неловко переминался с ноги на ногу, пытаясь собрать свои вещи и надеть миллион слоёв одежды. Он чуть не дал себе пощёчину за то, что надел столько, когда его тело горело прямо сейчас. И к тому времени, когда он нашёл свою шапку и шарф, Исак выглядел так, как будто он больше не задыхался возле своего стола.       — Я пойду, — повторил Эвен, стоя у двери своей спальни.       — Ты забыл свой телефон, — пробормотал Исак, поглаживая Текилу.       — Да. Спасибо, — поблагодарил Эвен, возвращаясь к столу и задевая Исака (и Текилу), когда попытался забрать телефон. Насхайм сделал паузу, потому что его тело так решило, прямо перед Исаком, когда тот прислонился к столу с выражением боли и облегчения.       Их взгляды встретились, и Исак попытался сверкнуть глазами, но потерпел такую неудачу, что Эвену захотелось фыркнуть. Он был таким мягким. Всё время. Это почти приводило его в бешенство. Поэтому Эвен остановился, потому что не знал, когда Исак снова подпустит его к себе после всех этих криков. Он замолчал, но Вальтерсен отвёл глаза и отпустил его.       Я так, блять, облажался.       Эвен подошёл к двери, и Исак крикнул ему вслед, заставив сердце Насхайма подпрыгнуть.       — Ты всё ещё засранец, — сказал он, и Эвену захотелось улыбнуться, потому что в его голосе больше не было злости. — И я всё ещё люблю тебя.       Эвен улыбался до тех пор, пока не показались зубы, а Исак улыбался до тех пор, пока на его щеках не появились ямочки. Они оба были смешны, но это было то, что они делали.       .       Уходя, Эдвард спросил о гипотетической вечеринке, и Эвен остановился, чтобы вернуться в комнату Исака и спросить его об этом. Однако он решил не делать этого. Потому что Исак, скорее всего, бросил бы в него Текилу прямо сейчас.       — Ссора любовников? — спросил Эдвард, подняв брови.       — Мы не любовники, Эдвард, — вздохнул Эвен, потому что, возможно, Исак был прав, и потому что стало ещё хуже, когда остались только он и этот старик.       — И кто же в этом виноват? — добавил Эдвард, не отрывая глаз от газеты, которую он читал.       — Конечно, не ты, — с улыбкой ответил Эвен. — Ты слишком много делаешь в последнее время.       — Ну, не знаю, заметил ли ты, но у меня осталось не так уж много времени. Я бы хотел присутствовать на свадьбе, если это возможно.       — Эм, мы.. Мы НЕ собираемся жениться. Что.. — Эвен запнулся, а Эдвард расхохотался от души.       — А кто говорил о вас двоих? Ты обещал, что возьмёшь меня на одну из тех свадеб, которые ты постоянно срываешь, — Эдвард понимающе улыбнулся, а Эвен почти возненавидел его на секунду.       — Когда заканчивается твоя миссия? Как работают эти путешествия во времени? Когда ты вернёшься в своё время, серьёзно? — застонал Эвен.       — Когда ты возьмёшь меня на свадьбу, — Эдвард высунул язык и рассмеялся.       — Ты уверен, что ты — это я из будущего, а не Исак?       — Ха? Ты тоже в меня влюблён?       — Агрх!       Эвен знал, что Эдвард — это не он и не Исак из будущего. Он знал, что тот был всего лишь стариком, который отдалился от большей части своей семьи, потому что женился на девушке, которую не любил, и потому, что не последовал за любовью всей своей жизни. Потому что Эдвард не понимал, как ужасно он относился к своей жене и их детям до самой её смерти, но все закончилось слишком поздно. Теперь никто не хотел иметь с ним ничего общего. Но было уже слишком поздно. Эвен знал всё это, потому что Эдвард рассказал ему о своих сожалениях в жизни, когда они украшали рождественскую ёлку. Эдвард рассказал ему, потому что Эвен спросил. Эвен знал историю жизни Эдварда.       Но Эвен провёл целый вечер, теоретизируя и пытаясь доказать Эдварду, что он на самом деле путешественник во времени. И почему-то эта шутка обернулась против него, потому что Эдвард вбил ему в голову мысль, что он был послан из того времени, когда биполярность не была концом света и где он мог быть счастлив и иметь шестерых детей с Исаком.       Шесть?!       Да, шесть!       Какого чёрта? Исак даже с одной кошкой не может справиться.       Ты очень убедителен.       Эдвард был стар и по большей части представлял собой загадку, но Эвен действительно чувствовал себя так, словно был послан с небес именно для него. Потому что он по какой-то причине проникал в него; потому что он мог видеть его насквозь каждый раз. Потому что в первый раз, когда они встретились и Эвен оставил продукты в шкафу, предназначенных для Исака, Эдвард улыбнулся и спросил:       — Ты любишь его, не так ли?       — Ха?       — Моего кота, — ответил Эдвард. — Ты ведь любишь моего кота, правда?       — Я думал, это «она», — смущенно нахмурился Эвен.       — Биологически — да, но что, если она предпочитает, чтобы её называли котом? Я не знаю. Текила может быть мальчиком, — Эдвард пожал плечами, и Эвен знал. Он просто знал, что тот будет безжалостен и что он видит его насквозь.       Чёртов Эдвард.       — Я спрошу Исака об этой вечеринке, — сказал Эвен, выходя.       — Он ответит «да». Не волнуйся, — ответил Эдвард.       — Об этом я ничего не знаю.       — Всё дело в голубых глазах. Я же тебе говорю.       — Эдвард!       — Что? — усмехнулся Эдвард. — У меня красивые голубые глаза. Что я могу сказать?

________________________________________ Исс <3 19:10

Не сердись, но.. Эдвард хочет, чтобы я отпраздновал свой день рождения у вас

Эм, извини?

Я знаю, это звучит глупо

Почти никто не знает, что я живу с 90-летним старым Эвеном

Он сказал, что может притвориться моим дедушкой Никто не должен знать, что ты там живёшь

Втф? Некоторые видели его в церкви перед Рождеством Мы могли бы отметить его у тебя или у Юсефа, если тебе просто нужно место Почему именно здесь

Я подумал, что мы могли бы устроить совместную вечеринку Ведь наши дни рождения в один и тот же день

Втф, Эвен

Это его 90-й день рождения

??? ты хочешь, чтобы Эдвард был НА вечеринке?

Эмм, да Ничего сверх меры Мы можем просто пригласить несколько человек Он так одинок, что я просто хочу, чтобы он был рядом с большим количеством людей Если это имеет смысл?

Эвен, он может УМЕРЕТЬ

От чего? От того, что вокруг слишком много людей? Ну же. Я уверен, что он бессмертен

Эвен, ты сейчас серьёзно? Он знает об этом?

Он сказал, что мы могли бы устроить вечеринку немного раньше и он просто будет болтаться где-нибудь с Хельгой Но я хочу, чтобы это была вечеринка-сюрприз для него

Втф, Эвен Он даже не знает? Ты пытаешься убить беднягу?

Я просто думаю, что ему это понравится Но мы не должны этого делать, если ты не считаешь, что это хорошая идея

АГРХХХ Дай мне подумать об этом

Спасибо <3

Ты такой мудак

Ты всё ещё любишь меня?

Ты мудак

________________________________________

      Эвен засмеялся, читая сообщения, и спустился вниз, чтобы помочь матери накрыть на стол. Он сделал заправку для салата и сел, пока она готовила, смеясь над её глупыми шутками и уклоняясь от всех вопросов, связанных с Исаком.       Около 22:00 он получил сообщение от Исака и улыбнулся про себя, потому что знал.

________________________________________ Исс <3 21:56

Да

Что «да»?

Мы можем устроить вечеринку для тебя и Эдварда здесь

<333333 Ты лучший

Плевать Я рано ложусь спать, завтра буду сидеть с Мирцеллой

Могу я присоединиться?

Ты такой надоедливый

?

Она даже не замечает меня, когда ты рядом С таким же успехом ты мог бы сделать это сам

????

Ладно Доброй ночи

И тебе

И ещё

?

Я всё ещё люблю тебя <3 Сладких снов

________________________________________

      Эвен всегда знал, что Исак имеет над ним какую-то власть, которая делает его абсолютно безмолвным и немного беззащитным. Ему даже не нужно было много делать, чтобы заставить того волноваться и нервничать, и самое удивительное, что Исак был слеп к собственной силе. Всё, что требовалось, — это взмах ресниц, застенчивая улыбка, хихиканье, украденный взгляд или прикосновение, всего лишь прикосновение. Эвен был бессилен перед Исаком, когда тот даже не пытался. Так что когда он прикладывал силы; когда он действительно пытался, Эвен был безнадёжен.       — Бро, ты в порядке? — Мутта спросил минут через пятнадцать после их встречи. И конечно, Эвен даже не сказал ни слова. Он просто смотрел на Исака всё время, пока тот играл с Мирцеллой.       — О, я тебе сегодня нравлюсь? Это так? А? — Исак захихикал, а мальтийка лизнула его лицо и уткнулась носом в шею. — Хочешь, я спою тебе песенку, малышка? Тебе больше не нравится Эвен, потому что он выглядит уродливо со своими седыми волосами, да? Мне тоже, девочка. Мне тоже.       Он лежал на полу с Мирцеллой на ногах, и его волосы были мягкими, взъерошенными и непослушными. На Исаке были чёрные узкие джинсы с разрезами на коленях, и Эвену захотелось подойти к нему, стянуть их с бёдер и просто проглотить. На Исаке тоже был один из его свитеров — синий, который обычно носил Эвен. Он, должно быть, забыл его у Вальтерсена, и Эвен знал, что он делает это нарочно. Исак знал, как Насхайму нравится видеть его в своей одежде. Рот Эвена чуть не наполнился слюной, а руки горели от желания прикоснуться к нему. И судя по тому, как Мутта держался поблизости, он, вероятно, мог это сказать.       — Бро, только не трахайтесь перед моей собакой, — вздохнул он, прежде чем покинуть свою квартиру.       Исак даже не вздрогнул. Он только рассмеялся и позволил Мутте взъерошить свои волосы на выходе.       — Что? — он поднял брови и улыбнулся.       — Тебе обязательно было надевать этот свитер? — вздохнул Эвен.       — Хм? Какой свитер? — задумчиво произнёс Исак с понимающей улыбкой на губах.       — Почему я вызвался добровольцем? — простонал Эвен.       — Ты здесь, чтобы посмотреть, как я мило веду себя с Мирцеллой, — пожал плечами Исак. — Сегодня я заставлю тебя пожалеть, что ты не чёртов пёс, Бэк Насхайм.       — Какого хрена?       Исак сдержал своё обещание, потому что Эвен действительно изо всех сил старался держать руки при себе весь день. Он изо всех сил старался сохранять невозмутимое выражение лица и не отвечать на шутки Исака. Он сопротивлялся, когда они вышли на улицу, чтобы выгулять Мирцеллу, и Исак остановил его, чтобы сделать несколько глупых фотографий, на которых Насхайм был весь закутан, называя его милым. Эвен много боролся в тот день, ладно.       .       Исак и Эвен — не ИсакиЭвен были добры друг к другу, даже когда Вальтерсен любил Эвена, а Эвен не любил Исака. Это было немного сложно, потому что Эвен постоянно чувствовал себя жестоким из-за того, что ничего не говорил, когда Исак всё время осыпал его такой непримиримой любовью. Что-то изменилось между ними после того дня на детской площадке. Это не было сейсмическим изменением, но всё равно было достаточно значительным, чтобы все заметили.       Исак больше не смотрел на него издали и не обращал внимания на кого-то, кто приближался к нему. Нет. Исак садился рядом с ним и обхватывал обеими руками его спину или грудь; Исак прислонялся к нему, пока они ждали занятий, или сидел у него между ног во время обеда; Исак вытирал крем с уголка его рта, поправлял волосы и говорил ему, что он выглядит красиво; Исак прыгал ему на спину посреди университета и иногда держал его за руку, когда Эвен рассказывал о каком-нибудь фильме, который он смотрел для одного из своих занятий, заставляя мозги Магнуса и Адама немного таять, потому что они просто не могли просто так взять и прокомментировать всё; Исак был ласков и весь в нём. При каждом удобном случае он обнимал его за шею, просил обнять, целовал в щёки и даже пару раз шлепнул по заднице, когда тот уходил. Эвен больше не шутил: «Я буду скучать по тебе, малыш». Теперь Исак это делал для него.       И однажды, когда Исаку пришлось уйти на пару, а вся компания сидела, растянувшись на случайной лестнице, он помахал всем рукой, отшвырнул Адама, поцеловал Соню в висок, ударил кулаком Юнаса, дал пять Микаэлю, а затем наклонился, чтобы поцеловать Эвена в щёку. Это было так нежно, что у Эвена вырвался вздох, такой нежный, что он не мог не смотреть.       — Люблю тебя, — пробормотал Исак, покраснев, прежде чем уйти, почти вприпрыжку.       О боже мой.       — Бро, какого хрена?! Теперь вы двое вместе. Какого хрена?! — завопил Адам.       Мозг Эвена плавился. Он и сам не знал. Он всё ещё не был уверен. Он никогда не был уверен.       Что, если ты вырастешь из этого? Что, если я сделаю что-нибудь и снова причиню тебе боль? Что, если эти чувства исчезнут? А как же Микаэль и Соня? Что насчёт тебя? Что, если я тебе надоем, ты почувствуешь себя в ловушке и не сможешь уйти из-за нашей истории и наших друзей? Что, если это не сработает? Что, если мы будем взаимодействовать не только как друзья? Что, если у меня случится эпизод? Что, если я снова потеряю контроль и ты начнёшь ненавидеть меня? Что, если я потеряю своего лучшего друга? Что если?       Эвен не собирался отступать. Эвен не собирался играть на его чувствах. Он не собирался рисковать всем этим.