Сейчас
«Я люблю тебя. Конечно, я люблю тебя. Все знают, что я люблю тебя. Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня. Я не могу жить без тебя. Я ничего не могу делать. Я не могу жить без тебя. Пожалуйста! Исак! Пожалуйста!»
Всё существо Исака дрожало с каждым словом Насхайма. Знакомое, сладкое и ноющее ощущение распространялось по его конечностям и покалывало на каждом конце. Это было так мило. Столь знакомая боль. Как будто они делали это в миллионный раз, в миллиардный.. Будто они всегда заканчивали в аэропорту у холодильника с содовой. Исак и Эвен. Эвен и Исак, держащиеся друг за друга на развилке дороги.
Здесь мы расстанемся? Или это то место, где я останусь?
Развилка на дороге. Поворотный момент. Их пути либо расходились на время, либо соединялись в конце концов.
И как долго? Останусь ли я на этот раз? Неужели я уеду?
Исак обнял Эвена так нежно, как только мог. Он встал на цыпочки и поцеловал его, когда на часах было 21:21.
«В первый раз, когда ты меня поцеловал». А потом ещё раз, пока его самолет не взлетел. Он держал его за плечи и целовал до тех пор, пока они не вернулись в дом Эдварда и, спотыкаясь, не добрались до комнаты Исака. Он целовал его до тех пор, пока они оба не обнажились: их тела и сердца; пока Эвен не занялся с ним любовью и не взял, не взял, не взял, а Исак не отдал, не отдал, не отдал.
Исак целовал Насхайма и повторял его имя снова и снова.
Эвен. Эвен. Эвен. Эвен. Вальтерсен отдал ему все свои силы и открыл своё сердце и душу. Исак отдал Эвену всё.
До тех пор, пока он не проснулся, весь в поту и со слезами, угрожающими пролиться в уголках его глаз.
В своих снах Исак всегда предпочитал остаться; в своих снах Исак всегда верил словам Эвена и оставался для него, а не для самого себя. Это было для Эвена. Эвена, который не мог жить без Исака.
Ты всегда был передо мной. В его снах.
— Ты в порядке? — спросил Микаэль, приподнявшись на локтях рядом с ним в постели и утешая его взглядом. Голос парня был похож на иглу, разрывающую его прозрачный пузырь, который всё равно должен был лопнуть.
Исак громко застонал, вытянув руки и ноги в своей жалкой двуспальной кровати и попытался выровнять дыхание так, чтобы Микаэль этого не заметил. В такие ночи Исак больше всего скучал по своей постели в доме Эдварда. В те ночи, в которые ему было особенно больно.
— Ложись спать, — фыркнул Исак в темноте и повернулся спиной к парню, который сделал его таким счастливым всего несколько часов назад.
— Я могу.. э-э.. я могу тебя обнять? Мы можем обняться, если хочешь? — осторожно спросил Микаэль. — Ты можешь притвориться, что это он.
— Спи, Микаэль, — повторил Исак, прежде чем повернуться на бок и закрыть глаза, пока слёзы не перестали щипать.
Возможно, я остался в другой вселенной.
.
<i>После — Июль
«Я люблю тебя. Конечно, я люблю тебя. Все знают, что я люблю тебя. Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня. Я не могу жить без тебя. Я ничего не могу делать. Я не могу жить без тебя. Пожалуйста! Исак! Пожалуйста!»
Исак всегда считал себя никудышным зрителем и был уверен, что на занятиях по цифровому маркетингу для него есть специальный термин. Он едва мог вытерпеть какой-нибудь фильм, если только Эвен не заставлял его смотреть. Исак смотрел телепередачи только тогда, когда они были действительно хороши; когда речь была о том, к чему можно было стремиться. Он был причиной того, что сценаристы придумывали все эти ненужные повороты, чтобы удержать аудиторию, потому что Вальтерсену было скучно и он терял интерес очень быстро. Он был из тех парней, которые начинают медленно сгорать, когда достигают одну из своих целей; он терял желание продолжать смотреть, читать или обращать внимание на что-либо.
Исак обожал это предвкушение воссоединения главных героев. Он хлопал, когда Майк и Одиннадцать из «Очень странные дела», наконец, воссоединились и, каждый раз, когда Рик Граймс находил своего сына в «Ходячих мертвецах». Ему нравились развязки и громкие скандалы в большинстве СМИ, которые он поглощал. Он любил батальные сцены в «Игре престолов» и перипетии в «Наркос». Но его интерес был сезонным, и он исчезал, как только долгожданное событие наконец происходило. Исак сравнил это с голоданием в течение долгого времени.
Так что да, Исак втайне предвкушал эти отчаянные первые поцелуи и страстные признания в любви в фильмах и телешоу. Но как только они случались, как только этот мимолетный миг счастья омывал его, он просто терял интерес.
Почему? Потому что больше нечего было ждать.
Исак понятия не имел, почему он думал о своей неспособности закончить просмотр сериала, в то время как Эвен изливал ему своё сердце посреди аэропорта со слезами на глазах в звёздную июльскую ночь. Он чувствовал себя немного потерянным и запыхавшимся; его сердце и губы были немного разбиты, а зрачки расширены. Исак чувствовал
всё.
«Я люблю тебя, Исак. Я люблю тебя.»
Наконец-то. Эти слова. Наконец-то я их слышу. И они для меня. Только для меня. Я всегда хотел услышать эти слова. И вот они. Прямо сейчас. Моя собственная эпопея «Я люблю тебя». Со слезами, трясущимися руками и кровоточащими поцелуями. Наконец-то.
Эта счастье и чувство облегчения длились всего секунду. Может быть, две.
Это всё? То, чего я всегда ждал? И это всё?
Этого не может быть. И хотя сначала он винил в этом свою неспособность оставаться заинтересованным, когда наконец получал то, что хотел, Исак быстро понял, что это не так; что этого не может быть. Потому что сердце Исака всё ещё болело; потому что эти слова казались нереальными; потому что они почти не имели значения.
Да, Эвен всхлипывал. Эвен, который всегда отказывался показывать ему свои слёзы, плакал перед ним прямо сейчас, умоляя его остаться. Но сердце Исака по-прежнему ныло в груди.
Почему? Почему это не кажется искренним? Почему я не могу поверить твоим словам?
И тут у него в голове что-то щёлкнуло. Волосы Эвена всё ещё были серыми, а глаза такими голубыми, что было
чертовски больно смотреть в них. Эвен всё ещё был в той же одежде, что и раньше, когда зашёл попрощаться, но выглядел он уже по-другому. Он совсем не походил на парня, который постоянно разбивал Вальтерсену сердце; на парня, который разделся, сидя на нём и попросил трахнуть его на вечеринке по случаю Дня рождения, полностью дискредитировав искренность чувств Исака и превратив всё страстное желание Вальтерсена в жажду «быстрого траха»; на парня, с которым он не разговаривал месяцами, но так отчаянно хотел этого.
Нет. Он был похож на Эвена. Его Эвена. Не ИсакиЭвен, не его любовник Эвен. Нет, он был похож на его лучшего друга Эвена. На парня, с которым он делил косяки, лёжа на полу; на парня, который всегда поддерживал его, когда дела шли плохо; на парня, который учил его ездить на велосипеде и который никогда не заставлял его учиться водить; на парня, который всегда был рядом с ним, всегда. Он был похож на этого парня.
Это мой лучший друг. Мой самый любимый человек на свете. Он прощается со мной и даёт мне то, что я хочу — поцелуй в аэропорту и просьбу остаться. Это последний подарок моего лучшего друга.
«Ты попросил меня остаться».
Ты не влюблён в меня. Ты просто говоришь мне то, что я хочу услышать.
«Ты это заслужил».
Я не влюблён в тебя, но ты заслуживаешь услышать эти слова, прежде чем уйдёшь.
Именно.
Исак проплакал в самолёте целый час и десять минут. И после этого он не проронил ни слезинки.
.
Август
Исак не жалел, что покинул страну. В течение дня, по крайней мере, он не жалел об этом. Копенгаген был добр к нему. Вообще-то он жил в Конгенс-Лингби, к северу от Копенгагена, поскольку учился в Датском техническом университете, но его друзьям не нужно было этого знать. Большинство людей просто предполагали, что он живёт в центре города и отлично проводит время, и Вальтерсен ничего не сделал, чтобы переубедить их.
Это было глупо, но он делал всё возможное, чтобы показать своё мнимое счастье друзьям. Он хотел, чтобы они знали, что он доволен и цветёт, и что он не сожалеет о своём довольно резком решении уехать. В этом была некая доля правды, но на самом деле Исак был далёк от
счастья. Чаще всего он чувствовал себя опустошённым и скучал по друзьям.
Он скучал по прохладе на деревянном полу Юнаса и играм в FIFA с Элиасом и Адамом; он скучал по объятиям с сопротивляющимся Муттой на диване и по тому, как они с Соней завтракали; он скучал по сладким напиткам с Сигве и по отказу от его ухаживаний, когда тот пьянел; он скучал по тому, как учил Микаэля флиртовать с парнями, чтобы тот мог наконец-то сделать первый шаг к Сигве, и целовал его на полу, пока он не краснел и не начинал извиваться прямо перед тем, как выгнать Вальтерсена из-за стояка. Ему не хватало недовольных цоканий Саны и попыток избежать Крис Берг. Но больше всего он скучал по огромному дому Эдварда, еде Хельги и объятиям с Текилой. Он скучал по волнению, которое заставляло его вздрагивать всякий раз, когда ему казалось, что он замечает голубые или серые волосы. В какой-то степени он скучал по чувству принадлежности кому-то.
Но это был ещё не конец света. Его друзьям не нужно было знать, насколько он опустошён. Во многих отношениях его самооценка была напрямую связана с тем, как люди воспринимали его. И если Исак проецировал печальный образ самого себя, тогда он и становился им. Поэтому Исак демонстрировал свою зубастую улыбку во время скайп-звонков с Элиасом и Муттой, а также обновлял свой инстаграм глупыми селфи и пьяными размытыми фотографиями со случайными людьми так часто, как только мог.
Они не так часто общались по скайпу в первые несколько недель, но Исак следил за их махинациями, просматривая влоги на Youtube. Вальтерсен понятия не имел, почему Элиас беспокоился об этом и кто вообще был их аудиторией, но также это был простой способ не отставать от друзей и получать информацию о Мирцелле и драме Юсефа и Саны. Это был простой способ узнать о внутренних шутках, мемах и общей динамике.
Но чего Исак никак не ожидал, так это того, что это будет лёгкий способ увидеть
его. Эвена.
Около 23:00 Исак возился с ноутбуком в постели. Он только что вышел из душа после игры в футбол с группой итальянских и немецких студентов по обмену, имена которых он едва помнил. И сегодня, в видео, Эвен был в университете, а его волосы были почти фиолетовыми.
Исак понятия не имел, почему он вдруг включил видео после месяцев отсутствия беспокойства, но сегодня Эвен выглядел красиво, он был счастливым. Его глаза улыбались, и это выглядело искренне. Исак знал, когда улыбка Эвена была искренней, и ему было тепло видеть его в окружении Мутты, Адама и остальных парней.
В последние месяцы перед отъездом Исака Эвен почти ни с кем не виделся. И он разбил сердце Исака, когда неловко стоял один в саду Эдварда на прощальной вечеринке. До этого дня Вальтерсен не осознавал, насколько одинок был Эвен. И Исак знал, что это не его вина, что Эвен сделал это с собой. Но ему всё равно было жаль его, потому что раньше они были всем друг для друга.
На этот раз он должен спасти себя.
И похоже, что так оно и было. Возможно, уход Исака давал всем необходимую передышку. Возможно, парни поняли, как плохо обращались с Эвеном всё это время. Может быть.
И дело было в том, что на самом деле Исак не обижался на Эвена. Он не разговаривал с ним; он держался на расстоянии, потому что устал от того, что его воспринимают как должное; потому что Эвен даже не подумал извиниться. Это была игра «толкай и тяни», только Эвен даже не играл. И всё же Исак не обижался на него. Та нежность, которую он питал к нему, всегда присутствовала, постоянно находясь в глубине его сознания. Его инстинкты по-прежнему были направлены на то, чтобы всегда защищать и заботиться об Эвене, поэтому он не обижался на него. Он просто ушёл от него.
Потерять Эвена было всё равно что потерять конечность, о существовании которой он и не подозревал. Он чувствовал себя почти подавленно в том, как он действовал, и задавался вопросом, была ли та часть речи Эвена правдой. Если бы Насхайм чувствовал себя таким же несчастным, как Исак в те месяцы, когда они вращались вокруг друг друга, но избегали находиться в одной комнате. Потеря Эвена была изматывающей и морально пугающей. И Исак был благодарен за те несколько месяцев разлуки, которые они пережили перед его отъездом. Это было трудно, но это помогло ему немного отвыкнуть. Ломка была не такой острой и болезненной во многих отношениях. Исак репетировал боль от потери его, прежде чем действительно уйти.
Репетируй боль, чтобы притупить её.
И все же ощущение фантомной конечности почти не покидало его. Эвен всегда был где-то на задворках его сознания, с ним на каждом шагу, и это причиняло боль.
Резкий крик на экране вернул Исака в реальность, и он снова продолжил смотреть видео. Элиас сказал какую-то глупость, и Эвен теперь смеялся, сцепив руки, в то время как Мутта уткнулся лицом ему в шею, а Адам обнял его за плечи. Эвен выглядел так, как будто принадлежал этому месту, зажатый между двумя своими друзьями. В какой-то момент Элиас начал щекотать его, и Исак обнаружил, что смеётся и улыбается до боли в щеках.
Исак не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким счастливым.
Видеть тебя счастливым делает меня счастливым.
Он повернулся на кровати с полотенцем, всё ещё обернутым вокруг талии, а свет от ноутбука почти ослепил его в темноте. Он поставил его на ноги и, потакая своим желаниям, перематывал ту часть, где Эвен
смеялся. Это не могло быть чем-то разумным, но это заставило Исака чувствовать себя хорошо внутри. От этого ему стало тепло и он почувствовал головокружение, поэтому он перемотал видео, пока хихиканье Эвена не стало единственным звуком, наполнявшим его изнутри.
— Напиши первому человеку, чье имя начинается на «И» в твоём списке контактов, — сказал Микаэль в какой-то момент видео. Они играли в какую-то глупую игру, СМС-рулетку или что-то в этом роде.
Настала очередь Эвена, и Исак с нетерпением наблюдал за происходящим, потому что камера приближалась к нему. Но Вальтерсен вдруг почувствовал холод, дрожь пробежала по его телу, когда лицо Эвена медленно появилось на экране перед ним. Улыбка, наполнившая Исака такой радостью, теперь сползла с его лица, чувствуя, как что-то резко дёргает его за сердечные струны, словно ногти впиваются в кожу.
За три секунды Эвен превратился из солнца в зловещее облако.
Первый человек, чьё имя начинается на «И» в твоём списке контактов.
Исак. Это я.
Видео оборвалось прежде, чем Эвен успел завершить свой вызов, и оно каким-то образом перескочило к Элиасу, делающему это вместо него.
— Это Исак, — неловко улыбнулся Элиас в камеру, а Юсеф, который был самым молчаливым, только вздохнул про себя. — Что мне ему написать?
— Попроси нюдсы, — пошутил Адам и заработал пинок от Микаэля.
Исак наблюдал и ждал, когда же тот ответит ему тем же. Он вспомнил, как Элиас наугад отправил ему сообщение с просьбой прислать нюдсы.
[https://slpatlst.tumblr.com/image/612425296732405760]
— Бро, когда это Исак успел так накачаться?! — Адам рассмеялся, взглянув на телефон Элиаса. Они все по очереди таращились на чат и хвалили Исака за то, что он «такая грёбаная икона». Они все выполнили свои задания, кроме Эвена, который просто свернулся калачиком в углу.
Всё это происходило за кадром, но Эвен отодвинулся в угол дивана, выглядя мрачным и печальным, а искорки в его глазах больше не было, как и улыбки. Он даже не пытался. И в какой-то момент Мутта обнял его, а Элиас воспользовался ответом Исака, чтобы подчеркнуть, что геи чаще посылают обнажёнку, нежели девушки.
Исак поставил видео на паузу и выдохнул через нос.
Вау. Он понятия не имел, что это произойдёт, когда впервые нажал на ссылку видео, которую Элиас опубликовал в Facebook. Какое-то время ему было почти больно дышать из-за всех этих противоречивых эмоций, которые текли через него, как две реки, наконец-то соединившиеся; как бесконечный поток, разрывающий его на части.
Он почувствовал облегчение, но ему было грустно. Он был счастлив, но также и зол. Исак не знал, что чувствовать и как истолковать мрачное выражение лица Эвена. Всего несколько мгновений назад он был так счастлив, но как только было упомянуто имя Исака, его искра погасла.
Как так получается, что я лопаюсь от гордости и счастья, когда всплывает твоё имя, а ты умираешь внутри, когда всплывает моё? Как же так?
У Исака несколько часов болело сердце. И он позволил себе нежиться в этой боли, лёжа на спине на своём дерьмовом матрасе, всё ещё в одном полотенце. Он позволил этой боли пронзить его кости и побежать по венам; он позволил ей поглотить себя и прорваться сквозь него; он позволил этому случиться.
Я всё ещё живу не для себя. Я в сотнях километров от тебя, и всё по-прежнему связано с тобой.
Исак начал обижаться на Эвена.
.
Сентябрь
— Кто такой Эвен? — спросил случайный парень с короткими тёмными волосами, застёгивая джинсы и ища свою футболку на полу.
— Что? — Исак нахмурился, немедленно прекратив попытки зажечь косяк в постели. Это был не самый умный ход, учитывая, что он всегда боролся с зажигалками.
— Ты произнёс его имя, — пожал плечами парень, наконец заметив свою мятую футболку на полу, прямо у маленького стола. — Ну, раз или два.
Блять.
— Никто, — тоже пожал плечами Исак, возвращая своё внимание к зажигалке и делая всё возможное, чтобы не обжечься.
— Раньше у меня тоже был свой «никто», — он обернулся и подмигнул ему, слегка покачивая бёдрами, потому что он любил дразнить, как Исак узнал на собственном горьком опыте. — Он был наихудшим.
Он был высок, почти так же, как Исак, и от него пахло парнями, сексом и бунтом. Он также любил использовать свои зубы в постели, что всегда было хорошо, когда это не переходило границы.
— Тогда почему тебя это волнует? — Исак одарил его дразнящей улыбкой, чувствуя, как он снова напрягается под простыней и наблюдая, как его покоритель ночи собирает свои вещи по комнате. Было только 22:00. Конечно, у них может быть второй раунд.
— Не волнует, — улыбнулся он. — Я просто предпочитаю, чтобы люди выкрикивали
моё имя, когда я их трахаю.
Исак слегка вздрогнул, но не от грубых слов или от того, что они подразумевали, а главным образом от того, что этого уже давно не случалось, и имя Эвена горело на кончике его языка.
— Дерьмо. Ты хоть помнишь моё имя? — спросил парень со смешком, заставив рассмеяться и Исака. Ему нравилось, каким беззаботным он казался, не принимая всё слишком близко к сердцу.
— А ты помнишь мое? — Исак улыбнулся и чуть не вздохнул, когда его косяк наконец загорелся.
— Мы оба в этом дерьме, — засмеялся высокий датчанин, сидевший на краю кровати.
— В каком таком дерьме? — Исак прищурился и неловко потянулся в постели.
— Даже не знаю. В перепихоне?
— Я бы сказал, что у нас это неплохо получается, — пожал плечами Исак, поднося косяк к губам. — Имена не должны быть обязательным условием для быстрого перепихона, не так ли?
Как грубо. Ты хоть помнишь, когда прикосновения что-то значили?
— Эй! Что ты называешь «быстрым»? — парень игриво нахмурился, заставив Исака рассмеяться.
— Извини, чувак. Я не хотел ранить твои чувства, — поддразнил он, хотя этот парень действительно продержался немного дольше, чем остальные.
— Боже. Я уверен, что ты не справился бы лучше! — он усмехнулся, обуваясь. Исак был не очень проницателен, но он видел в его глазах нерешительность. Этот парень не возражал бы против второго раунда.
— Мы могли бы это выяснить, — произнёс Исак самым глубоким голосом и поднял брови, когда их взгляды встретились.
— Хм. Я понимаю, к чему всё идёт, — улыбнулся он, кладя телефон на стол.
— И к чему же? — Исак отвернулся, чтобы положить косяк в кружку.
— Ты хочешь трахнуть меня, — ответил парень очень буднично.
— Я хочу трахнуть тебя, — ответил Исак, сбрасывая с себя одеяло и показывая, как сильно он этого хочет.
— Ты слишком прямолинеен, — сказал парень, возвращаясь в постель с улыбкой в уголках губ, а его глаза следили за руками Исака, скользящими вниз по его собственному животу.
— Не припомню, чтобы я звал тебя раньше, — ответил Исак, прежде чем дёрнуть его за воротник футболки и уложить под себя.
Он поцеловал его в шею и помог снять одежду. Это было не очень изящно, и Исак был благодарен за то, что в его крови остался алкоголь. Это облегчало задачу. Он был менее застенчивым и нервным. Всё это было светло и весело. Эти парни никогда ничего не хотели от него, и он никогда ничего не хотел от них. Всё это были забавы и игры.
— На этот раз ты произнесёшь моё имя? — спросил парень дразнящим тоном, как только Исак раздел его.
— Для этого мне нужно знать его, дорогой.
— Микаэль. Меня зовут Микаэль, — сказал он с улыбкой, внезапно выглядя немного смущённым.
Не может быть.
— Не может быть! — Исак рассмеялся в изгиб шеи, оседлав его.
— Прошу прощения? — Микаэль усмехнулся под ним.
— Одного из моих лучших друзей зовут Микаэль. Я ни за что не стану повторять имя этого ублюдка, — усмехнулся Исак.
— Это немного дерьмово, — фыркнул Микаэль. — Теперь, когда ты упомянул об этом. Как странно было бы заниматься сексом с кем-то с таким же именем, как у тебя?
— Заткнись, — рассмеялся Исак и начал покрывать поцелуями его грудь, слегка щекоча, потому что ему этого хотелось. Потому что это был первый парень, который был готов на любую роль для него в этом проклятом городе. Этот парень чувствовал себя настоящей жемчужиной, даже если его звали
чёртов Микаэль.
Это было приятно. Все эти поддразнивания и смех. А Микаэль, похоже, даже не заметил, что Исак не поцеловал его в губы. По крайней мере, если и так, то он, похоже, не возражал.
В тот вечер Исак больше не произносил имени Эвена, но оно жгло ему язык. Оно горело где-то в глубине его сознания.
.
— Кстати, а как
тебя зовут?
— Адриан, — солгал Исак. — Меня зовут Адриан.
— Увидимся, Адриан.
.
Микаэль не пытался остаться на ночь, и Исак был ему благодарен. Обычно он отказывался приводить людей и предпочитал идти к ним, чтобы иметь возможность улизнуть среди ночи. Но Микаэль начал разговор с фразы: «Я ненавижу людей, которые пытаются остаться на ночь», поэтому Исак не стал слишком волноваться и потащил его к себе.
И хотя он нарушил одно правило для этого парня, он остался верен остальным в своём коротком списке.
Итак, Адриан.
Исак был Адрианом для незнакомцев. Он не знал почему. Он не собирался одалживать это нелепое имя. Однажды вечером, в первую неделю пребывания в Копенгагене, он выпалил это имя в каком-то странном баре, когда пожилой и немного пугающий мужчина попытался его разговорить. Это было его первое приключение в одиночку, без ведомых и друзей вокруг. Это был его первый раз, когда он был совершенно один и мог быть тем, кем хотел быть. Так что в ту ночь он был Адрианом.
А когда через несколько дней он вернулся, бармен узнал его и представил небольшой толпе как Адриана. И так Исак был Адрианом в течение нескольких ночей. В университете он был Исаком, слегка занудным норвежским студентом по обмену. А ночью он был Адрианом, парнем, который не целовал в губы, но делал всё, чтобы угодить.
.
«Я люблю тебя. Конечно, я люблю тебя. Все знают, что я люблю тебя. Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня. Я не могу жить без тебя. Я ничего не могу делать. Я не могу жить без тебя. Пожалуйста! Исак! Пожалуйста!»
Иногда боль была настолько невыносимой, что он хватал свой телефон из-под подушки после того, как просыпался посреди ночи и смотрел на чат с Эвеном в течение часа, печатая сообщения, а затем удаляя их.
После ухода Исака они не разговаривали, и Эвен так и не вышел на связь. Ни разу. Но Вальтерсен решил, что это, вероятно, его вина, учитывая окончательность его слов в аэропорту.
«И последний». Ты никогда больше не поцелуешь меня, Эвен.
Иногда Исак просыпался в панике и заходил в инстаграм Эвена, чтобы проверить, остались ли там его фотографии. Он ещё не был готов к тому, чтобы его забыли. Каждую ночь Исак двигался с тёплым телом в своих простынях, но он ещё не был готов к тому, чтобы быть вычеркнутым из жизни Эвена. Исак был уверен, что это убьёт его, если тот забудет о нём.
Фотографии всё ещё были на месте. Вальтерсен всё ещё был звездой в аккаунте Эвена, но тот почти не обновлял его. Всюду были только фотографии Мирцеллы и Текилы.
Текила.
Неужели Эвен снова начал разговаривать с Эдвардом после ухода Исака? Он не мог не почувствовать, как острый укол ревности пронзил его. Он не был уверен, к кому оно было обращено, но он чувствовал себя смущённым, учитывая слова Эдварда перед тем, как он ушёл, и то, как они побудил его уйти.
— Что бы ты сделал, если бы Эвен вошёл прямо сейчас и ударил тебя ножом в живот, Исак? — спросил Эдвард с очень серьёзным выражением лица.
— Э-э, что?! Он никогда этого не сделает!
— Гипотетически. Чисто гипотетически. Что бы ты сделал? — Эдвард настоял на своём.
Блять.
Исак не осознавал, насколько жалок он был и насколько ядовитой становилась его связь с Эвеном, пока Эдвард не заставил его посмотреть на это.
— Я думал, ты хочешь, чтобы мы были вместе.
— Только не так.
.
— Почему Дания? — спросила его Рита однажды утром перед парой по биологии стволовых клеток. Она была красивой итальянской девушкой, которая заканчивала большинство его предметов. — Я имею в виду, если бы ты захотел поехать на семестр по обмену, то разве ты не должен был выбрать что-то более далекое, чем ближайшую страну к твоей?
Исак потёр указательным и средним пальцами большой палец, показывая, что деньги имеют к этому какое-то отношение. Но даже он не был уверен, почему выбрал именно это место. Возможно, это было потому, что он мог разобрать датский и потому, что ему не приходилось бороться с культурным шоком или постоянно говорить по-английски. Исак не был уверен. Он увидел возможность и вроде как ухватился за неё. Он даже не думал о поездке в другие страны.
— Хотя это довольно круто, — сказала она, поправляя свои длинные тёмные волосы, опершись подбородком на костяшки пальцев. — Твои друзья и семья могут легко навещать тебя, верно?
Друзья и семья.
Исак улыбнулся ей и кивнул, потому что не хотел вдаваться в подробности, ни с ней, ни с кем-либо ещё. Он был рад, что ему есть с кем пообедать и посидеть на этой паре по биологии стволовых клеток, когда он даже не записывался на неё. Но он не собирался раскрывать своё сердце совершенно незнакомому человеку.
— А почему
ты выбрала Данию? — спросил Исак, приподняв бровь и слегка улыбнувшись.
— Решила попробовать скандинавский член, — пожала она плечами и хихикнула, когда Исак, казалось, подавился собственным языком. — Что? Высокие, красивые и задумчивые мужчины? Полностью по моей части, — добавила она.
— Ты что, пристаёшь ко мне? — Исак наконец рассмеялся.
— Я сказала «мужчины», Исак. Не мальчики, — ответила она, высунув язык.
— Ауч!
Они немного посмеялись, и Исак понял, что на самом деле не возражает против её компании. Она была немного дерзкой и импульсивной, но не навязчивой, а также она не оттолкнула его, когда тот начал делать шаги назад. Она почему-то почти напоминала ему Эву, эмоционально интеллигентную и облаченную в образ тусовщицы. Она была девушкой по соседству, но по общению гораздо более сложной, чем многие люди, которые утверждали, что были глубокими и проницательными. Исак уставился на неё, чувствуя, как в животе разливается тепло. Возможно, он был не так уж одинок.
— Знаешь, что? Я рада, что мы не смогли попасть на те пары, на которые хотели, и оказались тут, — она удовлетворенно вздохнула рядом с ним, когда преподаватель, наконец, вошёл в аудиторию.
— Дай угадаю, — Исак закатил глаза и улыбнулся. — Это потому, что ты должна была встретиться со мной?
— Мечтай, — засмеялась она, слегка подтолкнув его, прежде чем открыть учебник.
— Это потому, что преподаватель горячий? Его скандинавский член зовёт тебя? Или это твоя новообретённая страсть к бионауке, ведь ты якобы находишься в инженерной программе?
— Заткнись, — простонала она рядом с ним. — Я просто.. Я не знаю. Я знаю, что в конечном счёте хочу стать инженером-строителем. Но клетки — это круто. Тебе не кажется? Это же наши собственные тела и всё такое. Мы начинаем понимать, как работает наше тело. Я думаю, что это действительно круто.
— Ты же знаешь, что мы не единственные существа с клетками, верно?
— Я когда-нибудь упоминала, что ты раздражаешь?
— А я-то думал, что у тебя только две клетки, — рассмеялся Исак и заглянул в книгу, чтобы найти нужную страницу.
— Мои оценки лучше твоих, Вальтерсен.
— Это только потому, что я уделяю учёбе мало внимания, — бросил он ей вызов.
— Ну, может, и стоит постараться.
После этого остальные замолчали, так как «определённо не горячий» преподаватель поприветствовал ребят. И на этот раз Исак, как ни странно, слушал, а не рисовал в блокноте или думал о том, что будет делать, когда вернётся домой.
Они говорили об исследованиях рака, и Исаку было интересно, насколько интересными могут быть вещи, когда он действительно обращает на них внимание.
В середине лекции Рита нацарапала что-то на листке и подтолкнула его в сторону Исака.
Этот парень пригласил нас сегодня на вечеринку. Мы выходим из моей квартиры в 21:00. Идёшь? Тебе нужно немного расслабиться ;)
Исак улыбнулся ей, кивнув. И внезапно у него созрели планы на будущее.
.
Исак появился в квартире Риты одетый в футболку с Иисусом, снэпбек, узкие джинсы с презервативами в заднем кармане. Он принял душ и немного выпил, прежде чем покинуть свою квартиру. Достаточно, чтобы чувствовать себя хорошо и притворяться, что интересуется всеми этими случайными людьми, которые почти исключительно всегда говорили на своём родном языке и никогда не утруждали себя включением его.
Вечеринка была в самом разгаре. Она проходила в маленькой квартирке, и там явно собралось больше народу, чем ожидалось. Исак предсказывал, что у них кончится алкоголь ещё до того, как кто-нибудь из них окончательно выбьется из сил, но он ошибался. Большинство людей приносили свои напитки, и холодильник постоянно был забит пивом.
Исак встретился взглядом с парнем на другом конце комнаты, и его первым побуждением было оглядеться в поисках Мутты, Юнаса или Эвена. Но потом он понял, что почти никого не знает на этой вечеринке, что Риты нигде не видно и что ему не нужно беспокоиться о том, чтобы выглядеть слишком весёлым, нетерпеливым и отчаянным. Исак мог быть кем угодно. Может быть, и не Адрианом, поскольку Рита и её друзья знали его настоящее имя, но всё же. Он мог быть кем угодно.
Парень оказался мужчиной. Он был не очень красив, но на голову выше, светловолосый и сильный. Исак мог сказать, что он проводил много времени в спортзале. Вальтерсен также понял, что никогда не встречался ни с кем старше Эвена.
Мужчина в мгновение ока прижал его к стене. Исак был пьян, но он был уверен, что помнил бы, если бы у них был настоящий разговор. Он даже не знал, на каком языке тот говорит, а незнакомец даже не спросил его имени; его руки быстро пробежались по пояснице и схватили Исака за задницу, в то время как другая рука держала его за челюсть и заставляла открыть рот.
Исаку захотелось возразить, потому что он не любил целоваться со случайными людьми. Это было слишком интимно, и хотя он отдал своё тело, не моргнув глазом, он всё еще ценил прикосновение пары губ. Он всё ещё чувствовал что-то во время поцелуя.
Но это был не поцелуй. Они не целовались. Этот человек вылизывал его рот. И Исак решил, что это достаточно сексуально, чтобы быть отвергнутым; что это не квалифицируется как поцелуй. Поэтому он позволил ему играть, положив обе руки на плечи незнакомца и отчаянно, начиная тереться о него, пока не почувствовал, как тот напрягся у его бедра. Затем, не обращая особого внимания на тех, кто был вокруг них, он опустил одну из своих рук между ними.
— Грязный, да, — засмеялся мужчина над ним. И Исаку ничего не оставалось, как кивнуть и начать тереться ещё быстрее. — Но ты уже достаточно взрослый, верно? Ты так молодо выглядишь, — Исак снова кивнул, на этот раз прижав губы к его шее.
Что я делаю? Кто это?
Мужчина прижал его голову к стене и обхватил сзади одной рукой за горло. Это было не очень приятно, но Исак решил, что ему хочется что-то почувствовать. Что угодно.
— Это успокаивает? — прошептал мужчина ему на ухо, когда услышал, как Исак вздрогнул от боли, а его голос прозвучал немного иначе, мягче, как будто он останавливал какую-то грубую игру, в которую они играли. — Ты что, испугался? Я не хочу причинять тебе боль, травмировать тебя или что-то в этом роде.
— Да, успокаивает, — простонал Исак, потому что не знал, как говорить в данной ситуации. — Я не пьян.
И все же он, должно быть, был неубедителен, потому что прикосновения мужчины теперь были неторопливыми, почти нежными. Он не хватал его с такой силой; он больше не держал руки Исака за спиной.
— Блять. Я ни хрена не сломаюсь, — простонал Исак, снова прижимая руку незнакомца к своему горлу. — Просто делай, как раньше. Я в порядке!
— Послушай, я..
— Дерьмо, — снова простонал Исак, на этот раз оттолкнув мужчину и повернувшись, чувствуя странную дрожь от пустоты, внезапно охватившей его. Затем, как только он снова почувствовал контроль над своими ногами, он положил руку на грудь мужчины и указал на кровать.
Он неуклюже подтолкнул его к кровати и постарался не споткнуться и не упасть, потому что джинсы всё ещё были на его лодыжках. Они оба были по большей части одеты, Исак всё ещё в футболке с Иисусом, а мужчина едва успел спустить штаны с бёдер.
— Слушай, я начинаю чувствовать себя странно из-за этого.
— Заткнись, — прервал его Исак поцелуем, усаживая на кровать. Это был тот же голодный поцелуй, что и раньше. В этом нет ничего нежного. Исак просто хотел заглушить свои тревоги и протесты.
Затем, когда он получил его там, где хотел, извиваясь и отчаиваясь, Исак одним быстрым движением снова оседлал его и застонал от прорвавшегося ощущения. Он никогда не привыкнет к этому ожогу.
— Чёрт, — прохрипел мужчина под ним. — Ты оседлал меня, малыш?
— Если ты собираешься ванильничать со мной, то я должен взять дело в свои руки. Разве нет?
Исаку нравилось отказываться от контроля, но он также любил заявлять о нём, каким бы то ни было способом. Он любил топпинг, но он также любил уязвимость, которая приходила с тем, чтобы впустить кого-то, в буквальном смысле, внутрь. А если будет больно, так тому и быть. В конце концов, это был почти единственный способ впустить кого-либо — внутрь его сердца и тепла его тела. Это всегда было больно. Так что плевать.
Контроль не оставался с ним долго, так как парень, казалось, потерял себя и вернулся к своим больным фантазиям. Он быстро перевернул их, впиваясь пальцами в бока Исака, пока ему не захотелось закричать, в то время как его другая рука прижала обе руки Вальтерсена над его головой. Он держал его там, где хотел.
— Да, трахни меня, — простонал Исак и закрыл глаза, потому что ошеломляющее чувство боли внезапно нахлынуло на него, как только он произнёс эти слова, оставив его сломленным.
Блять, да что со мной такое?
Он позволил себе расслабиться, закрыл глаза и попытался сосредоточиться на чём-нибудь другом; он попытался представить себе что-то прекрасное, что-то успокаивающее.
И когда всё, что он увидел, было бесконечное синее небо, он не выдержал и заплакал. Наконец, треск. Это продолжалось недолго. Он не рыдал. Он только вздохнул и обнял мужчину за плечи, пока тот входил и выходил из него, задаваясь вопросом, заметил ли тот, что он плачет; заметил ли, что он дрожит.
Он уткнулся лицом в его плечи и обнял его. И на мгновение он позволил себе быть больным, извращённым и отвратительным; на мгновение он представил себя в объятиях Эвена. Только на мгновение.
.
Исак вернулся домой около трёх часов ночи, чувствуя себя дезориентированным и всё ещё пьяным. Ему было больно, но он не мог сказать, болело его сердце или тело.
________________________________________
Эвен
03:12
Ты выиграл
Исак?
Всё в порядке?
Сейчас середина ночи
Меня только что так жёстко трахнули
так жёстко, Эвен, ты даже не представляешь
Ты в порядке?
Что???
он трахал меня, как какую-то игрушку
вжимал меня так сильно, что я заплакал
и всё это время я только и делал, что думал о тебе
Почему? причина в том, что
это было ничто по сравнению с тобой
Никто не любит меня так, как ты?
Ты полон дерьма, Эвен
Никто не причиняет мне БОЛЬ так, как ты
Вы заблокировали этот номер
________________________________________
