Исак проснулся с чувством похмелья и болью, пронизывающей нижнюю часть его спины. Вспышки прошлой ночи начали заполнять его мозг, а горький привкус остался на языке.
Дерьмо.
И когда Вальтерсен вспомнил о тех гневных сообщениях Эвену, то сел на кровати и застонал.
Блять. Блять. Блять.
Он проверил свой телефон, ожидая реакции Насхайма, но никаких уведомлений не было, учитывая, что Вальтерсен заблокировал того. Он не знал, всплывёт ли всё на поверхность, если он его разблокирует, а также Исак не был уверен, хочет ли это знать. А что, если Эвен вообще ничего не пытался сделать?
Вальтерсен быстро понял, что сотни сообщений от Элиаса, Мутты, Сони, Юнаса, Эвы, Вильде, Адама и Микаэля были не только потому, что они скучали по нему. Все сообщения были встревоженного характера. Ребята также упомянули, что Эвен пытался связаться с ним и просил их помочь ему в этом.
Отлично. Вот он, счастливый Исак в Дании.
Он быстро написал: «
Я в порядке, ребята. Просто напился вчера в хлам, хе-хе» в групповой чат и отложил свой телефон. Эвен избавил их от подробностей. Как это мило с его стороны.
Входящий вызов: Мутта
— Серьёзно? Звонок? — Исак фыркнул, когда поднял трубку. — Я в порядке, Мутта. Я просто..
— Исак, — голос Эвена пронзил его, как электрический разряд, а в горле немедленно образовался комок. — Ты в порядке? Ты в безопасности?
— Эвен, — выдохнул он, изо всех сил стараясь оставаться спокойным и собранным.
— Ничего страшного, если ты не хочешь со мной разговаривать. Мне просто нужно знать, что ты в порядке, — быстро заговорил Эвен, а его голос был глубоким и красивым. — Не беспокойся насчёт тех сообщений. Я просто..
Да как ты смеешь.
— Я в порядке, Эвен, — перебил его немного резко Исак, с жёстокой улыбкой в голосе. — Вчера я был очень пьян, а ты же знаешь, каким я бываю. Ничего страшного.
— Исак..
— Серьёзно. Я не хотел тебя беспокоить, хорошо? Это немного смущает, поэтому я надеюсь, что всё хорошо, и я не хочу больше говорить об этом.
Молчание было немного унизительным и обидным. И Исак почувствовал, как его кожу покалывает от стыда, а глаза щиплет от слёз.
Блять. Ему вспомнились все те разы, когда он произносил эти глупые слова: «Я люблю тебя», как влюблённый дурак, полный надежд. Он был убеждён, что Эвен тоже любит его, просто Исаку нужно подтолкнуть его; просто дать ему время. Вальтерсену просто нужно было осыпать его достаточным количеством любви, чтобы убедить, что тот этого заслуживает.
Так неловко.
— Круто, — наконец ответил Эвен. И это звучало так, как будто все эти разы он почти не реагировал на чувства Исака. Тишина была как ножи против его кожи.
— Круто.
— Просто знай, что ты можешь поговорить со мной. Ты можешь позвонить мне или написать. Я всегда буду здесь. Я..
— Ты хоть читал эти чёртовы сообщения, которые я тебе посылал?! — рявкнул Исак в трубку, и в его голосе послышалась боль. — Я не хочу с тобой разговаривать, Эвен! Вот в чём дело. Я заблокировал твой номер телефона, а ты меня будто даже не слушаешь сейчас!
— Исак, я.. — Эвен замолчал, и Исак представил себе, как тот, запустив руку в волосы, пытаясь что-то сказать. — Я не знаю, что мне делать. Я не знаю, чего ты от меня хочешь.
Исак сел на кровать. Его голова его всё ещё гудела от похмелья, а сердце всё ещё было разбито. Он так крепко сжал телефон, что костяшки его пальцев побелели.
— Ты никогда не извинялся, знаешь ли, — ответил Вальтерсен, потому что
чёрт с ним. — Ни разу, Эвен. Ты вкинул это дерьмо в свой День Рождения, и при этом тебе никогда не приходило в голову хотя бы извиниться.
— Но..
— Я должен идти, — Исак повесил трубку, прежде чем сделать что-то ещё более неловкое, например, всхлипнуть по телефону. Он не собирался ломаться. Нет, не сегодня.
.
— Расскажите мне немного о себе, — попросила женщина с тёплыми карими глазами и волосами средней длины. Её звали Аня, и она была похожа на актрису из одной рекламы молока на норвежском телевидении. Исак уже собрался сказать ей об этом, когда вспомнил, что находится в Дании.
— Хм. Меня зовут Исак, и я из Норвегии, — ответил он, глядя на свои руки и чувствуя себя немного нервным и беспокойным.
— И что же привело тебя сюда? — спросила женщина с отстранённой улыбкой. Она была в очках и, в целом, выглядела шикарно. Ему было интересно, плакала ли она когда-нибудь перед сном.
— Я не могу спать, — серьёзно ответил он, потому что именно по этой причине он был здесь сегодня.
— И почему же?
Их сеанс длился недолго, и они едва касались поверхности главной проблемы. Он говорил о том, что скучает по дому, и о том, что его отношения с родителями были не самыми лучшими. Остальное Исак держал при себе, но женщина явно чувствовала, что мысли Вальтерсена заняты чем-то другим. Она не стала настаивать и просто попросила его вернуться через пару дней.
Её озабоченного взгляда было достаточно, чтобы подтвердить его собственные сомнения. Что-то с ним было не так. Исак никогда бы не сделал этого в Осло; не со всеми людьми, которые знали его и рисковали столкнуться с ним. Он никогда не мог открыть своё ментальное состояние кому-то, кто позже мог запутаться в его собственной жизни — не тогда, когда два человека, с которыми он был связан, постоянно посещали психотерапевтов.
Исак был силён; Исак был камнем преткновения; Исак поддерживал свою мать и Эвена; Исак никогда бы не позволил себе быть таким слабым и уязвимым дома. Так что сейчас это был интересный опыт.
Он вернулся ещё несколько раз, надеясь, что она пропишет ему снотворное. Но она продолжала пытаться вытянуть из него информацию до такой степени, что это становилось неуклюжим и раздражающим.
Плевать. Кому вообще нужен сон?
.
— Я видела тебя вчера в консультационном центре, — сказала Рита в начале пары стволовых клеток. — Всё в порядке?
— Да. Немного скучаю по дому, вот и всё, — улыбнулся Исак и толкнул её локтем, надеясь, что она не осудит его за душевное напряжение.
— Я тоже скучаю по дому, — вздохнула она рядом с ним и опустила лицо на сложенные руки. Вот и всё. Никакого клейма. Нет этого «ты что, псих?» — Кстати, тебе было весело в тот вечер? Я действительно не видела тебя после того, как мы туда приехали.
Исак слегка поморщился от этих воспоминаний. Сам по себе секс не оставлял шрамов. По большей части он вёл себя так, словно пытался наказать самого себя.
— Да. Было круто, — ответил Исак, пожимая плечами. Он уже собирался сменить тему разговора или спросить её о предстоящей вечеринке, когда понял, что ему нечего терять. Аня сказала, что ему было бы полезно поговорить с другими людьми, если он не мог довериться ей в деталях. — Я переспал с парнем постарше. Это было очень странно.
— В смысле странно? — спросила она, озабоченно нахмурившись. Теперь её голова покоилась на руке, а локоть лежал на столе. — Он был отвратителен?
— Нет. Он был горячим, — усмехнулся Исак. — Это было просто немного грубо? Я не знаю. Очень много информации, я понимаю. — затем он затаил дыхание, потому что не мог представить себе, что когда-нибудь расскажет кому-нибудь об этом вслух.
— Нет-нет. Я люблю слушать подобную чепуху. Можешь положиться на меня, — улыбнулась она. — Я люблю немного грубый секс.
— Заткнись, — он закатил глаза и толкнул её. Исак понятия не имел, почему он делит эту часть себя с итальянской девушкой, которую, вероятно, никогда больше не увидит.
— Это было горячо? Тебе понравилось? — она усмехнулась. — Я бы убила за то, чтобы кто-то жёстко обращался со мной! Боже мой! Эти датские парни такие ванильные.
— Да что с тобой такое?! — Исак расхохотался и обернулся посмотреть, не подслушивает ли их кто-нибудь.
— Что? Это правда. Я не стыжусь выражать свою сексуальность и свои желания, — она пожала плечами. — И тебе тоже не следовало бы бояться.
— Я.. мне совсем не стыдно. Это просто.. — Исак задумался.
— Просто что?
— Я и не знаю. Не думаю, что мне это было нужно.
— О боже мой! Он заставил тебя.. — она вдруг резко дёрнулась на стуле, и Исаку пришлось прикрыть ей рот рукой, потому что она была чертовски громкой.
— Нет! Нет! Дерьмо. Расслабься. Почему ты так громко кричишь?
— Ты меня напугал! — она надулась, когда убрала его руку от своего лица.
— Да. Я просто.. Я подбадривал его и всё такое. Но мне казалось, будто этим самым я пытаюсь наказать самого себя, — объяснил Исак, и румянец пополз по его щекам.
— Ха? Что? Как будто ты мазохист или что-то в этом роде?
— Нет. Заткнись. Я просто.. — Исак вздохнул, потому что не знал, как это объяснить. — Речь о ком-то другом. Я всё время думал о ком-то другом, и мне хотелось выбросить его из головы, но от этого становилось только хуже.
Рита вздохнула рядом с ним и провела рукой по его плечам, успокаивая.
— Как его зовут? — спросила она.
— Хм?
— Твоего бывшего. Как его зовут?
Мой бывший.
— Зачем тебе? — спросил Исак, широко раскрыв глаза.
— Я просто хочу представить себе, в кого я мысленно бросаю дротики прямо сейчас, — ответила она с ямочками на щеках.
— Это всего лишь имя.
— Ох, любовь моя, — вздохнула она, обхватив рукой его подбородок и нежно потянув за него. — Это никогда не бывает просто именем.
На мгновение Рита показалась ему старше и мудрее, чем была на самом деле. Исак немного беспокоился, что эта информация в конечном итоге разрушит его жизнь, но он понимал, что она не имеет права рассказывать о нём другим людям и что, в конечном итоге, он не увидит её снова после этого семестра.
— Эвен, — прошептал он одними губами. — Его зовут Эвен.
И вот так Эвен стал его бывшим.
.
Остаток сентября прошёл медленно и без особых происшествий. Днём Исак ходил на занятия, проводил несколько часов в библиотеке, а вечером играл в футбол со случайными ребятами на поле. Также дважды раз в неделю он за ужином переписывался по скайпу с Эдвардом и Микаэлем, игнорировал сообщения и звонки Эвена и гулял поздно вечером по городу, представляясь Адрианом.
Кожа. Исак — Адриан — жаждал кожи, пьяного хихиканья и мышц. Он жаждал, чтобы его обнимали и желали; он жаждал грубых прикосновений и царапин от щетины; он жаждал бессмысленных минетов в туалетных кабинках и отчаянного трения в середине танцпола; он жаждал любовных укусов и царапин вдоль спины. Исак жаждал, жаждал и жаждал.
И где-то на этом пути он немного потерял себя. Он закрыл глаза и позволил своему телу перенести себя туда, куда Вселенная выбрала его на ночь, и это стало немного затягивать. Ему хотелось чувствовать себя желанным.
В конце концов, он больше не жил в тени Эвена. Он не чувствовал себя неуверенно, потому что его глаза не блестели так, как у Эвена, а губы не были такими красными и полными; он не чувствовал себя неполноценным, потому что боялся того, что подумают парни, если он когда-нибудь поцелуется с человеком своего пола перед ними; он не чувствовал себя скованным из-за того, что его мать или отец могли подумать о нём; он не чувствовал, что должен каким-то образом оставаться верным Эвену, который не мог
оттрахать его раз или два, только для того, чтобы заботиться о его чувствах и бессмысленной ревности. Ему не нужно было быть осторожным.
Исак мог быть тем, кем хотел. И он решил быть уверенным в себе парнем, который никогда ничему не отказывал, если только это не казалось чем-то слишком опасным или жутким. В таких случаях на его обоях в телефоне стояла фотография Мутты. Трусливый способ сказать:
«Я занят. Это мой парень. Оставь меня в покое.»
Был конец сентября, и Исак едва справлялся. Он еле держался на ногах; он чувствовал, что соскальзывает вниз. Каждый год был немного другим, и этот был наполнен алкоголем, сексом, потом и ярко выраженным отвращением к себе.
Он пропустил занятия в последние дни перед октябрём; он не брал трубку, не стирал бельё и принимал душ только тогда, когда занимался сексом с кем-то. Даже процесс нанесения шампуня на волосы стало для него чем-то очень сложным. Он почти ни с кем не переписывался по скайпу и даже не проверял посты в инстаграме, которые Юнас присылал ему; он не отвечал на звонки Эдварда и закатывал глаза каждый раз, когда Мутта оставлял ему голосовые сообщения, утверждая, что «беспокоится»; он слишком много пил и курил, а к 30 сентября уже был уверен, что переспал со всем гомосексуальным населением Конгенс-Люнгби.
Однажды вечером он снова столкнулся в баре с датчанином Микаэлем. И это было самое близкое к счастью чувство, которое он когда-либо испытывал.
— Я не думал, что ты из тех парней, которые спят с людьми больше одного раза, — рассмеялся Микаэль ему в ухо, когда Исак наклонился над стойкой бара.
— Могу я напомнить, что мы действительно трахались дважды? — Исак улыбнулся и поднял брови, когда их глаза встретились.
— Подряд, — Микаэль наклонился ещё ближе. — Это не считается.
— Я помню, как раздевал тебя дважды. Это имеет значение.
Они вернулись в квартиру Исака и расхохотались, столкнувшись в лифте с его соседкой по комнате Метте. Она очень тяжело вздохнула, когда узнала Исака, и захлопнула дверь в свою комнату так что её длинные светлые волосы были последним, что Вальтерсен запомнил.
— Она настоящая стерва, — сказал Микаэль, целуя его в шею.
— Я ей не очень нравлюсь, — усмехнулся Исак. — Она говорит, что я недостаточно аккуратен.
Это была чистая правда. Метте он не очень нравился, но он не мог её за это винить. Они прекрасно ладили в первую неделю, пока она не узнала, насколько Исак ленив и безответственен. Она порывалась задушить его каждый раз, когда он приходил домой в четыре утра и будил её.
— Как насчёт того, чтобы устроить шоу для твоей очаровательной соседки по комнате? — Микаэль улыбнулся и поиграл бровями.
Они действительно устроили настоящее шоу, но в основном Микаэль. Громко и отчётливо постанывая, он убедился, что кровать ударялась о стену. Это было неприятно, но заставило Исака улыбнуться. По крайней мере, он знал имя этого парня и что ему двадцать лет. В остальном же они не обладали никакой информацией друг о друге, и Исак хотел, чтобы так оно и оставалось.
В ту ночь они занимались сексом несколько раз, делясь косяками и толкая друг друга в постели между хихиканьем. Это было очень мило; это было так приятно, что когда Микаэль попытался уйти, рука Исака обвилась вокруг его предплечья, а его взгляд был полон печали.
— Ты можешь остаться? — спросил он голосом, который до сих пор выдавал его фальшивую уверенность. — Только сегодня вечером. Пожалуйста! У меня сейчас действительно дерьмовое время. Нам даже не обязательно прикасаться друг к другу. Просто.. Я просто не хочу сегодня спать один.
— Да, чувак. Конечно, — почти мгновенно ответил Микаэль.
.
— Как его зовут? — прошептал Микаэль в темноте, лёжа рядом с ним.
Никаких прикосновений.
— Хм?
— Парень, из-за которого ты так разбит, — добавил он, скрестив руки на груди. — Это тот самый Эвен?
«
Это не из-за него», хотел объяснить Исак. «
Я постоянно саморазрушаюсь каждый год, в это время. Это не из-за него».
— Да, — вместо этого ответил Исак. — Его зовут Эвен.
— Звучит как имя какого-то придурка, — сказал Микаэль. — Без обид.
Исаку захотелось защитить его. Например, объяснить, что всё гораздо сложнее. Но какой в этом был смысл?
— Спокойной ночи, Микаэль.
— Спокойной ночи.
.
Сейчас
Исак проснулся в панике и смятении, быстро моргая и пытаясь понять, что происходит. Он находился в своей маленькой комнате в Конгенс-Люнгбю, Дании, а рядом с ним спал Микаэль.
Тот же самый сон — с Эвеном в аэропорту — всё ещё преследовал его.
Дерьмо.
— Ты в порядке? — спросил Микаэль.
— Спи, — вздохнул Исак, а его щёки вспыхнули, и смущение охватило его.
Неужели я произнёс его имя во сне?
— Я могу.. э-э.. я могу тебя обнять? Мы можем обняться, если хочешь? — осторожно спросил Микаэль. — Ты можешь притвориться, что это он.
— Спи, Микаэль.
.
Исаку было так неловко, что он вышел из своей квартиры около семи утра и надеялся, что Микаэль поймёт намек и уйдёт до его возвращения.
Так много для того, чтобы быть отстранённым задирой.
Рита оставила ему несколько сообщений, спрашивая о его местонахождении и о том, почему он бросил их любимый совместный предмет. Она также упомянула о вечеринке, на которую он не явился накануне вечером. Но у Исака не было ни сил, ни желания отвечать. Он не знал, как сказать: «
я не хочу быть рядом с людьми, которых знаю. Я просто хочу кожи».
Он выбрал тихое местечко в соседней библиотеке, радуясь, что она открыта так рано в воскресенье, и проспал там до 14:00. Он только собирался провести там час или два, чтобы дать Микаэлю время принять душ перед отъездом, но в конце концов всё пошло не совсем так, как он хотел.
Дерьмо.
Исак вернулся в свою квартиру, чувствуя себя опустошённым, пристыженным и опустошённым. Он проверил свой телефон и обнаружил два пропущенных звонка от Мутты и Юнаса.
Плевать. Он сунул его обратно в карман и продолжил свой путь, пока не добрался до двери своей квартиры.
Он открыл дверь как можно тише и пошёл на цыпочках на тот случай, если Микаэль всё ещё в его комнате. Ему придётся попросить Метте вышвырнуть его вон, потому что в данный момент у него не хватало духу противостоять кому-либо. Он быстро заметил три лишние пары обуви у входа и нахмурился про себя. Исак попытался вспомнить, как выглядели ботинки Микаэля, но потом сообразил, что он, вероятно, снял их в комнате Вальтерсена, так что это было совершенно бесполезно.
Кто бы мог навестить эту землеройку? спросил он себя. Половину времени он терпел Метте, но она всё усложняла своей постоянной и ярко выраженной неприязнью к нему. Иногда он был убеждён в том, что она гомофобка, или, по крайней мере, таков был её исландский бойфренд. Исак даже не помнил его имени. И хотя он казался достаточно милым, он всё ещё время от времени бросал на Вальтерсена неоднозначные взгляды.
Тем не менее, #исландскийбойфренд — как она отмечала его в инстаграме — был за пределами страны, и Исаку оставалось только гадать, кому принадлежат эти три гигантские пары обуви, особенно учитывая, насколько ревнивым и собственническим казался парень Метте.
Кого это волнует?
Исак на цыпочках прошёл в свою комнату и вдруг почувствовал благодарность за длинную и неуклюжую стену, отделявшую гостиную от спальни.
Фух. Микаэля там не было. Он оставил на кровати записку с номером своего телефона, и Исак закатил глаза, прежде чем положить её на тумбочку.
Его комната целиком принадлежала ему. Наконец-то. Исак мысленно сделал себе пометку никогда больше никого не приглашать к себе на ночь, а затем с долгожданным вздохом снял одежду и скользнул под одеяло в одних трусах.
— Исак! — голос Метте заставил его вздрогнуть, когда он уже собирался закрыть глаза. Она даже не потрудилась постучать, так что дверь распахнулась и ударилась о стену.
— Какого хрена? — простонал Исак, всё ещё уткнувшись лицом в подушку. — Тебе никогда не приходило в голову постучать?!
— Твои бойфренды уже здесь! — ответила она, скрестив руки на груди.
— Что? — Исак наконец-то открыл глаза. Неужели Микаэль всё ещё здесь? — Этот парень вовсе не мой бойфренд.
— Я не говорю о твоей игрушке для секса, — она закатила глаза.
— Исак! Какого хрена?! — голос заставил всё в его мозгу на мгновение остановиться, потому что он уже не был уверен, где находится.
Что за..
— Мутта?!
Исак и сам толком не знал, что на него нашло. Возможно, именно поэтому голос Мутты всегда напоминал ему о доме. А может быть, именно из-за того, что последние две недели он тонул в таком количестве горя и печали, ему просто нужно было кого-то обнять. Исак этого не знал. Но он едва не бросился в объятия Мутты в одних трусах.
Он понятия не имел, как Мутта оказался здесь прямо сейчас, и от Вальтерсена, вероятно, пахло так, будто он нуждался в продолжительном принятии душа, но ему было всё равно. Мутта был даром Вселенной, и он принял его с распростёртыми объятиями.
— Боже. Я так скучал по тебе! — Исак вздохнул в его волосы с закрытыми глазами, всё ещё обхватив руками шею парня. В этом не было абсолютно ничего сексуального, несмотря на то, что он был без футболки, но он чувствовал, что его любят и заботятся. Он почувствовал, как поток крови в его сердце слегка притупился. Чуточку. Но и этого было достаточно.
— Ты оставишь его немного для нас или как? — другой голос заставил Исака открыть глаза и моргнуть. Он принадлежал одному из самых любимых людей в мире, чьи волосы всё ещё были в беспорядке, а брови всё ещё густые и величественные.
Юнас.
И.
Эвен.
.
Исак первым делом обнял Юнаса. Его сердце бешено колотилось в груди, и он едва мог разглядеть внешность Эвена. Его глаза бегали по комнате, чтобы сосредоточиться на чём-то другом, в то же время очень хорошо осознавая напряжённый взгляд Эвена.
Почему он так пристально смотрит?
Дерьмо.
Исак неловко схватил валявшуюся на полу скомканную футболку и быстро надел её. Это была футболка с Иисусом; та самая, что была на нём в ту ночь, когда его прижали к стене.
Блять.
Юнас и Мутта отпустили какую-то неловкую шутку, когда Исак наконец подошёл к Эвену, который смотрел на него с тысячью вопросов в глазах.
Голубой. Голубой. Голубой. Исака вдруг захлестнула вся эта синева.
Почему ты здесь? так отчаянно хотелось ему спросить. Но он знал почему. Конечно, он знал, почему Эвен был здесь.
Они неловко обнялись, а их груди едва соприкасались; Исак почти не ощутил его запах. Эвен вежливо похлопал его по спине.
Очень дружелюбно, подумал Исак, всё ещё отказываясь смотреть на него как следует. Неловкое прикосновение задержалось на его спине, как будто Насхайм обжёг его.
Они едва касались друг друга, и это было совсем не похоже на их объятия в аэропорту; отчаянные, полные слёз, вздохи и поцелуи, так много поцелуев. Исак думал, что его сердце вот-вот разорвётся в груди от всех этих головокружительных поцелуев. Неужели всё кончено? Что у них было? Голод. Вожделение. Нежность. Неужели теперь всё это исчезло?
Я скучал по тебе больше всего, печально подумал про себя Исак.
Я больше всего скучал по тебе и по боли, которая приходит вместе с тоской по тебе.
.
— Какого хрена, ребята?! — спросил Исак, когда они закончили обниматься.
— Это у тебя нужно спросить, — ответил Юнас, облокачиваясь на его стол. — Что это за свинарник?
Исак яростно покраснел, потому что тот был прав. На полу повсюду валялись банки с фантой; его одежда, носки и нижнее бельё были в основном скомканы на полу, а ботинки разбросаны по всей комнате. Также от Вальтерсена плохо пахло, и он уже несколько недель не выносил мусор. Это был настоящий беспорядок, и Исак вдруг обнаружил, что ищет использованные презервативы на полу.
Дерьмо.
— Будто тебе стало лучше, — ответил Эвен, прислонившись к дверному косяку, вероятно, потому, что он мог сказать, что Исак умирает внутри. — Ты бы не убирался, если бы к тебе никто не приходил.
— Не-а. Думаю, только ты, бро, — рассмеялся Юнас. — Я не могу жить в таком беспорядке.
— Дайте мне передохнуть! — простонал Исак, наконец вырвавшись из задумчивости. — Что вы вообще здесь делаете? Сейчас середина семестра. Вы что, с ума сошли?
— Они хотели забрать несколько датских цыплят с собой, — пожал плечами Мутта, указывая на Юнаса и Эвена, которые теперь блуждали глазами по полу.
Блять. Перестаньте пялиться на мой грязный пол.
— А еще мы соскучились по тебе, — добавил Юнас. — Ты не брал трубку. Я думал, что ты начал употреблять наркотики, продавать своё тело или что-то ещё.
Мутта толкнул Юнаса локтем, как бы говоря: «
заткнись», и Исак понял, что они уже говорили об этом.
— Нет, но правда.. Этот семестр очень насыщенный, и мы подумали, что было бы здорово приехать сюда и сделать тебе сюрприз, — солгал Мутта ему в лицо. — Мы все очень хорошо справляемся со своими занятиями и то, что нас не будет три дня, не сильно повлияет.
— Как вы вообще здесь оказались?
— Мы приехали, — ответил Мутта. — Эвен привёз нас на машине своей матери.
Эвен вёл машину.
— Нет. Я имею в виду, как вы узнали, где я живу? — спросил Исак, чувствуя себя немного взволнованным, потому что он ничего не понимал.
— У Эдварда есть твой адрес, — ответил Юнас. — Мы знали, что он посылал тебе разные вещи, потому что Микаэль никак не мог заткнуться, когда ему приходилось тащиться на почту.
Исак вздохнул и зарылся руками в собственные волосы, вспоминая все приятные и заботливые вещи, которые Эдвард и Хельга время от времени присылали ему по почте. Но сейчас ему хотелось, чтобы парни просто ушли, потому что он был слишком смущён своим жизненным положением.
— Эй, всё хорошо, — сказал Мутта, обхватив его рукой за шею. — Мы уйдём и дадим тебе время немного привести себя в порядок. Я бы сказал тебе, что мы приедем, но ты не брал трубку.
— Мы можем встретиться через час или около того? Пойти в бар или ещё куда-нибудь? Мы забронировали номер на airbnb, так что можем просто потусоваться там, — с энтузиазмом добавил Юнас. Забавно, как его самые здравомыслящие друзья проделали это путешествие. Некому было по-настоящему вызвать его на откровенность.
— Да, твоя соседка по комнате не выглядела очень взволнованной, когда мы постучали, — усмехнулся Мутта.
— Она такая заносчивая сучка, — вздохнул Исак и наклонился к Мутте, прежде чем понял, что находится в присутствии Мистера социальной справедливости.
— Не круто, — добавил Эвен, не сдерживая себя.
Ох, да пошёл ты.
— Называть девушку сучкой — это что-то вроде сексизма, — добавил Юнас, словно желая снова переключить внимание на себя.
— О, дайте мне пожить! — Исак застонал, а потом все рассмеялись.
В какой-то момент Исак заметил, что Эвен делает вид, будто что-то уронил. Исак следил за его взглядом, пока Насхайм не поднял использованный презерватив и не бросил его в мусорное ведро так, чтобы остальные этого не заметили. Исак хотел
умереть.
Он всё ждал, что тот скажет по этому поводу, но Эвен так ничего и не сделал. Он просто стоял и всё это время избегал взгляда Вальтерсена, неловко улыбаясь шуткам Мутты и Юнаса. И Исак почувствовал, как в его груди нарастает гнев; он чувствовал, как в нём закипает негодование.
Почему ты здесь? Ему почти хотелось закричать.
Мутта и Юнас? Это понятно. Они никогда не теряли связи и постоянно поддерживали связь. Исаку было уютно рядом с ними. Но почему Эвен появился, когда Исак ясно дал понять, что не хочет его видеть? Зачем он здесь, заставляя его чувствовать себя низшей формой отбросов на поверхности планеты? Почему он здесь собирает его использованные презервативы и бросает их в мусорное ведро с жалостью и чем-то похожим на отвращение во взгляде?
Исаку не нужна была его жалость. Исаку не нужно было чувствовать себя ещё более пристыженным, чем сейчас; ему не нужно было принимать этот беззаботный тон и притворяться, что он смеётся над шутками Мутты и Юнаса, когда он явно морщился, желая оказаться где угодно, только не здесь. Исак этого не хотел. Ему не нужны были ни его громкие заявления, ни его дурацкие руки, ни его дурацкий рот, ни его дурацкие синие волосы, и..
Исак прекратил свой гневный монолог, его кулаки наконец разжались, а зубы перестали скрипеть. Он выдохнул воздух, который даже не подозревал, что задерживает, и наконец открыл глаза, чтобы посмотреть. У Эвена были голубые волосы, как небо, о котором он думал, когда всё становилось плохо; как одеяло, в которое он заворачивался поздно ночью, когда не мог уснуть; как его любимая тетрадь, которая помогала ему чувствовать себя более продуктивным и которую он приберегал для своих любимых занятий; как его любимая толстовка, которая обернулась вокруг его груди и чувствовалась как объятие. У Эвена были голубые волосы, как и его глаза; как сердце и разум Исака.
Голубой.
— Бро, какого чёрта на обоях твоего телефона стоит фотография Мутты? — Юнас расхохотался, когда Исак случайно постучал по экрану телефона в середине своего бессмысленного хода мыслей.
Дерьмо.
________________________________________
Парни парни парни
16:03
Мутта: Элиас, помнишь как ты сказал, что Исак не скучал по мне больше всего
Элиас: да
Элиас: как Исак поживает, кстати?
Элиас: я всё еще чувствую себя дерьмом, потому что не смог присоединиться к вам
Микаэль: все знают, что он скучал по МНЕ больше всех
Адам: заткнись, он никогда не отвечал на твои звонки
Соня: название этой конфы очень СЕКСИСТСКОЕ
Магнус: звучит как песня, звучащая в голове Исака
Юнас: заткнись, Магс
Юнас: Исак передаёт вам привет
Элиас: ты спросил у него, по кому он скучал больше всего?
Элиас: держу пари он назвал Эдварда
Адам: Эвена*
Мутта: [https://slpatlst.tumblr.com/image/613007831760814080]
Элиас: втф, Мутта
Юнас: это скриншот с обоев телефона Исака
Адам: [https://slpatlst.tumblr.com/post/613007872670007296]
Микаэль: погодите, что
Соня: неужели я пропустила один эпизод
Магнус: Исак ВЛЮБЛЁН В МУТТУ???
Магнус: что за ПЛОТ ТВИСТ святое дерьмо
ЗАТКНИСЬ
Мутта: [https://slpatlst.tumblr.com/post/613008129025851392]
Это было глупо, я забыл поменять обои
Это только для тех случаев, когда старые жуткие чуваки пытались заговорить со мной
Адам: тогда, по крайне мере, ты должен был поставит фотографию Эвена
Адам: было бы более правдоподобно. ЛОЛ
Мутта исключил Адама из этого чата
________________________________________
— Где ты вообще тусуешься, что вокруг тебя крутятся старые жуткие чуваки? — игриво спросил Мутта, когда Исак проводил их до двери.
Услышав этот вопрос, Исак заморгал, как олень, пойманный фарами. Вальтерсен ничего не мог с собой поделать, но теперь он представлял себе, как парни узнают о том, чем он жил — все эти мужчины, парни, секс и ложь. Он почти почувствовал, как кровь отхлынула от его лица при мысли о том, что кто-то из них услышит о том, как его грубо вжимали в стену и как после он морально был убит.
— Нам пора идти, — быстро вмешался Эвен. — Мы все должны принять душ, а ты знаешь, как Юнас долго моется.
— Бро, ты видел мои волосы? Я должен убедиться, что там всё чисто, — рассмеялся Юнас.
Парни вышли из его квартиры, и тишина словно резким толчком сдавила ему сердце. Он был унижен. «Вот он, счастливый Исак в Дании» было мифом, и теперь его друзья это знали.
Три дня. Всего лишь три дня.
Репетируй боль, чтобы притупить её. Репетируй боль, чтобы притупить её.
.
Исак быстро принял душ и сделал всё возможное, чтобы очистить свою комнату. Он в основном неуместно расставлял беспорядок, пряча вещи в коробки и везде, где мог найти немного места. По крайней мере, он гордился тем, что избавился от банок с газировкой.
Чёртовы банки от фанты. Он побрызгался духами Метте — хотя подозревал, что она не слишком обрадуется этому — и надел чистую одежду, которая всё ещё лежала в его наполовину распакованном чемодане. А чтобы скрыть тот факт, что он ужасно нуждается в стрижке, Исак надел снэпбек, взял листок бумаги с номером Микаэля, сунул его в задний карман, а затем, наконец, отважился на ночь.
.
