Nobody Loves Me Like You

      Как и ожидалось, Юнас выбрал довольно хипстерский бар, и Исак почти чувствовал себя странно в своём снэпбэке. Его сердце застряло в горле в тот момент, когда его глаза остановились на Эвене, и по какой-то причине Насхайм на этот раз не отвёл взгляда. Исак не мог не покраснеть, потому что Эвен смотрел на него так же, как те незнакомцы в барах.       Возьми себя в руки. Возможно, он просто скучает по тому, чтобы быть нужным и желанным.       Он огляделся вокруг, чтобы осмотреть место, и был весьма удивлён, обнаружив, что ему нравится эта компания. Исак никогда раньше не посещал этот бар, который сейчас был заполнен студентами и людьми их возраста. Там также были общие столы, и ребята быстро пробрались к одному довольно многообещающему.       Приятно было находиться в окружении своих лучших друзей, да и пиво было не таким уж и плохим. Исак не мог не задаться вопросом, был ли бы весь этот опыт с переездом другим, если бы к нему присоединился кто-то из его друзей и вытащил его из того ада, в который он сам себя загнал.       Юнас встал со своего места, чтобы пообщаться с какой-то случайной девушкой в конце стола, и оставил неловкое пустое пространство между Вальтерсеном и Эвеном. И только потом Исак понял, что Юнас болтает с какой-то случайной девушкой?       — Они с Эвой расстались пару месяцев назад, — объяснил Эвен, придвигаясь поближе, чтобы это не звучало слишком громко.       — Что?! — Исак нахмурился.       — Угу, — пожал плечами Эвен. — Не знаю подробностей, но он был немного подавлен.       — Серьёзно? — снова спросил Исак, сидя, вероятно, с открытым ртом. Он не мог в это поверить. Юнас вообще ни о чём подобном не упоминал.       — Да, — ответил Эвен, снова поднося пиво к губам.       — Дерьмо. Он мне ничего не рассказал.       — Наверное, он не хотел, чтобы ты волновался, — предположил Эвен. — Кроме того, я уверен, что в конце концов они снова будут вместе. Вероятно, у них были не лучшие времена или что-то в этом роде.       Чушь собачья.       Исак снова сосредоточился на своем пиве, гадая, куда же, чёрт возьми, подевался Мутта и не нарочно ли парни делают это, чтобы заставить его поговорить с Эвеном.       — Они так любили друг друга, — задумчиво произнёс Исак, чувствуя себя немного уязвимым, но понимая, что громкая музыка сделает его слова менее трогательными. — Это безумие.       — Я уверен, что они всё ещё любят друг друга, — ответил Эвен, а его колено слегка толкнуло Исака в кажущемся непреднамеренном прикосновении. Вальтерсен же быстро отодвинулся, будто этот контакт обжёг его.       Всё, что делал Эвен, причиняло ему боль. Когда он смотрел на него; говорил об Эве и Юнасе; дотрагивался до его колена — всё это причиняло боль.       — Я не думаю, что ты когда-нибудь перестаёшь кого-то любить, — осторожно произнёс Эвен, держа обеими руками кружку с пивом. — Ты просто учишься жить без этого всего. А потом, если всё хорошо и вы сходитесь, то ты снова впускаешь все эти чувства в свою жизнь.       Руки Исака сжались в кулаки, а поп-музыка, доносившаяся из колонок, никак не могла укротить пламя, бушевавшее в его сердце. Эвен причинял ему боль. Снова. После всего этого времени. Он был здесь, причиняя ему боль.       — Почему ты здесь, Эвен? — сдержанно произнёс Исак, а его голос был холоден. Он был так зол, что готов был лопнуть. — Зачем ты сюда приехал?       — Потому что я беспокоюсь о тебе, — сразу же ответил Эвен, как будто он был готов к этому вопросу; как будто он знал, что в конечном итоге заставит Исака сломаться. — Это не из-за меня. Я просто хочу убедиться, что с тобой всё в порядке.       — Я был в полном порядке, пока ты, блять, не появился из ниоткуда! — Исак рявкнул ему в лицо.       — Очевидно! — ответил Эвен с таким же пылом. — Я имею в виду, что мы отлично рассмотрели у тебя в квартире, насколько хорошо ты себя чувствуешь.       Да как ты смеешь.       — Пошёл нахуй, Эвен! — крикнул Исак, прежде чем встать со скамейки и толкнуть стол, как пятилетний ребёнок, устроивший истерику.       — Ну, это не заняло много времени, — неловко вздохнул Мутта, когда Исак прошёл мимо него в уборную.       К чёрту всё это дерьмо!       Он едва успел ополоснуть лицо водой, как дверь распахнулась, и мозг Исака снова стал воспринимать только голубое, голубое, голубое.       — Уходи, Эвен, — пробормотал он, вытирая руки. — Я не хочу всего это сейчас.       — Ты ведь знаешь, что я здесь ради тебя, верно? — Эвен был здесь не для того, чтобы бороться с ним. Эвен был здесь, чтобы заставить его чувствовать себя дерьмом, но Исак здесь был не для этого.       — Оставь это, — он закатил глаза, прежде чем развернуться и направиться к двери.       Он меня не остановит. Он не посмеет этого сделать.       Должно быть, за эти месяцы с Эвеном произошло очень много событий, потому что впервые за долгое время Исак ошибся в нём. Он был настолько не прав, что его мозг едва уловил, как рука Эвена схватила его за запястье и прижала к стене прямо у двери. Он был настолько не прав, что не смог предвидеть толчок, пронзивший его тело, когда оно наконец оказалось прижатым к телу Эвена. Так неправильно.       Исак был на грани безумия, потому что ему почти хотелось потереться о его ногу. Почти.       Боже. Да пошёл ты.       — Отпусти меня! — он сверкнул глазами с дрожащим голосом.       — Тогда перестань убегать.       — Пошёл нахуй! — Исак попытался вырваться из его безжалостной хватки, но тщетно. Все тренировки в мире оказались тщетными, когда сердце билось у него в горле. — Чего ты хочешь от меня, чёртов псих?! — выпалил он и тут же прикусил язык, потому что это были не его слова. Он едва узнавал самого себя; он никогда бы не сказал таких вещей Эвену. Никогда.       — Почему у тебя синяки на теле? — Эвен проигнорировал его жестокие слова и ответил вопросом на вопрос. Это было похоже на острые ножи, вонзившиеся в сердце; на самые тяжелые пощёчины, чем те, которые ему наносила мать. Его голос был непоколебим, холоден, глубок, резок.       Ранее Исак был без футболки в своей комнате и Эвен долго смотрел на его тело. Конечно же, он это заметил.       Исака вдруг охватило желание просто разрыдаться. Его глаза жгло от слёз, которые так и норовили скатиться по щекам. Он так давно не рыдал. Исак больше ничего не хотел, кроме как позволить себе такую роскошь, как плакать.       Он никогда ещё не чувствовал себя таким обиженным и беспомощным. Даже когда Эвен загнал его в угол, когда тому было семнадцать, чтобы научить его пользоваться презервативами и обучить безопасному сексу; даже когда он оседлал его в свой День Рождения и попросил «трахнуть его» самым жестоким образом. Исак никогда ещё не чувствовал себя таким униженным.       — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — бросил ему вызов Исак и солгал прямо в лицо со слезами на глазах.       Он всё это отпустит. Он всегда знает, когда делает мне больно. Он не будет давить. Он так и сделает.       Исак взвизгнул от боли, когда руки Эвена нашли его талию под футболкой и сжали прямо над самыми заметными синяками. Исак знал, что это могло бы быть ещё больнее. Эвен делал это не для того, чтобы причинить ему физическую боль; он делал это, чтобы доказать свою правоту.       — Эти синяки, — выдохнул Эвен с большими печальными глазами, как будто он надеялся, что Исак не так уж сильно пострадал.       — Отпусти меня, Эвен! — Исак толкнул его в грудь, а Насхайм всё ещё держался за его кожу, продолжая давить.       — Кто это с тобой сделал?       — Отъебись!       — Исак..       — Ты делаешь мне чертовски больно! — наконец закричал Исак, а его голос надломился в конце последних слов.       Эвен отпустил его почти мгновенно, как будто он наконец вышел из транса. Его глаза были широко раскрыты, такие синие и извиняющиеся. Его руки зависли над телом Исака, как будто он не знал, что с ними делать.       — Исак, о боже мой..       — Я ненавижу тебя! — снова закричал Исак. — Я так тебя ненавижу! Всё, что ты делаешь, это причиняешь мне боль.       — Мне очень жаль. Я никогда не имел в виду..       Исак оттолкнул его в сторону со всей силой, что была в нём. Он не хотел слушать эту благородную чушь, которая всё ещё была припасена для него. Он действительно не хотел.       И правда заключалась в том, что Исаку, вероятно, следовало бы уйти прямо сейчас. Эвен выглядел потрясённым, обиженным и запыхавшимся, и они могли бы оставить всё как есть, но нет. Исак увидел возможность и ухватился за неё. Он просто пошёл на это, потому что ему было настолько больно.       — Ты никогда не любил меня, Эвен, и это нормально. На самом деле, это круто. Ты не первый человек, которого я люблю и который не отвечает мне взаимностью, и ты это знаешь. Мой отец, блять, ушёл, а мать думает, что я грёбаный сатана. И единственный человек, который действительно любил меня безоговорочно, блять, умер. Я привык к тому, что меня не любят, Эвен; я привык к тому, что люди, блять, бросают меня и видят во мне обузу; я привык получать не так много, как отдаю. Всё это очень здорово. Всё круто. Но все эти люди, которые никогда не утруждали себя любовью ко мне, на самом деле дали мне чёртову передышку. Они все просто ушли из моей жизни; они все просто отъебались. Но только не ты. Нет. Ты всё ещё здесь; ты всё ещё ведёшь машину шесть часов только для того, чтобы заставить меня чувствовать себя дерьмом; ты всё ещё прикасаешься ко мне, как будто я твоя собственность, и злишься при мысли о том, что кто-то другой может обладать мной. Ты буквально душишь меня. Ты как грёбаный рак — убиваешь меня изнутри и просто трахаешься с моей ДНК. И ты этого не понимаешь! Ты не видишь, как мне больно; ты не видишь, как просто твоё присутствие убивает меня; ты не видишь этого, потому что не понимаешь; потому что ты не знаешь, каково это — так сильно любить кого-то, кто не отвечает тебе взаимностью. Ты принимаешь это на некоторое время, но потом начинаешь винить себя. Ты просто начинаешь задаваться вопросом «почему нет?»? Что же со мной такое, чёрт возьми, что он меня не любит? Почему мне этого мало? Почему я такой кусок дерьма? Почему я так нелюбим? Почему я никому не нужен? Я просто хочу, чтобы кто-то захотел меня, Эвен! Так что, как и моя мать, и как мой отец, ты постоянно напоминаешь мне, что это всё моя вина, что я так чертовски одинок. Это всё моя вина, что никто никогда не захочет меня! Это всё из-за меня.       Исак даже не плакал, но сердце у него так и рвалось наружу. Он больше не видел голубого цвета. Нет, только красный. Только красный.       — Так что нет, Эвен. Это неправда, что ты никогда по-настоящему не перестанешь любить кого-то, — выдохнул Исак через нос, а его руки дрожали. Всё в нем дрожало. — Потому что я, блять, уверен, что больше не люблю тебя.       .       Исак вышел из бара, даже не оглянувшись. Мутта и Юнас неловко стояли у двери в уборную, пытаясь помешать кому-то войти и прервать хаос, который только что произошёл внутри. И, честно говоря, Исак не мог даже дышать, не говоря уже о том, чтобы сказать парням что-то связное. Поэтому он просто шёл, шёл и шёл, пока не смог объяснить своё прерывистое дыхание тем, что очень спешил, а не тем ядом, который он только что выплеснул в лицо Эвену в общественном туалете.       Гнев не покидал его до тех пор, пока он не добрался до своей квартиры; не снял с себя одежду и не остался лежать там, тяжело дыша.       Боже.       .       Исак никогда ещё не был так зол на Эвена, и часть его задавалась вопросом, не был ли его гнев неуместен. Он никогда раньше не ломался из-за своих чувств о том, что он никчёмный и нелюбимый матерью и отцом. Каждый нервный срыв, через который он когда-либо проходил, всегда был связан с Эвеном. Это было почти так же, как если бы Насхайм был единственным человеком, который мог заставить ярость выплеснуться из его тела, а не оставаться полностью закупоренной в его груди.       Часть его задавалась вопросом, знал ли Эвен, что он делает, буквально нажимая на его болевые точки в этой уборной. Часть его задавалась вопросом, принимает ли Насхайм хоть что-то из того, что он сказал, близко к сердцу.       Это заняло несколько часов, но Исак всё же достиг стадии вины. Это было настолько всепоглощающим и ошеломляющим, что он почувствовал, что задыхается, находясь в полной панике. Вальтерсен немедленно потянулся к телефону, чтобы узнать у Мутты о состоянии Эвена.       — С ним всё в порядке, не беспокойся о нём. Он знает, что ты этого не хотел, — голос Мутты в трубке звучал успокаивающе. Наверное, именно поэтому он чаще всего отвечал на звонки. — Мы знаем, что это не самое лёгкое время года для вас. Всё в порядке, Исак. Надеюсь, ты это знаешь.       В ту ночь Исак почти не спал.       .       Метте бросила на него не самый приятный взгляд, когда он вышел из своей комнаты в семь утра, и Вальтерсен изо всех сил старался не обращать на неё внимания. Он ждал, когда она проснётся, чтобы вымыть ванную. Соседка провела добрую минуту, просто глядя на него, когда он надевал резиновые перчатки.       — Ты хоть знаешь, как этим пользоваться? — спросила она, приподняв бровь, когда увидела, что он потянулся за чистящими средствами.       — Отвали, Метте. Я пытаюсь хоть раз прибраться, — он закатил глаза.       — Нам следовало бы пригласить твоих друзей раньше, — задумчиво произнесла она, прежде чем вернуться в свою комнату.       Исак вынес мусор, подмёл пол и даже постирал белье, и к полудню он почувствовал себя совсем другим человеком. Он пообедал с Муттой и Юнасом и изобразил на лице самую болезненную улыбку, даже не спросив о местонахождении Эвена; он просто хотел, чтобы этот день уже закончился. Исак бы мог найти отговорку, но он знал, как сильно это ранит Мутту, особенно сегодня, учитывая, что он приехал издалека только для того, чтобы увидеть его.       Во второй половине дня он завис в Grindr и поболтал с несколькими парнями, прежде чем остановиться на одном из них, в то время как Юнас и Мутта удивлялись тому, как чисто выглядит его квартира.       — Ты нанял кого-то для уборки? — спросил Юнас, в то время как Мутта выглядел так, будто знал ответ.       Исак подождал, пока они не засели в игру Battlefield на PlayStation Метте, прежде чем объявить, что уходит на час. Он не стал вдаваться в подробности, но Юнас, похоже, знал, куда тот направляется.       Он чувствовал себя немного грязным и ужасным из-за того, что сделал это, но всё равно. Парень оказался неопытным и неуклюжим, и Исак ушёл после быстрого минета. Ничего страшного в этом нет. Когда он вернулся домой, Юнас и Мутта всё ещё были там. Они заказали пиццу и решили посмотреть фильм. Землеройка-соседка тоже каким-то образом оказалась с ними и едва застонала, когда Исак сел к ним на диван.       — Что ты с ней сделал? — спросил Исак с улыбкой, а потом поморщился от боли, когда она пнула его ногой.       — Просто заткнись и смотри фильм, — она закатила глаза.       — Что мы смотрим? — спросил Исак, протискиваясь между Юнасом и Муттой.       — Ну, мы всегда смотрим дерьмовые мужские фильмы. А так как речь идёт о тебе, мы решили хоть раз посмотреть гейский фильм, — ответил Мутта.       — Гейский фильм?! — Исак поморщился. — Даже я не смотрю фильмы про геев. Ты что, с ума сошёл?       — Это отличный фильм. Заткнись! — Метте застонала с набитым попкорном ртом.       — Она сама его выбрала?! — усмехнулся Исак.       — Нет, расслабься. Она просто смотрела его раньше. Всего два часа. Ты не умрёшь, — ответил Юнас.       — ДВА ЧАСА?! У меня нет столько времени для какого-то длинного гейского фильма. Ты что, издеваешься надо мной? Как это называется? «Горбатая гора» что ли?       — Нет, — прервала его Метте, снова закатив глаза. — Это «Назови меня своим именем».       .       Большую часть фильма Исаку приходилось впиваться ногтями в ладони. Во-первых, это было потому, что он смотрел фильм о парне, влюбившемся в мужчину, с двумя своими лучшими друзьями, которые оба были очень гетеросексуальны. Такого с ним ещё никогда не случалось. Исак всегда проецировал этот образ самого себя, который лишал его уязвимостей, которые он обычно ассоциировал со своей собственной сексуальностью. Он был геем, но ему не нужно было смотреть гей-фильмы, особенно с его друзьями-натуралами.       Но по мере развития сюжета Исак обнаружил, что впивается ногтями в кожу по другим причинам. Он чувствовал себя неловко. Не из-за самой откровенной сцены, а из-за грубых эмоций, которые она пробудила в нём. Желание и похоть, но никогда не лишённые эмоций и нежности. Это не было бессмысленным влечением; это было притяжение в их телах, умах и сердцах. И Исак нашёл это прекрасным. Каждый раз, когда главный герой бросался на того мужчину, сердце Исака замирало, потому что да, он был там и делал это.       Он тоже любил без всякой заботы в этом мире; он отдавал своё тело, потому что это было правильно; потому что он не мог думать ни о чём другом, чего бы он хотел больше в этот момент; потому что он чувствовал, что умрёт, если не получит его. Он тоже вздыхал в губы любимого человека, стонал без всякой сдержанности, плакал без всякого стыда. Он тоже это чувствовал. Интенсивность любви, которая не может быть заключена в одном сердце и либо должна быть разделена, либо в конечном итоге течёт и протекает повсюду. Он тоже был ослеплён любовью и для любви. Я тоже.       Эвен.       У Исака болело горло, когда они расстались на вокзале, и его сердце горело от ревности к тому, какими заботливыми и замечательными были родители главного героя. Если уж на то пошло, он никак не мог с этим смириться. И в конце концов он прослезился во время речи отца Элио, потому что не мог не представить себе, как изменилась бы его жизнь, если бы у него были такие внимательные родители. Кто бы мог подумать.       Всё это было больно, но тем не менее это было похоже на объятие.       — Кто выбрал этот фильм? — спросил он, когда фильм закончился и Мутте пришлось вытирать слёзы толстовкой Юнаса.       — Эвен, — ответил Юнас. — Его выбрал Эвен. А ещё этот парень серьёзно трахнул персик?       .       Исак извинился и ушёл в ванную, пока желание всхлипнуть не покинуло его. Но только не сегодня. Не сегодня.       — Завтра у меня занятия рано утром, так что я должен лечь спать пораньше, — солгал Исак.       — Да, чувак. Конечно.       .       Около 22:00 Исак отважился прогуляться по городу, засунув руки в карманы. Его сердце всё ещё сильно билось после фильма, и он был абсурдно близок к тому, чтобы написать Эвену; напечатать различные сообщения, а затем удалить их. Он не знал, что хотел сказать, но не хотел оставлять всё так, как есть сейчас.       Вместо этого Исак написал датчанину Микаэлю. Сегодня вечером он хотел поцеловать мужчину. Он хотел получить настоящий и глубокий поцелуй. Поцелуй ради самого поцелуя. Точно так же два главных героя фильма целовались у стены, так интимно и головокружительно, что Исак почувствовал это в животе. Вальтерсен выбрал датчанина Микаэля, потому что чувствовал, что тот этого заслужил.       .       Бар был довольно полон для вторника, и Исаку не потребовалось много времени, чтобы почувствовать себя немного пьяным. Это было приятно — руки Микаэля на бёдрах. Ему даже не пришлось доставать свой телефон и снова ставить фотографию Мутты на обои телефона. Он был настроен на сегодняшний вечер.       — Адриан, — Микаэль снова толкнул его локтём после того, как он не смог привлечь внимание Исака в первый раз.       Дерьмо.       Исак так и не удосужился назвать ему своё настоящее имя, и ему стало не по себе.       — Что? — Исак улыбнулся, а его рука поднялась, чтобы пробежаться по коротким волосам Микаэля. Он почти поморщился, потому что у того почти ничего не было. — Кстати, у каких геев такая короткая стрижка?       — Что я могу сказать? Я не такой, как другие геи, Адриан.       Исак рассмеялся и выпил ещё два шота, чтобы заглушить чувство вины, поселившееся у него в животе. Он ничего не должен был Микаэлю. Ни своего имени, ни вообще ничего.       .       

________________________________________ Метте 22:29

Твой парень спросил в какой бар ты пошёл, кстати Просто предупреждаю

? Микаэль? Это не мой парень

Нет, другой Норвежский парень

Мутта не мой парень Я говорил по какой причине поставил его фотографию на обои

Твой бывший или кто он там Светленький Эвен Я знаю это только потому, что мне пришлось тащить твою пьяную задницу домой на днях Рита сказала мне, что он твой бывший Карма — сука

________________________________________

      Исак оторвал взгляд от экрана и обвёл толпу широко раскрытыми глазами, прерывисто дыша. Какого хрена?       — Ты в порядке? — спросил Микаэль, положив руку ему на шею.       — Я в порядке.       Но Исак не был в порядке; Исак был самым далеким образом от порядка. Меньше всего ему хотелось, чтобы Эвен устроил сцену прямо посреди гей-бара. Может быть, он предчувствовал ещё одну катастрофу, потому что это было 2 октября? Исак был в полном порядке.       — На нас смотрит какой-то парень, и я не уверен, кто ему нужен — ты или я, — игриво оборвал его Микаэль.       — Что?! — Исак нахмурился.       — Вон там, — указал подбородком Микаэль. — Он тоже чертовски горяч.       Исаку потребовалось некоторое время, чтобы понять. Его голубые волосы были уложены в идеальную и бросающую вызов гравитации причёску, белая футболка плотно облегала мышцы груди, тёмные узкие джинсы и пронзительные голубые глаза — любимый взгляд Исака. Его абсолютный фаворит, и Эвен это знал.       — Чёрт, он действительно смотрит на нас, — нервно рассмеялся Микаэль. — Неужели он настоящий?       Исак молчал рядом с ним, а громкая музыка на фоне почти не звучала в его голове. Это была какая-то EDM-песня, которую Сигве постоянно крутил у себя в комнате, и Исак не был уверен, какая именно, но слова звучали в его голове прямо сейчас.

Сейчас играет: CAZZETTE ft The High — Sleepless

Your eyes are no longer on me Ты больше не смотришь на меня It's critical to me Меня очень удручает You stop messing with me Что ты перестала со мной общаться It kills my heart to know Моё сердце умирает, потому что You don't think this love could grow Ты не веришь, что у нас что-то может получиться 'Cause anywhere you'd go Но куда бы ты ни отправилась You know I would follow Ты знаешь, что я последую за тобой 'Cause I'm sleepless about you Потому что я не могу спать из-за тебя Sleepless about you Не могу спать из-за тебя

      .       Глаза Эвена были безжалостны и непоколебимы, они смотрели на него с такой силой, с которой Исак никогда не знал, как справиться. Он не знал, как себя вести, когда Насхайм смотрел на него с нежностью и вожделением. Вальтерсен никогда не мог отделить их друг от друга. Кто же это, Бэк Насхайм?       Иначе Исак просто рассыпался бы в прах, но алкоголь в его крови был сладок и успокаивал. Тревога в его груди быстро превратилась во что-то коварное. Я не сломаюсь. Нет.       — Ты знаешь этого парня? — спросил Микаэль.       — Нет, — сразу же ответил Исак, сверля глазами Эвена через весь бар, и положил руку на плечо Микаэля.       — Может быть, ты переспал с ним и забыл? — настаивал Микаэль. — Он смотрит на тебя так, будто видел тебя голым раньше.       — Заткнись, — оборвал его Исак, потому что сейчас ему меньше всего хотелось думать об этом.       — Я просто говорю. Это довольно горячо.. то, как он смотрит на тебя. Я имею в виду.. Жаль, что это взгляд не предназначается мне..       — Может быть, и тебе, — ответил Исак, не глядя на него, всё ещё занятый состязанием в гляделках с Эвеном.       Я тоже умею играть в разные игры.       — Ты так думаешь? — Микаэль усмехнулся, выглядя на секунду немного глупо и наивно.       — Может быть, это для нас обоих, — подмигнул Исак, прежде чем схватить его лицо обеими руками и прошептать: — Поцелуй меня.       — Что? По-настоящему? — Микаэль, прищурившись, поглядел на него в недоумении.       — Давай устроим представление. Ну что?       .       Поцелуи Микаэля были не для кино. Он целовался так, словно не знал, что делать со своим языком и зубами. А может быть, это были просто нервы. Исак этого не знал. Всё, что он знал, это то, что это был паршивый поцелуй и что он ничего не почувствовал. Поцелуй, которого он так отчаянно жаждал, был не тем.       Он легонько толкнул Микаэля, пока тот не открыл глаза и не рассмеялся.       — Это было довольно дерьмово.       — Так оно и было, — тоже засмеялся Исак.       Потом он наклонился и увидел, что Эвен наблюдает за ним. Его глаза всё ещё были голубыми и широко раскрытыми. Кто-то протянул ему стакан, но он его не пил. Он наблюдал, не обращая внимания на проделки Исака. Это была мелкая попытка заставить его понять, что он уже не тот, но это явно не сработало. Это только заставило Исака ещё больше страдать из-за него.       — Он продолжает смотреть, — рассмеялся Микаэль, поднимая брови. — Ты думаешь, он будет в игре?       — Ха? — Исак нахмурился. — Игра для чего? Наблюдая, как мы делаем это?       — Нет. Для реальных вещей.       — Эм. Что? Ты имеешь в виду присоединиться к нам? — Исак удивлённо заморгал.       — Что? У тебя никогда раньше не было секса втроём? Что же ты за гей такой? — Микаэль усмехнулся, возвращаясь к его прежней шутке.       Исак был пьян, но не настолько. Кроме того, он никак не мог даже представить себе, что Эвен ему подыгрывает. Скорее всего, он устроит истерику и запихнет Исака в такси. В конце концов, Вальтерсен был членом семьи для него. Он мог высказать ему в лицо самые злобные слова, а Эвен всё равно проследил бы за тем, чтобы он благополучно добрался домой.       — Я в деле, — сказал Микаэль.       — Что?       — Тебе пора набраться побольше опыта, парень.       С этими словами он покинул его и направился к Эвену, совершенно не думая о том, что чувствует Исак. Конечно. В конце концов, Микаэль бросит его в мгновение ока ради Эвена. Посмотрите на него. В конце концов, все всегда хотели Эвена.       Он выпил ещё два шота, наблюдая за тем, как Эвен обменивается репликами с глупым Микаэлем. Он ждал внезапной перемены в выражении его лица. Может быть, он ударит Микаэля кулаком? Скорее всего, нет.       .       — Это мой парень, Адриан. Адриан, это Эвен, — сказал Микаэль с самой широкой улыбкой, и Исак был уверен, что он умрёт, прямо здесь и сейчас.       — Приятно познакомиться, Адриан, — ответил Эвен, протягивая ему правую руку. — Меня зовут Эвен.       Его рука была большой и тёплой, и Исак понял, что впервые по-настоящему прикасается к нему после столького времени. Во что ты играешь? Он чуть не впился ногтями в ладонь, потому что весь кипел. Он был так зол, что почти не беспокоился о том, что Микаэль поймёт, что этот Эвен на самом деле его Эвен.       Потому что это были не они. Что же это было? Неужели ты действительно хочешь разделить меня с каким-то незнакомцем?       — Взаимно, — фыркнул Исак после многозначительной паузы.       Незнакомцы.       .       Сейчас играет: Astrid S — Bloodstream       Они пили до тех пор, пока у Исака не закружилась голова; пока он не перестал ощущать ничего, кроме сильного запаха Эвена и рук Микаэля на своей шее; пока музыка не заиграла в его крови; пока он не закрыл глаза и не откинул голову назад. Да.       Они танцевали, вот что он мог разобрать. Он не был отличным танцором, но ничего не мог поделать, когда был в эйфории. Он притянул Микаэля ближе, пока их груди не соприкоснулись, и чуть не подавился языком, когда почувствовал Эвена позади себя, заставляя его кружиться от желания, даже не прикасаясь к нему.       Они танцевали до тех пор, пока Микаэль не наклонился и не поцеловал его в губы, и он не почувствовал ничего, абсолютно ничего. Исак уже собирался прервать поцелуй, когда почувствовал, что Эвен положил руки ему на бёдра. Сначала призрачное прикосновение, а потом почти отчаянная хватка. Это было настолько ошеломляюще, что Исак открыл рот и вздохнул, прижавшись к Микаэлю. Дерьмо.       Эвен был прямо там, наблюдая, как другой парень целует его, и он ни черта не делал, чтобы остановить это. Это было почти захватывающе. Его руки оставались там до тех пор, пока Исак не решил отодвинуться назад, потёршись, просто чтобы добиться от него реакции. Он был одновременно взволнован и опустошён тем, что Эвен позволил этому случиться; он был одновременно рад, что Насхайм не обращался с ним как со своей собственностью, и совершенно убит горем, что тому не было так больно.       Всё это стало настолько невыносимым, что Исак с трудом выбрался с танцпола и потащил их обоих за руку в ближайшую уборную, где в уголках его глаз стояли слёзы.       Этого не может быть. Этого просто не может быть. Это не произойдёт.       Микаэль расстегнул джинсы Исака и поцеловал его в шею, снова и снова повторяя его фальшивое имя, каждый раз сдирая с него ещё немного кожи. Адриан. Адриан. Адриан.       И Исак отпустил его, став невероятно податливым и послушным. Он был совершенно раздавлен и не мог ничего делать, кроме как смотреть на Эвена. Неужели ты просто позволишь этому случиться?       И Эвен сделал это. Он просто стоял там, выглядя таким же мёртвым внутри, как чувствовал себя Исак, и выглядел так, словно это всё разрывало на части. Он подумал, не звучат ли в его голове те же самые фразы. Этого не может быть. Ты действительно этого хочешь? Что это за чертовщина?       Исаку вдруг вспомнилась та дурацкая цитата из фильма. Сказать или умереть? Исак чувствовал, что умирает.       — Поцелуй его, — велел Микаэль Эвену, оставив их обоих онемевшими от страха, пока джинсы Исака обтягивали его лодыжки. Он чувствовал себя таким пьяным; таким тупым и таким пристыженным, что даже не мог представить, как проснётся на следующий день.       — Я.. — Эвен сглотнул.       — Я знаю, что он мой парень, но ты можешь поцеловать его, — добавил Микаэль, и у него чуть не потекли слюнки. И Исак начал задаваться вопросом, был ли он единственным, кто сегодня вечером осуществил свои фантазии, полностью игнорируя чувства Вальтерсена.       — Твой парень, — выдохнул Эвен, продолжая пристально смотреть на Исака. — Адриан.       Не называй меня так, мать твою. Это же я! Исак!       Теперь Исак дрожал, прижавшись к стене, и ему хотелось плакать, но он не мог себе этого позволить. Его трясло от страха, но в основном от гнева. Эвен был прав. Исак совершенно не представлял, что ему от него нужно. Он не знал, хочет ли он, чтобы тот ударил Микаэля в лицо за то, что тот заставил его пройти через это, когда он был явно расстроен и чувствовал себя неловко, или хочет, чтобы он просто ушёл. Исак понятия не имел.       — Адриан, — повторил Эвен, подходя ближе, его голос стал ещё глубже, а глаза ещё пронзительнее. Исаку захотелось вспыхнуть прямо здесь и сейчас, когда Эвен смотрел на него сверху вниз, а он оставался прижатым к стене.       Назови меня МОИМ именем.       Затем, когда Эвен внезапно присел перед ним, сердце Исака упало в груди, потому что, пожалуйста, не делай этого со мной. Пожалуйста, не ломай меня.       Он почти произнёс эти слова, когда руки Эвена обхватили его лодыжки и подтянули джинсы к бёдрам. Исак едва мог вычислить этот жест, его мозг мгновенно отключился, прежде чем Эвен успел натянуть штаны до бёдер.       — Что ты там делаешь? — спросил Микаэль позади них, очевидно смущённый тем, что Эвен одевает Исака вместо того, чтобы сбросить ещё несколько слоев его одежды.       — Адриан, — Эвен проигнорировал его, продолжая свою ловкую работу и застёгивая джинсы Исака, не глядя вниз. Его глаза не отрывались от Исака, как будто говоря: «Всё в порядке. Это нормально. Ничего не произошло.»       Исак почувствовал, что сам колеблется от такой нежности. С тех пор как он приехал сюда, всё было ужасно, а сейчас Эвен относился к нему с полной добротой и сочувствием.       — Адриан, — повторил он снова, как только его руки оставили джинсы в покое и потянулись, чтобы обхватить лицо Вальтерсена. — Адриан.       — Эвен.. — дрожащими губами прошептал Исак, потому что ему хотелось кричать, чувствуя себя опустошённым, разбитым и пристыженным. — Эвен, мне очень жаль.       Эвен поцеловал его влажные веки так медленно, что Исак остался задыхаться у стены от этой мягкости.       — Эвен..       — Исак, — наконец выдохнул Эвен его имя, когда его руки нашли его талию. Прикосновение Насхайма было нежным, таким нежным.       — Эвен.       — Исак, — повторил он, и из его уст это прозвучало как молитва. — Исак. Исак. Исак. Исак.       И когда Эвен наконец обнял его; когда он наконец взял его на руки и заставил Исака встать на цыпочки, положив подбородок на своё плечо и обхватив руками его шею, Вальтерсен почти растворился в его груди. Он громко вздохнул, как будто тяжесть мира наконец-то спала с его плеч. Его рот открылся, глаза закрылись, а сердце наконец-то успокоилось.       — Эвен, я не могу дышать, — взмолился Исак. — Помоги мне дышать.       Эвен обнял его так крепко, словно он вот-вот развалится на части, и Исак тоже. Он рушился, растворяясь в его объятиях без всякого сопротивления. Полностью и от всего сердца. Становясь мягким и податливым, потому что его тело так долго хотело этого. Так чертовски долго. Принадлежать. Приспосабливаться. Как две части Инь-Ян, просто подходящие друг другу. Исак почти слышал щелчок в своей голове. Их тела просто щелкнули. У Вальтерсена никогда ни с кем не было подобного.       Эвен опустил его обратно, и подошвы ног Исака обожгло, когда они коснулись пола. Это было почти отрезвляюще — находиться в таком положении после нескольких месяцев отсутствия контакта. И всё же Исак не отпускал его; Исак рассыпался в прах; Исак рыдал у него на плече в убогой уборной комнате жалкого бара. Он держался так отчаянно, что был уверен, что ему больно от одной только силы его объятий. Но Исак мало что мог вычислить. Всё, что он знал, — это то, что всё вокруг болит. Всё.       — Что, чёрт возьми, происходит? — пробормотал Микаэль.       — Отъебись, Микаэль! — Эвен почти зарычал, всё ещё держа Исака. — Убирайся к чёртовой матери, пока я не потерял контроль, кусок дерьма!       Дверь за ними закрылась, и Исак почти вцепился в Эвена. Всё его существо пульсировало от желания, чтобы его обняли, коснулись и прижали. Он на секунду потерял равновесие, когда Эвен перенёс их в тускло освещённую кабинку, но Исак быстро понял, что это из-за того, что тот запер дверь. Затем Эвен сел на сиденье унитаза и притянул его к себе на колени, приглашая свернуться калачиком. Они даже не сказали друг другу ни слова, Исак немедленно обхватил обеими ногами бёдра Эвена, обнял его руками за шею и уткнулся лицом в изгиб, в то время как Насхайм обнимал его так же крепко.       Это было абсурдно, но это было то, чем они были, что они делали. И снова, 2 октября, Эвен нашёл способ заключить его в самые крепкие объятия в годовщину смерти его сестры Леа. Только на этот раз Исак опустился ещё ниже, чем обычно, и только Эвен заметил это.       .       Как только его дыхание выровнялось, Исак снова почувствовал стыд, не доверяя своим коленям. Эвен помог им обоим встать на ноги и решил полностью отпустить Вальтерсена. Поэтому он продержался ещё немного, пока не почувствовал прикосновение губ Эвена к своей щеке, прямо над подбородком. Это был всего лишь лёгкий поцелуй. Мимолетно, одно мгновение. Это было так, будто Эвен пообещал себе не прикасаться, но ничего не мог с собой поделать; это было похоже на ошибку со стороны Эвена. Ошибка. Сладостная ошибка, которая оставалась на коже Исака часами, словно невидимая метка.       .       Они обнимались в такси и в кровати Исака, пока ему не стало стыдно; пока он снова не смог дышать; пока его разум немного не прояснился; пока руки Эвена в его волосах не оказались чем-то приятным; пока его тревога и саморазрушительные мысли не начали покидать его. С Исаком всё было в порядке. С ними всё было в порядке.       — Ты променял королевскую кровать на это дерьмо? — пошутил Эвен, а его длинные пальцы в локонах успокаивали.       — Она винит меня в её смерти, ты знал? — Исак поперхнулся, потому что это была правда. Потому что теперь, после всей той боли, через которую он заставил себя пройти, он так остро помнил эти пощёчины.       — Исак..       — Так оно и есть, Эвен. Вот почему она не смотрит мне в глаза. Моя мать.       — Исак, ты не имеешь никакого отношения к смерти Леа. Ты был ребёнком, — настаивал Эвен, теперь подперев голову рукой, с озабоченным выражением на лице.       — И все же она много раз говорила мне, что если кто-то должен был умереть, то это я, а не она, — горько фыркнул Исак, и слова больно застряли у него в горле. — Она била меня так много раз, что я всегда думал, что заслужил это. Я был так убеждён, что должен быть благодарен хотя бы за то, что остался жив. И я занимаюсь самым странным дерьмом с парнями по всему городу, как какой-то сумасшедший. На все эти синяки я практически сам напросился. И мне жаль, что я сделал это из-за тебя, потому что на самом деле это всё из-за неё и меня. И как сильно она заставляла меня ненавидеть себя и думать, что я заслуживаю того, чтобы мне причинили боль. А потом, когда отец ушёл, потому что слишком сильно скучал по Леа, я просто решил, что тоже это заслужил. Я думал, что меня ему было недостаточно, потому что так оно и есть.       — Исак, пожалуйста..       — Я имею в виду, почему она должна была умереть, а я должен был жить? Так ведь? Я не могу не думать, что именно поэтому они не будут любить меня. И я даже не могу винить их, понимаешь? Потому что они правы. Она была само совершенство. А я оказался вот таким.       — О чём ты говоришь? Ты само совершенство. Что значит, ты оказался таким? О чём ты?       — Гей, — выдавил он из себя. — Никакой самооценки, никаких стремлений, никаких целей. Эгоистичный, эгоцентричный и слабый. Такой слабый, странный и просто такой убогий.       Блять. Это больно.       — Для меня ты само совершенство. Ты нормальный. И они любят тебя. Я знаю, что это так.       В ту ночь Эвен обнимал его. Всю ночь. И пока он не исцелил ни его самого, ни его сердце, он всё ещё заставлял Исака произносить слова, которые так долго держал взаперти.       .       На следующий день Исак проснулся в объятиях Эвена. И когда его грудь начала тяжело вздыматься, потому что воспоминания о прошлой ночи внезапно заполнили его мозг, Эвен обнял его крепче и повторил слова, которые когда-то предложил ему Исак.       — Ничего не случилось, Исак. Ничего не произошло. Не беспокойся.       Эвен приготовил ему завтрак и одолжил одну из его футболок, и Насхайм выглядел в ней так хорошо, что Исак не мог не сидеть и просто смотреть на него. Метте присоединилась к ним около 10 утра и посмотрела на них обоих. Однако она не сделала это так неловко, как могла бы.       — Этот мне нравится больше, — наконец произнесла она, заставив Исака подавиться яйцами. — Тот парень, Микаэль, был очень странным. Мне пришлось выгнать его на днях, когда ты свалил от него.       Исак боялся реакции Эвена, но тот просто рассмеялся, сияя, как солнце посреди кухни.       — Ты даже не представляешь, как приятно было сказать ему, чтобы он отвалил вчера вечером, — ухмыльнулся Эвен, обнажив все зубы и морщинки.       — Это из-за того, что его звали Микаэль? — Исак попытался пошутить, просто чтобы посмотреть.       — Я чуть не умер, когда он назвал мне своё имя. Надеюсь, ты ещё не сказал об этом нашему Микаэлю. Я хочу увидеть его реакцию.       — Эвен, клянусь Богом, я убью тебя, если ты кому-нибудь расскажешь, что я связался с кем-то по имени Микаэль! — Исак нахмурился, а потом тоже расхохотался, потому что мог это сделать.       Так приятно было просто посмеяться на собственной кухне.       .       — Он действительно был твоим парнем? — спросил Эвен во время их прогулки в парке рядом с квартирой Исака.       — Нет, — улыбнулся Исак. — Это была вроде третья по счёту встреча с ним. Я даже не назвал ему своего настоящего имени.       — Я заметил.       — Я просто набросился на тебя со всем этим. Я не знаю. Мне очень жаль, — пробормотал он, глядя себе под ноги, потому что внезапно почувствовал себя очень неловко.       — Не извиняйся, — улыбнулся Эвен. — Если уж на то пошло, мне тебя жаль. У вас с ним был ужасный поцелуй.       — Заткнись! — Исак толкнул Насхайма, а щёки его залились румянцем. Он не мог поверить, что ещё вчера они лаяли друг другу в лицо. — Это был наш первый поцелуй или что-то в этом роде, — добавил он.       — Серьёзно?       — Да. Я не знаю. Я просто.. Мы смотрели тот дурацкий фильм, который ты посоветовал ребятам, и я просто.. Я не знаю. Я просто хотел, чтобы меня правильно поцеловали. Это было всё, чего я хотел, — Исак покраснел ещё сильнее.       — Хм.       — А ещё этот парень серьёзно трахнул персик?       — Да. Безумно, согласен? — Эвен рассмеялся.       — Ты имеешь в виду мерзко? А другой парень и вовсе пытался его съесть, — поморщился Исак. — Какого хрена?       — Он съел это в книге.       — Есть книга?! — Исак зажмурился. — И он съел персик? С ним всё в порядке? Какого чёрта?       — Что? — Эвен усмехнулся, подняв брови. — Надеюсь, ты знаешь, что я съем твой персик, Исак.       — Заткнись! — он толкнул его. — Отныне я никогда не смогу смотреть на персики, как раньше.       .       Они легли на траву — так же, как делали это каждый год 3 октября после посещения могилы Леа — и Исаку пришлось подавить улыбку, потому что небо было серым, а волосы Эвена — голубыми, такими голубыми.       — Для меня? — спросил он, зажмурив один глаз, а другой сосредоточил на нависшем над ним Эвеном.       — Для тебя, — улыбнулся Эвен, и Исак почувствовал, как последние остатки обиды покидают его сердце. Он не испытывал к нему ничего, кроме нежности. Ничего, кроме абсолютной нежности.       Исак потянулся к нему и провёл пальцами по щекам, как и год назад. Он дотронулся до него и увидел, как тот улыбается ему сверху вниз. И на мгновение Исаку захотелось извиниться за все те ужасные вещи, которые он сказал ему в баре в первый вечер, но Эвен опередил его.       — Прости меня за то, что я так поступил с тобой в свой День Рождения, — сказал Эвен, беря его руку, которая лежала на его щеке. — Мне очень жаль, Исак.       — Эвен, я..       — Я был в таком ужасном месте в своей голове, и я не знаю, почему я это сделал. Ты всё время твердил, что я никогда не буду обращаться с тобой как с чужим человеком, и я пытался доказать, что ты ошибаешься. Но я всё испортил. Прости.       — Всё в порядке, — улыбнулся Исак.       — Правда?       — Мне тоже очень жаль насчёт той ночи. Я вовсе не это имел в виду.       — Всё круто, — улыбнулся Эвен.       .       Они вернулись к арендованной парнями квартире, и Исак понял, что их время истекло и пора возвращаться к реальности. Тем не менее, он позволил их костяшкам соприкоснуться и улыбался ему всякий раз, когда их глаза встречались.       В другом мире, возможно, Исак был достаточно храбр, чтобы просто взять его за руку и переплести их пальцы вместе; возможно, он был достаточно храбр, чтобы спросить, всерьёз имел ли он в виду те слова в аэропорту. Возможно. Но сейчас было не их время. Исаку всё ещё нужно было взять себя в руки, и Эвен не просил ничего взамен.       Они завернули за угол, и Исак сделал последнюю попытку заставить Эвена пообещать, что он не расскажет парням о существовании датчанина Микаэля.       — Я никогда тебя не прощу. Я серьёзно говорю! — Исак предупредил его.       — Могу я хотя бы сказать об этом Микаэлю? — Эвен засмеялся.       — Особенно Микаэлю! Ты вообще меня слушаешь?       — Но..       — Я обязательно найду тебя и убью! — Исак снова застонал.       — Если это то, что заставит тебя вернуться домой, я готов рискнуть.       Домой. Исак не мог не смягчиться при этих словах. Всё его лицо просто таяло и краснело.       Всё это произошло в мгновение ока, Исак потянулся к руке Эвена, а тот прижал его к стене, и их губы встретились где-то посередине в самом нежном и головокружительном поцелуе. Всё это произошло прежде, чем кто-либо из них смог по-настоящему подумать об этом. Они просто целовались, потому что это было правильно. Левая рука Эвена лежала на лице Исака, в то время как Вальтерсен держал его правую руку всеми своими пальцами. Это был поцелуй от всего сердца, и пальцы ног Исака изгибались в его кроссовках при каждом прикосновении губ Эвена. Он был таким сладким и в то же время таким горячим.       — Спасибо, — выдохнул Исак, когда их губы разомкнулись, потому что Вальтерсен знал, что Эвен в конце концов поцелует его в тот момент, когда он сказал ему, что просто хочет, чтобы его поцеловали в парке. Он просто знал это.       — Вернись домой, — Эвен поцеловал его снова, просто чмокнул, как бы говоря: «Я серьёзно. Этот поцелуй что-то значит. Это не благотворительный поцелуй». — Эдвард так близок к тому, чтобы симулировать сердечный приступ, чтобы заставить тебя вернуться домой.       Но Исаку было страшно. Наконец-то всё снова стало просто. Поэтому он ещё раз чмокнул его в губы, а потом отпустил руку и направился к квартире.       .       [https://slpatlst.tumblr.com/image/613307060606664704]       Никто не любит меня так, как ты (когда-то).       «Никто не причиняет мне такой боли, как ты».       Они никогда не говорили об этом. Его слова в ту ночь. Они никогда о них не говорили. И все жё, увидев Эвена с его естественным цветом волос, Исаку захотелось ударить кулаком в небо.       Потому что пока у Исака было солнце, он мог найти голубое небо.       .       Остаток октября был целебным, ноябрь — вдохновляющим, а декабрь — торжествующим. Исак переключился на биологию, потому что это действительно заставило его сердце биться чаще, а простой поиск в Google изначально должен был помочь ему лучше понять рак и найти способы и метафоры, чтобы извиниться перед Эвеном за то, что он оскорбил его тогда. Он наконец-то открылся Ане, сумел получить более высокие оценки, чем Рита, и даже обнял Метте во время её разрыва с #исландскимбойфрендом.       По большей части Исаку удалось наладить свою жизнь. Он перестал связываться с незнакомцами и попадать в самые странные ситуации и даже встречался с парнем по имени Юнас — Исак действительно смеялся над своей удачей, прежде чем сдаться своей судьбе — почти месяц. У них не было почти ничего общего, но было приятно доверять кому-то своё имя и сердце; просто пойти с кем-то в кино и разделить день. Это было очень мило.       [https://slpatlst.tumblr.com/image/613306566677053440]       .       К декабрю Исак понял, что должен принять решение.       Остаться или уехать.       Сказать или умереть.       Конгенс-Люнгби начинал становиться чем-то большим, чем просто остановкой на этом большом пути, иногда он даже был тем, что Исак называл домом. Его друзья детства не были там всё время, но они могли легко навестить его. Даже Сигве позаботился о том, чтобы заскочить на выходные.       У него появился режим дня, и он наконец-то был доволен тем, кто он есть. Но что, если он вернётся в Осло и ему больше не понравится его жизнь? Что, если его демоны снова найдут его? Что, если всё снова полетит к чертям собачьим?       В дни, предшествовавшие его решению, Исак понял, что ему больше не нужен Эвен, чтобы работать каждый день. Сладкой боли больше не было. Он хотел его видеть; он всегда тосковал по нему, но ему уже не было больно от того, что Насхайм не находился рядом.       Возможно, Эвен был прав; возможно, он никогда не перестанет любить его, а просто привыкнет жить без него и не иметь его; возможно.       [https://slpatlst.tumblr.com/image/613306101835956224]       .       .       [https://slpatlst.tumblr.com/image/613306247499907072]