________________________________________
Вчера «Трахни меня, Исак.» Тяжесть момента не давала Исаку покоя, пока Эвен не произнёс эти слова вслух. Три простых слова. Просьба. Приглашение. Обещание. Исак почувствовал, как у обоих участился пульс. Это была довольно простая просьба. Исак уже слышал эти слова раньше, произнесённые в том же порядке, с той же степенью отчаяния и настойчивости, если не больше. Исак и раньше предлагал это кому-то, а также сам выполнял данную просьбу. Но сейчас всё было по-другому, ибо это казалось решающим, тяжелым, поворотным моментом. Вальтерсен почувствовал такое же головокружение, как и в ту ночь, когда Эвен впервые оказался внутри него. Они оба нервно тряслись. Исак, опершись на локоть, нависал над Эвеном, который лежал на спине. — Мы. Я.. — Исак запинался, а его слова заглушались всё новыми и новыми поцелуями. Эвен скользнул руками вниз по телу Исака, лениво проводя большими пальцами по его торсу. Прикосновение Насхайма было неторопливым, целеустремлённым, но не рассчитанным. Казалось, Эвен пытался запомнить, как изгибается тело Исака для него; для его рук; но он не вёл себя самодовольно или высокомерно. Если уж на то пошло, Эвен тоже был поражён реакцией, которую вызывали его прикосновения. Исак почувствовал, что сам разваливается на части под его заботой. Его дыхание сбилось, когда руки Эвена скользнули вверх и остановились на его сосках, теребя и прощупывая их. Исак застонал и весь мир заговорил. Эвен оттолкнулся от матраса и поднёс руку к щеке Вальтерсена. Теперь они оба сидели, а ноги Исака были зажаты между ногами Эвена. Вальтерсен чувствовал головокружение и смущение от реакции своего тела; от звуков, которые вырывались из его рта. Уверенный в том, что он больше не был неопытным в постели, Вальтерсен недооценил, насколько сильно Эвен влиял на него. Одно прикосновение — и Исаку конец. Эвен опустил голову, и теперь Исак смотрел на его спутанные волосы, затаив дыхание в предвкушении. Язык Насхайма нашёл его сосок и лизнул, сначала неуверенно, заставив Исака поджать бёдра и зарыться рукой в волосы. Затем ласкание усилилось в пылу и скорости, соответствуя ускорению неглубокого дыхания Вальтерсена, и тут ему пришло в голову, что при таком раскладе он позволит Эвену трахнуть его, а не наоборот. Желание. Исак чувствовал это повсюду в своём существе. И, откинув голову назад, он подумал, что Эвен чувствует что-то ещё, кроме отчаяния и голода; он подумал, а не кажется ли ему, что его сердце вот-вот взорвётся. Отстранись. Это просто секс. Он хочет секса. — У нас нет.. у нас ничего нет, — пробормотал Исак между вздохами, а его руки всё ещё теребили волосы Эвена в попытке напомнить ему, что Вальтерсен собирался позаботиться о нём, а не наоборот. — Ничего? — Эвен наконец поднял глаза, и у Исака перехватило дыхание. Вот это вид. После того как они зашторили окна, единственным источником света в комнате была лампа на кофейном столике. Свет был гладким, тёплым и идеальным, учитывая обстановку и обстоятельства. И Эвен выглядел очень красивым при таком освещении, будто он был тщательно подобран для этого момента. Голубые глаза потемнели от похоти и желания, а рот — непристойный, потрескавшийся, красный и манящий. Такой манящий, что Исак не смог удержаться и поднёс большой палец к нижней губе, легонько надавив на неё. Он чувствовал, что задыхается, когда ощутил язык Эвена вокруг своего пальца. — Презервативы и всё такое, — ответил Исак, покраснев. — У нас их нет. — Мы находимся в отеле. Я уверен, что где-то здесь они есть. И он был прав. На подносе у стола стоял огромный выбор принадлежностей для секса. И Исак почувствовал, как пальцы Эвена оторвались от его тела, дыхание Эвена — от его кожи, а вес Эвена — от кровати, когда он ушёл, чтобы взять всё необходимое. Вальтерсен смотрел, как тот идёт к столу совершенно голый под тёплым светом, а затем остановился, чтобы взять нужное. Исак уставился на него так, словно ничего не мог с собой поделать. Эвен стоял перед ним совершенно голый, и у Вальтерсена потекли слюнки так, как никогда раньше, когда он видел его голым. Насхайм был неотразим. И Исак понял, что делает это всё не из милосердия; он жаждал быть внутри него так же сильно, как этого хотел Эвен. «Я бы тоже съел твой персик.» — Какие-то предпочтения? — Эвен оглянулся через плечо на Исака, держа в руках что-то похожее на три вида презервативов. — Нет, — солгал Исак, потому что у него действительно были свои предпочтения. У него просто не было времени заботиться о вкусах и текстуре, так как его грудь ритмично поднималась и опускалась, когда реальность и фантазия начали смешиваться вместе. Эвен вернулся с победными презервативом и смазкой и застенчиво улыбнулся. И Исак почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда он забрался в постель и поцеловал его в губы. Это был глубокий, головокружительный поцелуй, и Исак сделал наивную ошибку, предположив, что это была короткая прелюдия к чему-то другому. Эвен просто целовал его, снимая напряжение с его тела, а его руки блуждали по его бокам и поглаживали, поглаживали, поглаживали. Это прикосновение было похоже на слова: «всё в порядке, всё в порядке.» Исак заскулил, а его глаза распахнулись от холодного осознания. — Ты не можешь трахнуть меня, — сказал он срывающимся голосом, а его пальцы неуверенно сжимали торс Эвена. Он не хотел, чтобы его заманили в постель и использовали за счёт его собственного сердца. Этого не случится. Эвен выглядел обиженным и растерянным, а его руки покинули кожу Исака, будто она обожгла его. Потеря была столь внезапной, а выражение его лица — таким жёстким, что Исак мгновенно понял, что ошибся. Эвен не пытался заставить его раздвинуть ноги, он просто пытался заставить его расслабиться и наслаждаться им. — Я не буду трахать тебя, — ответил Эвен, и в его голосе прозвучала обида. Грубые слова были остры, как ножи. Исак хотел было что-то сказать, но Насхайм слегка подтолкнул его в сторону, чтобы он мог лечь на спину. — Иди сюда. Исак сделал так, как ему было сказано, дабы отвлечься. Он оседлал его с широко раскрытыми глазами, которые просто не шли в ногу с его холодными словами и действиями. Но всё было в порядке, потому что Эвен отвёл взгляд, как будто ему было больно просто смотреть на Вальтерсена. Исак должен был удостовериться в том, что он обещал. Ему нужно было перестать дрожать и хныкать; ему нужно было взять всё в свои руки. Поэтому он наклонился и начал целовать шею Эвена, а его рука обвилась вокруг члена парня между их животами, ритмично поглаживая его. Эвен издал самые сладкие звуки, забыв о своём прежнем нежелании. Он наслаждался этими прикосновениями Исака, его губами и руками. Эвен получал от него удовольствие, и Вальтерсен почувствовал, что эта мысль возбуждает его ещё больше. Оказалось, ублажать Эвена значило для него больше, чем собственное удовольствие; будто он мог достичь кульминации, просто помогая Насхайму достичь своей. Он хочет только секса. Ему не нужно твоё сердце. Эта мысль рассердила его и позволила немного прийти в себя. При таких обстоятельствах он не желал распадаться на части в объятиях Эвена. Он не хотел, чтобы это касалось чувств. Это был просто секс. Поэтому он сосредоточился на этих мыслях. Мыслях, которые причиняют боль. Эвен не хотел его видеть; Эвен всегда отвергал его, за исключением тех случаев, когда это доставляло удовольствие его телу, а иногда и разуму; Эвен всегда наступал ему на сердце, всегда отбрасывал его чувства; Эвен всегда причинял ему боль, постоянно. — Повернись, — сказал Исак твёрдо и непоколебимо. По тому, как у Эвена перехватило дыхание, он понял, что удивил их обоих. Хотя выражение глаз Насхайма говорило о том, что он был не просто удивлён. Разочарование? Исак не был уверен. Эвен не дал ему времени разобрать это, потому что перекатился под ним, прижавшись животом к кровати. Исак подумал о том, чтобы прижать его к ней — поймать в ловушку своим телом. Он размышлял о многом. Всё, что угодно, лишь бы прогнать грызущее чувство внизу живота. Это чувство. Нежность. — Ты чистый? — спросил Исак, как врач спрашивает своего сорокового пациента за день, с отрешённостью и раздражением; как будто это было задание, которое он должен был выполнить из чувства долга. По молчанию Эвена Исак осознал, что тот не понял вопроса. — Ты там чистый? Он почувствовал, как Эвен неловко пошевелился под ним. И он задался вопросом, было ли это связано с ответом на вопрос или с тем фактом, что Исак спросил именно это в первую очередь. — Да, — ответил Эвен, и его голос был приглушён подушкой, в которую он уткнулся лицом. — Я уже приготовился. Вчера и сегодня. Ещё до свадьбы. Руки Исака лежали на спине Эвена, которая была такой красивой, а кожа светлой и гладкой. Его мысли вернулись к прошлой ночи, когда он заснул под шум воды из душа. Эвен провёл там больше всего времени и на следующее утро выглядел разочарованным. Ты к этому готовился. — Самонадеянно, — сказал Исак с горечью в голосе. — Я желал этого. Исак оседлал ноги Эвена сзади и снова провёл руками по его спине; медленно, чувственно, пытаясь ослабить напряжение в теле Насхайма. Оно было жёстким и чужеродным, совсем не похожим на холодное и лёгкое тело Эвена. И тут до Исака дошло, что парень нервничает; что он нервничает так же, как нервничал сам Вальтерсен, прежде чем принять его в тепло своего тела в их первый раз. Он задавался вопросом, позволил ли Эвен кому-нибудь ещё видеть его таким, кроме прекрасного Германа; позволил ли он кому-то ещё проникнуть в его тепло. Он вспомнил Адриана, с которым Эвен уже некоторое время встречался. Неужели Насхайм всё ещё с ним? Что же на самом деле между ними? Он не мог не задаться вопросом, нравилось ли Эвену вообще это — отказываться от контроля и брать вместо того, чтобы получать. — Мы можем сначала немного поцеловаться? — спросил Эвен тихим голосом, повернув голову так, чтобы слова были слышны, и Исак почувствовал, как что-то шевельнулось у него в груди. — Пожалуйста, я просто.. Исак кивнул, и Эвен снова повернулся к нему. В его раскрасневшемся лице чувствовалась вновь обретённая уязвимость. Он не мог встретиться взглядом с Исаком; он не выглядел таким уверенным, смелым и наглым, как будто Вальтерсен, попросивший его повернуться раньше, не был в его шаблоне на эту ночь. Он выглядел встревоженным, как будто наконец понял, о чём просил Исак. — Хорошо. Тогда поцелуй меня, — приказал Исак и увидел, как лицо Эвена расплылось в улыбке. Он почти морщился, как будто больше не хотел этого. Вместо этого Исак поцеловал его — из чистого упрямства или, может быть, потому, что он ненавидел видеть Эвена таким уязвимым — и это было глубоко, горячо и яростно, когда он прижался к нему, чувствуя, как Насхайм разваливается под ним, извиваясь. Эвен расслабился. Он снова начал дышать. И это было странное чувство, зная, что его тело было способно делать такие вещи с Насхаймом. Он начал перечислять некоторые звуки, которые тот издавал; некоторое напряжение, которое создавали его мышцы. Исак не хотел этого делать, но он запомнил их все. Рука Эвена обернулась вокруг его члена и начала осторожно поглаживать. Однако он, должно быть, заметил, насколько это было невыносимо для Исака, потому что Насхайм поднёс свою ладонь ко рту и лизнул её, прежде чем снова просунуть её между ними и накрыть пульсирующую эрекцию Исака. Блять. На этот раз Эвен поцеловал его, обхватив длинными ногами за талию. И когда Исак наконец открыл глаза, Насхайм смотрел на него с приоткрытыми губами, как будто ждал чего-то. — Трахни меня, Исак. Исак потянулся за презервативом, разрывая упаковку зубами и не сводя глаз с Эвена, который предложил помочь ему надеть его. Он позволил ему, слегка вздрогнув от интимности этого жеста. Они целовались ещё несколько минут, неистово скользя языком по губам, языку и зубам, пока Исак не почувствовал, что у него снова кружится голова и он становится болезненно податливым. Как будто его тело было приучено таять в объятиях Эвена; как будто он не мог претендовать ни на какую форму господства вообще. Прекрати это дерьмо. Ему наплевать на твои чувства. Он просто хочет хорошенько потрахаться. — Исак.. — простонал Эвен, и Вальтерсен всё понял. Он потянулся за смазкой. Его голова раскалывалась от желания, зрение слегка расплывалось от абсолютной интенсивности его потребностей — любви и плоти. Исак хотел просто взять своё и забыть. Поэтому быстрым движением, прежде чем по-настоящему осознать, что он делает, Вальтерсен перевернул Эвена обеими руками, сильно толкнул его на подушку, а затем ввёл первый палец. . Первое слово, пришедшее в голову Исаку, было «туго», что вполне подходило к случаю. Второе, что он заметил, это то, как напрягся Эвен и как он задыхался, но не кричал; как он больше не дышал; как его руки сжимали одеяло; как его лицо было полностью погружено в подушку. Исак мысленно вернулся к тому моменту, когда Эвен впервые оказался внутри него много лет назад. Когда Вальтерсен был младше и мал в плечах, а вокруг царила неразбериха чувств и желаний. Он вспомнил, каким нежным и заботливым был Эвен; как он много раз спрашивал его, всё ли с ним в порядке, всё ли нормально, не слишком ли много, не хочет ли он остановиться. В голове Исака промелькнуло то мучительное мгновение, которое было наполнено заботой и нежностью. Эвен всегда был очень нежен с ним. Ничего, кроме мягкости, пока Исаку не пришлось умолять о большем. Так много слов было сказано в ту ночь. Их было так много. И всё же прямо сейчас Исак только что ворвался в самую интимную часть тела Эвена пальцем, даже не спросив разрешения. Он перевернул его, грубо ткнул лицом в подушку и сломал, не спрашивая, всё ли в порядке и как он этого хочет. Исак расспрашивал его о том, насколько он чист, почти не задумываясь о том, насколько неловким был весь этот процесс. Ведь Эвен, находясь столько времени под проточным душем, надеялся на более насыщенный и нежный опыт. Исак был всего лишь бесцеремонным и жестоким, холодным и озлобленным, отстранённым и обиженным; Исак, который утверждал, что любит его, как небо любит солнце. «Вот каково это — быть трахнутым кем-то, кто любит меня?» Исак заглянул в мысли Эвена. Он ничего не мог с собой поделать; он не умел читать мысли, но знал, что Насхайм думает об этом. Эвен, которого трахнул и ранил Герман — первый парень, которого он впустил внутрь. У Исака задрожали руки. Он толкнул его так, словно хотел причинить боль. Это разбило Исака. Но ещё больше его поразило то, что Эвен не двигался с места. Он заглушал то, что грозило выплеснуться из его рта на подушку; он даже не дышал; он просто лежал там, готовый принять всё, что Исак собирался ему дать, как будто он это заслужил; как будто он заслужил, чтобы ему причинили боль. — Эвен? — Исак тяжело дышал, а его палец всё ещё был в тепле. — Эвен.. Эвен плакал. Исак сделал ему больно. Исак только что причинил ему боль. — О Господи, Эвен! — закричал Исак, полностью отстраняясь, чтобы повернуть парня к себе лицом. Эвен тихо плакал, как будто ему было стыдно за свои слёзы. Насхайм поднёс одну руку к глазам, чтобы скрыть это, когда Исак перевернул его на спину. Нет. нет. нет. нет. нет. нет. нет. Мозг Исака расплавился, глаза расширились, а дыхание стало прерывистым. Он остановился и запаниковал. Что я сделал что я сделал что я сделал. — Эвен. Эвен! Мне очень жаль! — снова закричал Исак, неловко размахивая руками, потому что не был уверен, что Эвен выдержит ещё одно прикосновение. — Прости меня! Прости меня! Эвен, о боже мой! Последовала многозначительная пауза, после которой Эвен наконец заговорил: — Всё в порядке. Это я виноват, — сказал он, и в его голосе прозвучала боль. — Я был просто ошеломлён. Я был застигнут врасплох, потому что не ожидал.. «Я не ожидал, что ты будешь так со мной обращаться. Будто я просто объект для секса. Как будто я — ничто.» Мысли Эвена звучали громко, и Исак подумал, что, может быть, именно причинение ему боли и есть то, что нужно, чтобы наконец-то заглянуть в его мысли и прочитать их. — Эвен! — на этот раз Исак ничего не мог с собой поделать, обеими руками обняв Насхайма за плечи и притянув его ближе. Он обнял парня, сидя верхом, а его голос дрожал. Исак только что причинил ему боль, и Эвен вёл себя так, будто он это заслужил. «Я хочу этого. Я могу это вынести. Я не сломаюсь», говорил Исак всем тем людям, перед которыми он раздвигал ноги в Дании, когда тонул в ненависти к самому себе. Эвен наказывал самого себя. Эвен позволил Исаку наказать его. — Я не хотел причинить тебе боль. Мне очень жаль! — ахнул Исак снова, подчёркивая свои слова поцелуями по всему лицу Эвена. — Мне очень жаль. Прости. Прости. Слёзы Эвена появлялись не часто, но когда это происходило, то это разбивало Исака. Они полностью разрушали его. — Всё в порядке, — выдохнул Эвен, положив одну руку на бок Исака. — Это был всего лишь один палец, — он почти усмехнулся, как будто напряжение ситуации рассеивалось. — Мне очень жаль! Эвен, прости меня! Мне так жаль! — взмолился Исак, и это прозвучало жалко для его собственных ушей. Его решения давно были забыты. — Не знаю, о чём я тогда думал. Прости. Исак не осознавал, что плачет, пока ладонь Эвена не коснулась его щеки. Он сел и вытер их обоих большим пальцем. Невыносимая печаль и потрясение были в его глазах, будто он не мог поверить, что Вальтерсен плакал из-за этого. — Мне очень жаль, — снова выдохнул Исак, обеими руками обвивая шею Эвена и притягивая его ближе. — Только ты извиняешься так сильно за то, что сделал своим пальцем, — снова усмехнулся Эвен, но на этот раз он говорил искренне. — Я не хочу причинить тебе боль, — выдохнул Исак с закрытыми глазами, прижавшись лбом к лицу Эвена, а его чувства были открыты. Нахуй это. — Ты же не сделал этого.. мне было совсем не больно. Я был готов. — Эвен, ты плакал! — Исак не мог не заметить этого. — Потому что у меня болит сердце, а не тело. Исак замолчал, а его большие пальцы замерли на щеках Эвена. Это было больно. Знать, что он ранил сердце Эвена. — Потому что я так грубо поступил с тобой, — выдохнул Исак, и эти слова больно отозвались у него на языке. — Мы даже не можем заниматься сексом без слёз, — рассмеялся Эвен. Он был таким добрым и красивым, а его глаза всё ещё были влажными. Исак поцеловал его, и это было сладко, тепло и исцеляюще, потому что он чувствовал, как Эвен улыбается ему. Исак почувствовал, что напряжение в его сердце немного ослабло; он почувствовал, как воспаление немного спадает; он почувствовал, что его сердцебиение немного выровнялось. Они целовались, целовались и целовались до тех пор, пока не перестали дрожать; пока во рту не исчез привкус горечи и вины; пока Эвен не расслабился под его прикосновением; пока Исаку не захотелось плакать; пока он не смог ответить на эти поцелуи с такой же нежностью. Эвен уткнулся носом в его шею, зарылся лицом туда и прижался нежнейшим поцелуем к его коже. И Исак отпустил всё. Это был не просто секс. Это был секс с Эвеном. — Займись со мной любовью, — выдохнул Эвен ему в ухо, и это было медленно, жарко и чувственно, а Исак весь горел. «Любовь». Займись со мной ЛЮБОВЬЮ. Эвен откинулся на спинку кровати и раздвинул ноги. — И поцелуй меня, — добавил он. Эвен. Эвен. Эвен. Сердце Исака словно выпрыгивало из груди. Он чувствовал себя беззащитным. Любой, кто сейчас наблюдал за ними, мог бы сказать, как сильно он любит Эвена и как мало Эвен любит его. Чёрт возьми, даже Насхайм мог бы сказать наверняка. У Исака не было никакого стимула относиться к нему холодно, подавлять свои чувства, давая ему это. Его сердце было открыто. Один вздох Эвена — и из глаз Исака потекли слёзы, словно он обжёгся. Не было никакого смысла относиться к Насхайму как к чему-то меньшему, чем просто любовник. Не было никакого смысла. Абсолютно бесполезно. Исак собирался обращаться с ним очень мягко. Он собирался позаботиться о нём и показать ему, как хорошо быть тем, кто получил возможность оказаться внутри его тепла. Исак собирался доставить ему удовольствие; Исак собирался дать ему то, о чём он просил. Секс всей жизни. Они целовались до тех пор, пока их губы не стали тяжелыми; пока Исаку не пришлось физически отстраниться от Эвена, чтобы начать то, что он собирался сделать дальше. Он в последний раз поцеловал парня в щёку, прежде чем спуститься вниз. Он целовал его челюсть, горло, шею, ключицы. Добравшись до груди, он остановился, дразня языком чувствительные соски. Он поцеловал его живот, пока не добрался до пупка, и оставил там поцелуй тоже, подняв глаза и встретившись взглядом с Эвеном. Исак целовал его повсюду: медленно и настойчиво. Он представил себе, как реагирует Эвен: его прерывистое дыхание, повёрнутая в сторону голова, прикрытые веки, открытый рот. Исак каталогизировал всё это, целуя его тело. Он устроился между его ног, обеими руками скользя вверх и вниз по бёдрам Эвена, успокаивая его. Вальтерсен поцеловал то место, где соприкасались его бедро и пах, и почувствовал, как тот дрожит под его губами в предвкушении. Он поцеловал Эвена в пах; он целовал его медленно и много. И Исак мог сказать, что доводит Эвена до безумия. Он это знал. — Исак.. — Да? — Ты убиваешь меня. Исак усмехнулся, прежде чем оставить поцелуи по всей длине его члена, по-прежнему обхватив обеими руками бёдра, словно успокаивая. — Раздвинь для меня ноги, — сказал он, и Эвен подчинился. — Что ты там делаешь? — Навёрстываю свою прежнюю ошибку. Исак мысленно отметил, как этот единственный поступок, похоже, действительно вывел Эвена из равновесия. Он почти превратился в кашу, когда понял, что Исак собирается делать. — Исак, тебе не обязательно.. — Тшш. Исак раздвинул его ноги сильнее и посмотрел. Эвен был очень красив. — Исак, я.. Никогда еще Эвен не казался таким неуверенным, таким застенчивым и уязвимым. Будто ему было стыдно, что Исак смотрит на него там; будто он не мог представить себе мир, в котором Вальтерсен хотел бы видеть его именно там. — Прекрасен, — сорвалось с губ Исака прежде, чем он успел хорошенько подумать. Он просто сказал это, потому что Эвен был прекрасен там, как и везде. — Ты очень красивый. Исак закрыл глаза и поцеловал кольцо мышц. Он целовал его там, как целовал везде. Затем, когда он почувствовал, что Эвен сжался и задержал дыхание, он открыл рот и облизнулся. — О боже! — закричал Эвен над ним. Исак не мог его видеть, но отдал бы за это всё, что угодно. Исак сам был свидетелем подобного, но он никогда не делал этого ни для кого. Он никогда не любил никого настолько, чтобы сделать это; он никогда не понимал, зачем кому-то понадобилось ласкать там другого мужчину, и всегда считал, что удача была на его стороне, когда тот, с кем он спал, добровольно делал это за него. Потому что, несмотря на первоначальную неловкость, это было невероятно. И всё же прямо сейчас, лёжа на животе и уткнувшись лицом между ног Эвена, Исак приходил к осознанию того, что ему нравится это; что он абсолютно любит отдавать и доставлять удовольствие кому-то другому. И, возможно, это было потому, что он делал это с Эвеном, облизывая его жар и растягивая изнутри, пока тот стонал и зарывался пальцами в волосы Исака. Возможно, потому, что это делало Эвена счастливым и ценимым. Возможно. Всё, что знал Исак, — это то, что Эвен заслужил это. — Исак, я.. Даже в самых смелых мечтах Исак не представлял себе, что заставит Эвена застонать от удовольствия. Он никогда не думал, что увидит, как его собственные пальцы исчезают в теле Насхайма вместе со своим языком; он никогда не представлял себе, что будет иметь его таким, как сейчас, с дрожащими бёдрами, непристойными стонами и эхом, отдающимися от стен. Исак открыл его для себя с такой же осторожностью, как и Эвен много лет назад. Он не торопился, несмотря на собственное ноющее тело, которое требовало внимания. Он не был самым нежным любовником, но для Эвена вполне мог им стать. Для Насхайма он был самым нежным. Три пальца внутри, и Эвен больше не мог этого выносить. — Ты прощён, Исак. Ну же! — Очень нетерпеливый, — пробормотал Исак глубоким голосом, прижимаясь к нему вплотную. Он понял, что у него болит челюсть, а его подбородок весь мокрый. От осознания этого у него закружилась голова. — Исак, твой рот, — заметил Эвен, но тут же замолчал, как будто не хотел, чтобы эти слова вырвались наружу. — Тебе это нравится? — Исак улыбнулся, почти усмехаясь. — Ты выглядишь непристойно. — Мне следовало бы почаще делать это для тебя. А потом случилось самое невероятное. Эвен вспыхнул — он покраснел и заёрзал, а Исак поцеловал его в губы. — У тебя восхитительный вкус. Чувствуешь? — добавил он с ещё одной дерзкой улыбкой и увидел, что лицо Эвена снова покраснело. Исак рассмеялся. Он сам не знал почему, но рассмеялся; он чувствовал себя почти счастливым. И когда Эвен присоединился к нему в смехе, он понял, что его пальцы всё ещё были внутри. — Может быть, мне стоит просто довести тебя пальцами, — задумчиво произнёс Исак. — Это твой диктокс? Ты что, забыл, как пользоваться своим членом? — Эвен фыркнул, а потом заскулил, когда Исак пошевелил пальцами. — Ты хочешь, чтобы я переночевал в вестибюле? — предупреждал Вальтерсен, но это было очень мягко. Он улыбался и ненавидел своё слабое сердце. — Нет, я хочу, чтобы ты провёл ночь внутри меня. Исак наклонился и обхватил его губы своими, как будто ничего не мог с собой поделать. Это был всего лишь поцелуй, но то, что он наклонился к нему, прежде чем произнести следующие слова, показалось невероятным. — Нет, пока ты не пообещаешь мне, что никогда больше не будешь плакать, — сказал Исак. И он действительно так думал. Он терпеть не мог, когда Эвен плакал; он ненавидел это больше всего на свете. Эвен посмотрел на него. Его голубые глаза блестели в мягком свете, а руки лежали на лице Исака, и он выглядел так, словно испытывал внутреннее смятение; словно раздумывал, стоит ли ему произносить следующие слова. — Тогда перестань давать мне повод для этого. Этот поцелуй был более горячим, чем предыдущие; более отчаянным и настойчивым. Он нёс в себе нежность, чувства и невысказанные слова. В нём содержались признания извинения. Эвен сказал, что Исак давал ему повод плакать; что Исак заставлял его плакать так же, как Насхайм заставлял плакать его самого. Исак хотел спросить. Это было абсурдно, но он должен был спросить его, что он имел в виду. Им обоим нужно было перестать убегать, когда разговоры наконец становились серьёзными; им обоим нужно было перестать признаваться в мелочах, а потом делать вид, что ничего не было. Исаку нужно было перестать предполагать и выдумывать что-то в своей голове. Ему нужно было начать задавать вопросы. И прямо сейчас, после целого часа поцелуев, приготовлений и тщательной заботы, Исак собирался спросить. Неужели это просто секс? Он был готов. Эти слова уже были у него на языке, когда Эвен обхватил ладонями его лицо и провёл большим пальцем по щеке. Его глаза были голубыми, влажными и стеклянными. — Я так сильно люблю тебя, Исак, — грустно улыбнулся Эвен. — Я так счастлив, что могу умереть. Исак уставился на него широко раскрытыми глазами и сжал кулаки. Он даже не знал, когда его руки покинули тело Эвена, но они это сделали. Эвен наклонился, чтобы поцеловать его и прикоснуться к нему. Исак не мог сказать, как долго он просто сидел и не отвечал взаимностью. Но в конце концов его губы зашевелились, и он целовал парня в ответ, пока его мозг не перестал спотыкаться на более раннем признании Эвена; пока его тело снова не воспламенилось и не начало двигаться само по себе. Секс всей жизни. — Поцелуй меня. Прикоснись ко мне. Исак поцеловал его, и вновь обретённый жар поселился между их телами, будто слова Эвена усилили их желание. Это был не просто секс. Этого просто не может быть. — Исак, — произнёс Эвен его имя, и в его голосе прозвучала улыбка. Исак знал это чувство. Он уже переживал подобное. Мгновенная свобода. Поцелуи превратились в отчаянные; Исак был в полном беспорядке. Эвен дотронулся до него так, словно не мог вынести этого прикосновения. И после жаркого поцелуя он начал отчаянно направлять Исака внутрь своего собственного тела. Вальтерсен не мог сказать, когда он оказался внутри Эвена, потому что его разум был отключён. Он зарылся лицом в волосы Насхайма, и они оба на мгновение задержали дыхание. Эвен приспосабливался и освобождал место для него, а Исак приходил в себя. — Ты в порядке? — спросил Исак, когда снова смог видеть. Он тут же почувствовал, как Эвен кивнул ему. — Я в порядке. Дай мне минуту. Исак оставил изгиб шеи Эвена, положив обе руки на матрас по обе стороны от его головы, чтобы удержать равновесие и поцеловать его в губы. — Эвен, всё нормально? — снова спросил Исак, на этот раз более осторожно. Он опустил руку и поцеловал его в щёку. — Я в порядке, — выдохнул Эвен. — Поцелуй меня. Они поцеловались. Медленно и нежно, и ему это нравилось. Они целовались до тех пор, пока осознание этого не сломило разум Исака, заставив его глаза расшириться и каждый нерв в нём задрожать. Он не мог в это поверить. Я внутри Эвена. ВНУТРИ Эвена. Я ВНУТРИ него. НЕГО. — Двигайся, Исак. Ты можешь двигаться. И Исак сделал это. Со всем, что у него было; со всем, чем он был. Исак не знал, что сказать, поэтому позволил своему телу говорить за него. Он не знал, как реагировать на слова Эвена, ведь ещё час назад это было похоже на какое-то преследование. И возможно, эти слова были неправдой. В конце концов, они всё ещё были немного пьяны. Пьяны и возбуждены. «Я люблю тебя» во время секса не всегда считается. Секс всей жизни. Эвен обхватил Исака обеими руками за спину и отдал ему всё, что у него было. — Перестань думать, — простонал он. — Исак, перестань думать. Он сделал всё, что мог. Исак поцеловал его в губы и сосредоточился на том, чтобы доставить удовольствие Эвену. Он опустил руку между ними, чтобы коснуться его члена, пока оставлял отметины на его коже. Исак сосредоточился на своём дрожащем теле; на коротких неглубоких вдохах; на раскрасневшихся щеках; на влажных волосах и тихих стонах. Потребовалось всего несколько толчков, чтобы Эвен свернулся калачиком в его руках и пролился между их животами в ошеломляющей серии «Исак, Исак, Исак, Исак». Однако у Исака даже не было времени почувствовать самодовольство и поддразнить Эвена тем, что он выглядит совершенно разбитым. Потому что после всего лишь нескольких толчков он тоже достиг кульминации, укусив Эвена за плечо, чтобы не застонать по-настоящему. Это было очень неловко. Он продержался в лучшем случае несколько минут. Несколько минут. Вот он, секс всей жизни. Он всё ещё был сверху, внутри Эвена, уткнувшись лицом в изгиб его шеи, когда почувствовал, что тот хихикает под ним. Хихикает! — Не смей ничего говорить! — простонал Исак, чувствуя, как его охватывает смущение. — Песня Габриэль куда больше твоей выносливости, — на этот раз Эвен рассмеялся, а его голос был глубоким и счастливым. — О боже! Оставь меня в покое! — Исак снова застонал, но он тоже смеялся. — Крис была права. Эта штука с диктоксом не очень хороша для тебя. — Агрх! Прости меня за то, что я слишком возбуждён! Я всего лишь хотел этого в течение последних пяти лет, ничего особенного! Исак остановил себя, прежде чем сказать что-то унизительное, и перевернулся, пока не выскользнул из Эвена. Его мозг рассеянно регистрировал звук, издаваемый Эвеном, как будто оплакивая потерю. Затем Исак быстро выбросил презерватив в один из мусорных баков. Его лицо пылало, а сердце бешено колотилось. Он не мог в это поверить. В то, что они только что сделали. Он сел на край кровати спиной к Эвену, и почувствовал себя странно, будто ему нужно было прикрыть свою кожу. Позади него Эвен молча вытирался салфетками, а его грудь всё ещё тяжело вздымалась. «Я люблю тебя.» Дерьмо. — Хочешь сначала принять душ? — спросил Исак, внезапно смутившись. Он не знал, что ему делать. — Я думаю, что побуду сегодня отвратительным и посплю вот так, — ответил Эвен. — Я хочу чувствовать себя так как можно дольше. Сексуально возбуждённый. Блаженный. Твой пот на моей коже. Призрак твоего языка по всему моему телу. Всё мое тело пульсирует от очевидности того, что мы только что сделали. — Я тоже, — пробормотал Исак, сгорбив плечи. Это было больно. Эта нежность была у него в глубине живота, будто он запер её на долгое время и больше не мог сдерживать. — Иди сюда. Они обнялись, и Исак лежал на груди Эвена, который играл с его волосами. Они говорили о том, как испортили простыни, и об ужасной выносливости Вальтерсена; они говорили о том, что Эвен должен распространить слухи о том, что Исака не хватает на долго в постели, как это делал Вальтерсен в свою первую неделю в университете. Они говорили о самых разных вещах, и Исак обнимал его обеими руками, просто пытаясь почувствовать его. Вальтерсен не знал, как долго это будет длиться. — Ты всё ещё встречаешься с тем парнем? Адрианом? — спросил Исак, пока Эвен выводил пальцами фигуры на его спине. — Нет, — ответил Эвен, и всё стихло. — Конечно же, нет. — Почему? — Я бы не поступил так. С ним или с тобой. Между ними снова воцарилось молчание, и Исак задумался, который час. Он не завёл будильник. И хотя, он был уверен, что Микаэль разбудит их в любом случае, Вальтерсен предпочёл бы, чтобы этого не произошло, когда они с Эвеном лежали голые в постели и обнимались, а их одежда валялась по всему номеру. — Я не спал с Адрианом, — сказал Эвен, и это заставило сердце Исака сжаться. Он был готов двигаться дальше, сменить тему и сосредоточиться на завтрашнем дне. — Мы тусовались всего несколько раз. Ему нравятся фильмы, что и мне, и мой психотерапевт сказал, что я должен стараться видеться с большим количеством людей. Мы были просто друзьями. Я не знаю, почему ты решил, что я встречаюсь с ним. — Тебе и не нужно этого делать. — Нет, я хочу тебе кое-что сказать, Исак, — перебил его Эвен, глядя теперь в потолок, как будто он не мог смотреть на Вальтерсена, пока всё это выплескивалось из него. — Я знаю, ты думаешь, что я сплю с кем попало и трахаю всех, у кого есть пульс. Я знаю, что ты считаешь меня отвратительным и ужасным, и долгое время я тоже так думал. Но это неправда. — Я никогда не считал тебя отвратительным, Эвен. И ты мне ничего не должен. — Думаю, что да. Я многим обязан тебе, Исак. После этого они замолчали, и Исак подумал обо всех тех вопросах, которые ему так хотелось задать. Но его мысли снова вернулись к предыдущим словам Эвена «я люблю тебя», и он почувствовал, что дрожит в его объятиях. Он просто растаял. Ему было всё равно, кого Эвен собирался затащить в постель. Он хотел насладиться этими словами хотя бы сейчас. Он хотел погреться в них хотя бы на одну ночь. Ему хотелось верить, что Эвен любит его. Поэтому он спал в объятиях Эвена. Эвена, который «хотел чувствовать себя так как можно дольше». Я тоже. Исак имел в виду нечто большее, чем просто своё тело. .Friends (With Benefits) (2011) / Секс по дружбе (2011) (1)
20 апреля 2020 г. в 13:53
Исак стоял перед ресепшном администратора с ощущением, похожим на тошноту. Он был одет в белую футболку и джинсы, а его волосы всё ещё были влажными после душа, который он совсем недавно принял. Его рука была сжата в кулак, а глаза изучали лица Микаэля и Эдварда в поисках каких-либо признаков, похожих на подозрение.
Во всяком случае, видимое напряжение в его теле только привлекло к нему внимание, когда Микаэль прищурился и спросил, что не так с его волосами.
— Ничего, — одними губами ответил Исак и отвернулся.
Он не мог понять, почему они должны были физически выписаться из отеля; почему они не могли просто уйти. Сейчас двадцать первый век, почему людям нужно выстраиваться в очередь к ресепшну, чтобы отдать свои магнитные карточки и поговорить о своих чувствах? Исак уже хотел покинуть это место.
— Это займёт слишком много времени. Вам, ребята, лучше подождать машину снаружи, — раздражённо сказал Исак. — Я пока всё сделаю.
— Нам нужно перечислить список вещей, которыми мы пользовались в номере, — ответил Микаэль. — Я съел половину того, что было в мини-холодильнике.
— А они не могут потом провести инвентаризацию? — Исак нахмурился.
— Эдвард хочет поговорить с администратором о нашем пребывании. Он расстроен их выбором фильмов по запросу, — объяснил Микаэль. — И ещё, почему ты не высушил волосы? Вода капает на твою футболку.
Дерьмо.
— Я думал, что мы пропустили время для проверки, поэтому выбежал, как только закончил в душе, — объяснил Исак.
— А где же Эвен?
— Всё ещё принимает душ.
Глаза Микаэля расширились, и Исаку захотелось засунуть что-нибудь в свой дурацкий рот.
— Забыли завести будильник? — Микаэль ухмыльнулся, пытаясь удержаться от смеха. Исак ненавидел его.
— Что-то вроде того.
— Долгая ночь? — наконец фыркнул Микаэль.
Исак сжал кулак, и ему потребовалось всё его самообладание, чтобы проигнорировать парня, закатив глаза. К счастью, Микаэль не стал давить, и Вальтерсен смог восстановить контроль над своим дыханием и пульсом.
Но это продолжалось недолго, потому что через мгновение появился Эвен с мокрыми волосами, в тёмных джинсах, с сияющей улыбкой и в одной из футболок Исака — той самой, в которой он летел в Тромсё.
Исак задохнулся от этого зрелища: его глаза тут же расширились, а сердце подлетело к горлу и неудержимо заколотилось. У Эвена были засосы по всей шее и несколько на ключицах. Он казался совершенно равнодушным к отметинам на своей коже, наоборот он гордо держа голову и улыбался так, как Исак давно не видел его улыбки. Он выглядел непристойно и прекрасно. Вальтерсен почувствовал, как в груди у него чаще забилось сердце.
— Доброе утро, джентльмены, — поприветствовал их Эвен, не обращая внимания на недоверчиво моргающие глаза Микаэля. Парень продолжал смотреть на них, ожидая какого-то объявления.
Исак отвёл взгляд.
— Весёлая ночка? — спросил Эдвард, сидя в своём инвалидном кресле. Он не мог повернуть голову в сторону, чтобы рассмотреть Эвена, но Исак был уверен, что в его тоне слышалось поддразнивание.
— Всё было в порядке, — улыбнулся Эвен, закатив глаза.
— Ты говоришь очень счастливо, — продолжал Эдвард с понимающей улыбкой на губах.
— Так и есть.
Исаку хотелось, чтобы пол разверзся у него под ногами и поглотил его целиком. Он с ужасом наблюдал, как Эдвард чуть не хлопнул Эвена по спине в знак поздравления.
— Нам.. э-э.. надо бы двигаться, — пробормотал Исак. — Наша очередь.
Микаэль перечислил все конфеты, которые он съел в номере, а затем отошёл в сторону, чтобы позволить Эдварду выразить потребность в более разнообразных фильмах для гостей отеля. Исак понятия не имел, что старик вообще интересуется фильмами. Вся эта сцена казалась почти комичной.
Тем не менее, Исак отказался смотреть на Эвена после первоначального шока, не сводя глаз с Эдварда и время от времени поднимая их на кареглазого администратора. Он был симпатичным, а на его бейдже было написано «Якоб». Этот парень то и дело бросал на Исака любопытные взгляды. Вальтерсен знал, что они значат.
При других обстоятельствах он бы пофлиртовал в ответ, но как он мог это сделать, когда Эвен был прямо там, выглядя великолепно, свежо и хорошо трахнутым в утреннем свете. Сердце Исака бешено колотилось в груди.
— Что насчёт второго номера? — спросил администратор по имени Якоб, не сводя с Исака своих мягких карих глаз. — Ты выпил что-нибудь из мини-бара?
— Нет. Но мы израсходовали презерватив и смазку, — деловито заметил Эвен.
Эдварду казалось, что у него вот-вот остановится сердце, сидя в инвалидном кресле, а Микаэль в ужасе вскрикнул.
У Исака звенело в ушах.
Он знал, что Эвен непредсказуем и необуздан, и что у него нет никаких забот в этом мире; он знал, что засосы, украшающие его шею, были достаточным доказательством их «долгой ночи». Но он не думал, что тот действительно объявит об этом всему миру; он не думал, что Эвен зайдёт так далеко, чтобы сказать «мы трахались!» без использования этих слов.
Исак не мог в это поверить.
— Эвен! — он почти кричал в его сторону, наконец-то удостоив взглядом и наконец-то встретившись с ним глазами. Он знал, что его щёки пылают; он знал, как это выглядит.
— Я должен был организовать эту поездку давным-давно, — задумчиво произнёс Эдвард, посмеиваясь про себя, в то время как Исак изо всех сил пытался дышать.
.
Поездка в аэропорт была короткой, но напряжённой. Исак занял переднее сиденье в такси и отказался оборачиваться. Он надел наушники и стал слушать какой-то агрессивный рэп.
Ждать их рейса было так же неловко. Вальтерсен ушёл в сувенирную лавку, чтобы не оказаться в одном пространстве с Эвеном. Он не доверял себе, чтобы не воспламениться от злости.
Исак был зол, но он даже не был уверен, почему именно. Возможно, всё дело было в том, что Эвен, дожидаясь своей очереди принять душ, позаимствовал футболку из багажа Исака; а может быть, дело было в том, что он даже не пытался скрыть отметины на своей коже, хотя никто и не просил Вальтерсена их ставить; или дело было в инциденте с презервативом.
Исак не понимал, почему он так напряжён; почему его тело отказывалось расслабляться, в то время как Эвен вёл себя так непринуждённо, словно никогда не был таким счастливым и умиротворённым.
Исак оставался напряжённым до тех пор, пока они не добрались до самолёта; пока стюардессы не усадили Эдварда в самом начале вместе с Микаэлем, сопровождавшим его. Вальтерсен по-прежнему был напряжён, когда понял, что место Эвена и его сзади; что Микаэль и Эдвард не могут их увидеть. Исак всё ещё нервничал, когда начал осматривать самолёт в поисках пассажиров, которые захотели бы поменяться с ним местами. Его лучшим выбором была молодая девушка примерно их возраста, которая, вероятно, была бы счастлива сидеть рядом с таким парнем, как Эвен.
Исак всё ещё был напряжён, когда рука Эвена нашла его кулак и мягко сжала его, заставив Вальтерсена ахнуть и не сводить глаз с их рук.
— Посмотри на меня, — попросил Эвен, а его голос и взгляд были мягкими.
Исак так и сделал. Он поднял глаза и пристально посмотрел на Эвена. Эвен. С этими волосами, рубашкой и улыбкой он выглядел на три года моложе. И Исак хотел ему всё рассказать.
Но у него не было времени произнести ни слова, потому что Эвен накрыл лицо парня своей большой ладонью и наклонился вперёд.
Целоваться с Эвеном всегда было страшно. Не потому, что Исак забывал дышать, и не потому, что губы Насхайма были всепоглощающими и безжалостными. Целовать Эвена было страшно, потому что это всегда причиняло боль. Исаку всегда было больно целовать его, потому что он всегда вспоминал о тех временах, когда они не делали этого.
Эвен углублял поцелуй до тех пор, пока у Исака не закружилась голова, а пальцы Насхайма, которые держали его руку, теперь сжимали костяшки, чтобы заставить его разжать кулак. И Исак это сделал. В конце концов, он разжал кулак и расслабил все остальные мышцы.
Вальтерсен чуть не захныкал, когда Эвен переплёл их пальцы. Он почти всхлипнул, когда Насхайм прижал его к сиденью и наклонил голову набок, чтобы поцеловать глубоко и медленно, точно так же, как это нравилось Исаку.
Они целовались до тех пор, пока свободная рука Исака не оказалась в волосах Эвена, мягко потягивая его за волосы, словно пытаясь закрепиться; они целовались до тех пор, пока Исак не почувствовал, как напряжение покидает его тело; они целовались до тех пор, пока стюардесса не начала демонстрировать меры безопасности.
Он почувствовал это тогда, волнение в своём сердце, когда их губы разомкнулись в непристойном звуке, оставляя ниточку слюны между ними, а их глаза всё ещё были закрыты и голодны.
— Это за то, что ты вышел из номера, прежде чем я успел поцеловать тебя на прощание, — тихо выдохнул Эвен, всё ещё поглаживая большим пальцем скулу Исака.
— Ты идиот, — вспыхнул Исак, застенчиво улыбаясь, потому что ничего не мог с собой поделать.
— Ты не смотрел на меня всё утро. Это больно, — надулся Эвен, а его глаза сверкали.
— Ты сказал всем, что мы трахались!
— Я ничего такого не делал, — улыбнулся Эвен. — Я просто сообщил о предметах, которыми мы воспользовались в номере.
— Для чего, по-твоему, можно использовать презерватив и смазку, Эвен?!
— Ну, не знаю. Может, я учил тебя, как ими пользоваться, ну, платонически. А может, ты привёл этого милого администратора в номер, пока я принимал душ.
Исак, нахмурившись, толкнул его в грудь.
— Платонически? Ты просто идиот!
Эвен нежно взял Исака за запястье и повернул его к себе, чтобы поцеловать ладонь. Он запечатлел там три поцелуя, в то время как Вальтерсен растаял, сидя в своём кресле.
— Я приревновал, — признался Эвен. — Прости меня.
— Приревновал к кому? Неужели ты это всерьёз? После того, чем мы занимались вчера?!
Исак замолчал, прикусив язык.
— То, чем мы занимались вчера, — повторил Эвен, касаясь большим пальцем пульса Исака на запястье. Насхайм, вероятно, чувствовал, как он ускоряется под его прикосновением.