뭐라도 나를 나를 구해줘 나를 구해줘 (Чего бы это ни стоило, спаси меня, Спаси меня) (с) LIE
***
Джин был счастлив, когда Чонгук позвонил ему и поблагодарил за номер психолога. Это, пожалуй, было единственное, чем он на данный момент мог помочь своему другу. И Чонгук был максимально благодарен. Чон надеялся, что после разговора с Чимином, он сможет нормально поспать, не просыпаясь в холодном поту, и забыть про сны, которые так его беспокоили. Частично, Чонгук ощущал себя предателем, будто если у него пройдут такие сны – он забудет про Тэ и откажется от него. Старые сны действительно больше никогда не повторялись, но сознание Чонгука продолжало заполняться новыми кошмарами, о которых парень даже и думать бы побоялся. Все его надежды на то, что психолог Чимин прекратит череду кошмаров о Тэхёне, канули в небытие. Вероятно, в то самое, которое снилось ему буквально каждую ночь. Свою безысходность Чон осознал уже на следующее утро после психологического сеанса.***
Вокруг было темно, сыро, по щиколотку парень стоял в воде. Он едва мог видеть в темноте собственные руки. И чем дольше он стоял, тем холоднее ему становилось. Будто вокруг него разрасталась льдина или, взявшийся из ниоткуда, снежный буран налетел на него и окутал в свои белые лапы. Но не так его пугал холод, как абсолютная, всепоглощающая тьма. Она давила на него с такой силой, что кровь застучала в ушах. Чонгук не знал наверняка: это с ним происходит на самом деле или просто издевается его уставший мозг, истощённый постоянным стрессом, отсутствием сна и мрачными мыслями. – Чонгук! – знакомый голос позвал его, но парень не понял, откуда доносится крик. Он искал Тэ глазами, но не наткнулся ни на что, кроме темноты. – Чонгук! ЧОНГУК! Как слепой котёнок, которого выкинули в озеро тонуть. Голос настаивал, и постепенно у юноши начала раскалываться голова от этих воплей. «Чонгук! Чонгук! Чонгук!», – со всех сторон. Он окружён голосами мёртвого человека. Но где сам Тэхён? Какой из голосов его? Или все они – принадлежат ему? Звон в ушах. Чонгук хотел было откликнуться, но слова застряли в глотке. Он не услышал даже собственного голоса. Становилось тяжело дышать. «Гукки! Гукки! ЧОНГУК!», – они звучали бесконечно, не прерываясь ни на секунду, и в какой-то момент Чонгук опустился на колени, закрыл голову руками, не в силах больше выносить этот мрак, холод и звуки с того света. Он понял, что это всего лишь сон, что активно повторял про себя, едва улавливая ход собственных размышлений. «Всего лишь сон. Ночной кошмар. Просто сон!», – говорил он себе, но сам был не в силах проснуться. – Стоп! – закричал парень, но его не было слышно. Губы шевелились, всё горло сжалось от напряжения, он знает это…но идёт ли из его уст хотя бы невнятный шёпот, хрипы? Хоть что-нибудь? Тишина. – Стоп! – кое-как он услышал свой севший голос, крепко зажмурился и потряс головой. Его колени промокли от чёрной жижи, в которую он опустился. Как холодно. Ноги онемели. – Стоп! В ответ послышалось лишь эхо. Наконец, его голос разрезал образовавшееся вокруг него пространство, Чонгук восстановил сбившееся дыхание, но его продолжало трясти. Он открыл глаза и опустил руки на мокрые коленки. – Ты нашёл меня! – Тэхён появился перед ним так неожиданно и резко, что Чон дёрнулся. – Нашёл! – он засмеялся, приподнимая подбородок Чонгука. Тот не произнес ни звука, лишь приоткрыл рот от удивления. – Вставай, вставай! Тэхён дёрнул его за руки, силком поднимая с мокрого пола. – П..почему? – наконец, Чонгук смог выдавить из себя хоть что-то. – Что? – Почему я вижу тебя? Причём так хорошо? Я даже свои пальцы не разглядел, – Чонгук придерживал руку Тэ в своей. И что-то внутри подсказывало, что ответ ему не понравится. Тэхён снисходительно улыбнулся, склонив голову набок. – А ты до сих не понял? – он улыбнулся. Улыбнулся так, будто всё в порядке и это вопрос из разряда «Эй, тебе взять бургер на ужин?». – Потому что для тебя мертвы все, кроме меня. И ты сам – в том числе. Внутри Чонгука сковал ужас. Он не понял, почему не мог пошевелиться, но его желание – отдёрнуть руку от Тэхёна – обратилось в пыль. – Я так скучаю по тебе. Тэхён ничего не ответил на это, лишь грустно улыбнулся и развернулся в противоположную сторону, потянув Чонгука за собой. «Куда мы идём? Что это за место? Тэхён, где мы?», – у Чона было так много вопросов, но так мало сил, чтобы задать их. Поэтому он просто плёлся за Тэ, слушая хлюпанье тёмной воды под ногами. Постепенно всё вокруг начало приобретать краски, тьма отступала и Чонгук начал различать грязные стены с ободранными обоями вокруг. Коридор. Пустые, разбитые рамы от картин, каким-то чудом ещё державшиеся на стенах. За всё то время, пока они шли, Тэхён ни разу не обернулся и не сказал ни слова. Чонгук с удивлением вертел головой по сторонам. Хлюпанье воды под ногами сменилось на скрип половиц. На потолке чётко было видно паутину трещин. Иногда встречались даже старые светильники, лампочки в которых мигали и резали вспышками света глаза. Ветхие стены, скрипящий пол – звучит уже более правдоподобно, чем мрак и тёмная вода под ногами, но именно сейчас Гукки посетило настолько сильное ощущение нереальности, что он не знал, куда себя деть и стоит ли идти дальше. Но ведь… Тэхён ведёт его. Значит, конечно, стоит. – Тэ, – наконец, Чонгук решился заговорить. – Куда мы идём? – Смотреть правду.***
Более долгого сна у Чонгука не было никогда. Когда они пересекли очередной дверной проём, ему в лицо ударил тёплый воздух. Странное чувство: он только что стоял по ту сторону прохода, и там знобило от холода, а сейчас он пересёк его – и вокруг будто включили обогреватель. Послышался собачий лай. И не просто жалкое, слабое тявканье, которое издают иногда маленькие собачки, многим напоминающие крыс-переростков, а полный ярости и желания разодрать кого-нибудь в клочья рёв. Тэхён, обычно, дергающийся от повизгивания такс на улице, даже плечом не повёл. И Чонгук не мог поверить своим глазам, глядя на это. От лая пса, который, судя по всему, был где-то поблизости, даже он сам сильно напрягся. – Не переживай, он лишь охраняет, – тихо сказал Тэ и даже не оглянулся. – Охраняет что? – Чонгук посмотрел на затылок Тэхёна, вид на который ему и открывался, так внимательно, будто ждал увидеть у парня под волосами лицо Волан-де-Морта. – Мёртвых, – Тэхён обернулся и улыбнулся. Чонгуку было сложно назвать это «улыбкой Тэ», такой солнечной, нежной и искренней, к которой он привык. Это не было улыбкой в нормальном понимании этого слова. Это был оскал. И у Гукки от него мороз прошёл по коже. Тэхён присвистнул, и после этого послышались тяжелые явно нечеловеческие шаги. Чонгук нервно сглотнул и едва заметно повернул голову в бок. Откуда-то из соседнего проёма (эта комната всегда там была?) вышел огромный, чёрный пёс. И если бы это был какой-нибудь ротвейлер, Чон, пожалуй, расслабленно выдохнул бы. – Этому молодому человеку дорога сюда открыта, не обижай его, ладно? – обратился Тэхён к собаке. Она доходила ему почти до уровня плеч и больше напоминала по своим габаритам небольшую лошадку. Он погладил пса по голове. А затем по второй и третьей тоже. И в этом, пожалуй, и была основная проблема. Пёсик-то трёхголовый! Откуда-то слышалось шипение. – Тут есть змеи? – Чонгук не двигался с места, лишь осторожно посмотрел себе под ноги: слишком уж звук был близок. – Ох, нет, – спокойно ответил Тэ. – Просто Цербер не очень рад живым здесь. Запах твой не нравится, вот он и злится. – Как бы между делом Ким Тэхён кивнул в сторону хвоста собаки. И вот тогда-то до Чонгука дошло, о чём парень говорил: хвост Цербера представлял из себя двухголовую змею. Ну, конечно, трёх пастей и лошадиного размера же мало. – Постарайся его не злить. Он не самый покладистый, и может показать свой дьявольский характер, – Тэ усмехнулся, а пёс, как бы в подтверждение его слов, фыркнул и глаза его вспыхнули шестью раскалёнными в печи угольками. Чонгук бы так и стоял, не помани его Ким Тэхён за собой дальше. Благо, мимо собаки проходить не нужно было. – Пойдём, мне ещё многое нужно тебе показать. Они пересекали коридор за коридором, поднимались по лестнице, миновали несколько комнат, в которых были другие комнаты, другие проходы и, внезапно, даже другая лестница. Чем дальше они шли, тем роскошнее становилась обстановка. Когда Тэхён, наконец, остановился, вокруг Чонгук увидел огромную залу: аккуратный пол, в котором ни одна дощечка не посмела скрипнуть, тонкий, вероятно, ужасно дорогой ковёр посередине комнаты. Синие стены, украшенные вставками из белого мрамора, светильниками, картинами. На потолке несколько хрустальных, и крупных, и маленьких, люстр. Штук пять, не меньше. Тэ встал посередине комнаты и подозвал Чонгука к себе, а потом указал пальцем вверх, как бы прося парня посмотреть. У Гукки перехватило дыхание. Огромная, старая картина, как показалось самому Чонгуку, на библейскую тематику красовалась почти на весь потолок. И если люстры висели достаточно низко, чтобы Чонгук сразу заметил их, то глянуть на высокий потолок, чтобы разглядеть э т о, ему и в голову не пришло. – Обалдеть, – выдал он шёпотом. Не то, чтобы Чонгук был поклонником изобразительного искусства и разбирался в ценности картин, но то, как была оформлена последняя комната, действительно впечатляло. – Да, красиво, – Тэхён встал рядом и приобнял Чонгука за локоть. – Но я как в золотой клетке, Гукки. Как бы ни была прекрасно украшена эта комната, ты сам видел, какой внизу мрак, холод и пустота. Помоги мне выбраться. Чонгук посмотрел на Тэ своим, свойственным только ему одному, щенячьим взглядом. – Но как мне это сделать? – Мне нужно, чтобы ты поклялся, – Тэхён отстранился и с особым напряжением сделал глубокий вздох. – Поклянись, что спасёшь меня, чего бы это ни стоило. «Такая клятва весьма опасно звучит», – подумалось Чонгуку. Он взвешивал ощущение реальности, понимание того, что он до сих пор спит, свою боязнь и одновременно нежелание просыпаться. – Если ты любишь меня, поклянись, – повторил Тэхён и поджал губы. Блондин был так серьёзен, но Гукки всё равно не мог разглядеть в его глазах ничего, кроме обречённости, пустоты и отчаяния, какое бывает у диких зверей в ловушке. У Чонгука защипало в глазах. «Чего бы это ни стоило», – повторил он про себя. А затем подался вперёд, прикрыл глаза и поцеловал Тэхёна так нежно, будто отдавая ему всего себя, целиком и без остатка. Возможно, для Чонгука это и стоило всего. Ведь больше у него ничего не осталось: только он сам и боль, каждый день сопровождающая его повсюду. – Я клянусь, – тихо выдохнул он, Тэ провёл пальцами по его щеке и прикоснулся к мягким губам своими. Он был ледяной: руки, губы, щёки. – Amor vincit omnia*. Что-то позади них зашаркало и загремело. С удивлением Чонгук обнаружил новый проход там, где только что красовалась центральная картина (не такая большая, как на потолке, но тоже не маленькая). Ким Тэхён взял его за руку, и Чонгук по-детски крепко сжал её, рассчитывая хоть немного согреть. – Теперь я могу рассказать тебе, – продолжил Тэхён. Он прикоснулся свободной ладонью к стене, такой же синей, как и в предыдущей комнате, откуда они пришли. – Ты должен привести сюда особенных людей, – после этого на стене появились 6 золотых рамок с картинами. Никаких особенных людей, о которых упомянул Тэ, там не было, лишь несколько комнат, объединённые одним общим призраком – они были разрушены, заброшены, затоплены или сожжены дотла. Чонгуку эти картины напоминали выбор локаций из видеоигр. – Я не могу назвать имён, ты должен найти этих людей сам. Но я знаю тайну каждого из них. И по ночам я буду давать тебе небольшие подсказки, инструкции и методы, чтобы вы смогли сюда вернуться. Ты сможешь сделать это для меня? – Я же поклялся, – Тэхён улыбнулся этим словам и снова поцеловал Чонгука.***
Гукки снова проснулся в холодном поту, ещё толком не восстановив дыхание, он кинулся к блокноту, едва не навернувшись с кровати при этом. – Я схожу с ума, определённо, схожу с ума, – спешно пролистал исписанные листочки, открыл чистый, чтобы записать все подробности из сна. Но уронил блокнот, увидев в нём надпись чернилами: «Ты поклялся». В глазах у Чонгука потемнело, и парень упал без сознания.