...И осень в подруги я выбрала в этом году

Колыбельная совсем не похожа на настоящую флейту, скорее, на остов дерева с причудливо выдолбленными в стволе дырками, только вместо верхушки — череп. Напоминает идолов, каким поклоняются люди, живущие сильно западнее от родины Создателя, вырезающие на дереве лица своих богов. Сказать бы — дурацких, глупых богов, но за то время, что Марде Гир с Аурэлией, своей ученицей и вечной спутницей, пробыла там, изучая их магию и пытаясь найти ответы на два вопроса: зачем Он создал их, этериасов, и как исполнить его волю, они и сами успели несколько… обожествиться. Мара — богиня смерти. Её болтливая крылатая Аурэлия — вещая птица Гамаюн. Это было забавно. Куда забавнее того, что они поменялись ролями, и Марде предстояли долгие месяцы обучения под руководством собственной ученицы, игравшей на, казалось, абсолютно всем — демонам-птичкам не было равных в трех вещах: музыкальной магии, магии неба и неистребимом сострадании к роду человеческому. Навыками игры на обыкновенной поперечной флейте Марде Гир овладевает вполне неплохими, решает несносная Аурэлия через три года. Можно приручать и проклятую. Четыре лишних отверстия на Колыбельной совсем не облегчали задачу «научиться на ней играть» — а Марде очень хотелось добиться результата если не идеального, то по крайней мере приемлемого. Тот, кто создал эту флейту, судя по всему, представление о музыкальных инструментах имел довольно приблизительное — или просто не думал, что кто-то будет на ней играть: она ведь и сама прекрасно справлялась. В последнюю встречу Зереф сказал: было бы интересно, объедини ты свою магию с Луллабай. «Марде Гир сделает, что вы хотите», — сказать было легко, а ни поладить с этой… сущностью, ни подчинить ее себе легко не было. В теории — потоками смертельной магии можно управлять: регулировать силу воздействия, концентрировать, рассеивать, фокусировать на определенном объекте. Можно было переработать мелодии-заклинания птичек и получить почти универсальный магический инструмент. На практике — те ужасные звуки, крайне неохотно издаваемые Колыбельной, никак не желали складываться в одно целое. Пока они не сошлись в бою в истинных обликах, и тогда только — поверженная, почти уничтоженная — Луллабай подчинилась, и сплав их магии действительно был ни с чем не сравним. Мощь их увеличилась кратно; цена для Луллабай — поражение, а вот для Марде… Какая разница? Создатель желал этого. …Мара — богиня смерти. В своих покоях Марде Гир сидит в полном одиночестве, не считая Колыбельной, которая, как кажется с первого взгляда, мирно лежит в футляре на столе, в ти-ши-не. На самом деле она поёт тысячей голосов в ушах у Марде, тысячей голосов погубленных ей душ, убитых и поглощенных. В комнате никого нет, кроме них двоих, и всё же она полна — крик, плач, стенания умирающих будто отражаются от стен, разрывают голову изнутри. Три вечно открытых глаза сияют аметистами в полумраке, Марде кажется, что поблескивают они ужасно насмешливо. Луллабай ненасытна, она мечтает петь громче и уносить больше душ; когда-нибудь она заберет голос и у той, кто сейчас на ней играет.