Extreme BUSTober_2019

      — Так, девочки-мальчики, похоже, у нас проблема.       Казалось бы, вполне обычная фраза, не предвещающая чего-либо экстремального…       Правда, ровно до тех пор, пока её не произнесёт Гарретт!       Побледневший Гарретт!       Впрочем, это довольно естественная реакция, когда твой протонный бластер — кстати, последний бывший в строю на весь отряд — вдруг ломается.       Особенно, если при этом формулировка «престал работать» к нему неприменима, поскольку сам протонный блок оживает и начинает методично душить хозяина.       — Гарретт! — кинулся к другу Эдуардо с ломом наперевес.       — Я прикрою! — выкрикнула Гриффин, отчаянно не желавшая рисковать жизнью латиноса.       — Кайли, нет! — резко осадил девушку Роланд. — У тебя в строю осталась одна лишь ловушка, и мы не знаем, как отреагирует этот призрак, если «атаковать» его лучом захвата!       К сожалению, в словах техника был здравый смысл, и потому девушке оставалось лишь стиснуть зубы и наблюдать за тем, как горбоносый неформал спасает спорстмена-колясочника от верной гибели.       Что самое интересное, причиной столь плачевного положения дел стала дурная шутка всё того же латиноса, выкинутая им на выставке в музее.       Причём «выкинутая» в прямом смысле слова!       Потому что, придя на экспозицию, посвящённую Древнему Египту, этот умник сперва выхватил ритуальный скипетр из рук первой попавшейся мумии, а когда та ожила и заявила, что-то ли «пробудить новый мир», то ли «разрушить старый» — выкинул треклятый жезл прямо в распахнутое окно.       Сама мумия не захотела мириться с утратой собственного имущества, и потому кинулась за «палочкой» следом, ну, а дальше… А дальше выяснилось, что в некотором смысле, мумия и впрямь желает вернуть человечеству Золотой Век. В том смысле, что она решила отбросит его в те времена, когда только мягкое золото и могло обрабатываться!       Любой мало-мальски «современный» предмет или материал «возвращался к истокам», в лучшем случае, обращаясь в «допотопную версию себя», в худшем — просто рассыпаясь в прах. (Правда, как показала практика, бывали и исключения, вроде того же протонного блока Гарретта, который начал атаковать собственного хозяина. Хорошо хоть, пока без пальбы протонными лучами!)       — Да возвращу я время, достойное меня! Устаревшее — да возродится, незавершённое — да окончит свой путь! — рокотала мумия, нацеливая своё оружие на парней, всё ещё воевавших с ранцем. — Силой тутового жезла повелеваю силам жизни изменить своё течение! Мёртвое — да оживёт во славу и услужение мне, живое и противящееся мне — да омертвеет!       — Оу! — нервно хохотнул уже начавший синеть Гарретт. — Ну, теперь многое встаёт на свои ме-е-екххх.       — Муа-ха-ха-х! — смех мумии разносился над полем битвы подобно раскатам грома, а кончик жезла уже во всю светился, собирая вокруг себя энергию для решительного залпа по…       — Эдуардо, нет! — выкрикнула Кайли, от отчаяния хватая первое, что попалось под руку и швыряя им в противника.       — Прочь, сме-ертная! — воскликнула мумия, небрежно отбив, как оказалось, пущенный в неё горшок с каким-то увядшим растением.       Вот только у неё за спиной рухнуло уже целое огромное дерево, и… и…       — Кайли! — Эдуардо, то ли наплевав на Гарретта, то ли испугавшись за девушку сильнее, чем за напарника, неожиданно кинулся прямиком к напарнице. — Платок! — рявкнул он.       — Что?! — тупо уставилась на него гриффин, совершенно не понимая, к чему тот клонит.       — Платок! Шёлковый! У тебя же был, я знаю! Тот самый, что тебе так нравился! Ну, его тебе «тайный санта» на прошлое Рождество…       А вокруг тутового жезла уже вновь накапливалось свечение. Вот только теперь он был нацелен уже на них.       — Платок?! — Кайли всё ещё не понимала, зачем Эдуардо задаёт столь странные вопросы в последние секунды их жизни, но она машинально дёрнула рукой куда-то вниз, и латинос, уловив это движение, едва ли не силой выбрал крохотную тряпицу, торчавшую из кармана её комбинезона.       — То, что нужно! — просиял он мрачной ухмылкой, и, встряхнув ткань, чтобы максимально расправить её… — Эй ты, ходячая реклама переработки использованной туалетной бумаги! — вышел со своим оружием на неравный бой с мумией.       Повисла неловкая пауза.       — Э… — наконец, неуверенно подала голос мумия. — Это ты дерзишь мне, что ли?!       — Нет, просто нарываюсь! — гаркнул Эдуардо, и… кинулся вперёд! В самоубийственную атаку!       — Ха! Жалкий человечишка! — фыркнула мумия, направляя в безбашенного (от словосочетания «сейчас останется без башки») Охотника луч, и…       Шири-шири-шири-ши-и-и-и-и-ирх! — зашелестели тысячи тысяч белёсых крыльев, обрушивая на обалдевшую мумию целый ураган мотыльков.       — Эй! Что такое?! — заорала мумия откуда-то из нескончаемого потока крылатых насекомых, без разбору паля во все стороны лучами из своего жезла.       — Кайли, ДАВАЙ! — рявкнул Эдуардо, и девушка, каким-то шестым чувством осознав, что от неё хотят, выставила вперёд свой последний щит и своё последнее орущие — их ловушку для призраков.       И белый луч захвата слился воедино с уже почти иссякшим потоком тутовых шёлкопрядов.       А несколько секунд спустя, в наступившей тишине едва не разрушенной реальноности, прозвучала самодовольная усмешка одного горбоносого самоубийцы:       — Выходит, не зря я на натуральный шёлк раскоше…       Окончание фразы потонуло в страстном поцелуе той, кто только что лишился подарка на прошлое Рождество, и кто только что получила нечто значительно более ценное.       — Похоже, наша дама наконец-то — хех! — повязала платок своему рыцарю! — чуть осипшим голосом прокомментировал Гарретт, глядя на наконец-то соединившуюся парочку.