Смертельная тишина

Мне особенно нравилось те летние деньки, когда наш мир тихой деревенской жизни разрушал звуки телег, блеяние коз и топот впереди бегущих ребят со всех ближайших поселков. Такими вечерами мне позволялось выходить из дома и помогать торговать в нашей лавке венками из цветов, чаще всего ромашками и лилиями, зернышками семени для сада или огорода. Мировая Ярмарка. Вот как мы любили называть эту волшебную страну, куда мы попадали с плетеной корзинкой и звенящими монетками в карманах, набитых сполна. Два стука левой ладошкой снизу, четыре стука справа, и уже через минуту меня встречает сонная макушка друга. Его блестящие мягкие волосы образуют гнездо, и сам он щурится от проникающих солнечных нитей, то и дело облюбовавших его лицо. Мне захотелось потрепать его по щекам и рассказать, что сегодня — счастливейший день нашего лета! —Сейчас шесть часов, Линочка, ты такая раняя птичка, — он с упреком уходит вдаль своей очумело громадной комнаты и снова закапывается в горы белоснежных подушек. В его комнате всегда витает аромат лаванды и слегка шоколада с корицей. Иногда в комнате полнейшей бардак, а иногда — безупречная чистота. Все зависит от его настроения. Сегодня меня встречают заправленные подушки, убранные шкафы и полочки и, на удивление, цветы в вазах. Мои детские щеки окрашиваются в пунцовые цвет от злости, но я лишь коротко замечаю: —Пташка,—важно улыбаюсь.—Правильно говорить: пташка, а не птичка, Ванюша. —Кому какая разница?—он все-таки взбадривается и со всей своей детской задорностью берет за ладонь и тянет на себя в пучины снежной лавины. — Ты —Птичка, а я — просто Мальчик. От удивления я хочу вскрикнуть, но не успеваю: в голову приходит план войнушки. Бои в подушки — то еще удовольствие! Мы знаем, что можем разнести целую комнату, снести пару ваз, а затем шуточно свалить всю вину за беспорядок друг на друга, чтобы никому не пришлось отлынивать от наказания. Моя мама любила отправлять нас возиться с цветочными плантациями, и, о счастье, для меня это не было таким уж наказанием, в отличие от моего друга, то и дело жалующегося на грязь под ногтями или залипший комок в волосах. —Один: два! — Ни за что! Я первая нанесла удар с правого фланга! —Самый первый удар был еще, когда я атаковал сзади, а ты спереди, но я успел поставить крепкую броню из моих стальных, непобедимых и таких могучих мускулов... Я не выдерживаю и прыскаю, получая за невнимательность еще один удар по руке. Притворяюсь, что обиделась и отворачиваясь, конечно же нисколечко не ощущая обиды. —Это нечестно! —Честность — не про меня, к сожалению. Но тебе я позволю уступить! И мы снова сцепляемся, довольные такими безудержными боями с подушками, от которых всегда пахнет задорностью. А еще детством и счастьем. И самым счастливым днем того лета. Дедуля Ивановых отвозит нас на своем квадроцикле на Мировую Ярмарку, на котором я визжу при каждом резком повороте и вцепляюсь в крепкую кожаную дедушкину жилетку. Ваня смеётся до колик в животе и придерживает наш с ним общий мешок с монетами — гладкими кругляшами разной категории. — Приеду в восемь часов, малышня,— сообщает дед, подмигивая нам, незаметно подкидывая мне ещё пару монет,—Чтоб были как штыки рядом вон с тем ларьком. —Есть, сэр!– мы бежим сквозь ряды, обезумевшие от такого клевого воздуха и улыбок. Мировая Ярмарка приезжает в наш район ровно раз в год, и в этот день нам разрешается получить массу удовольствий: от тянучки с заморской начинкой до фотосессии в смешных костюмах. В прошлом году я была морской черепашкой, а Ваня тыковкой с ушками зайца. Тратим весь бюджет разумно — нужно ведь купить только самое приколдесное ! В каждой лавочке нас так и манит очередная шоколадная конфетка или леденец с замысловатым рисунком. Ваня не сдерживается и скупает два самых больших из ассортимента: таких невероятно красивых. На них изображена целая графика из мятных городов и лавандовых полей, притягивающие на вид сверкающие замки и чистые облака. Работа, наверняка, ручная. —Это последние два,—говорит продавец, мужчина среднего возраста с небольшой бородкой. Его глаза светятся чем-то волшебным,—Кто заберет их, станет самым счастливым. Они ждали именно вас. Я завороженно смотрю на блестящую карамель, и Ваня, кажется, солидарен со мной на этот счет. Маркетинговые ходы на детей распространить проще, чем мы все думаем. —Мы берем!—я хочу согласиться на этот голос, но через секунду понимаю, что голос этот был вовсе не моего друга. И не мой. Разворачиваюсь и с удивлением разеваю рот. Незнакомый мальчишка важно ухмыляется в нашу сторону, а затем говорит: —Старшим надо уступать, ребятки. Мне прежде не доводилось видеть в открытую подобную враждебность, кольцом обрисовавшую глаза этого темноволосого мальчика с голубыми глазами. Он был симпатичный, и явно не старше нас. Одет в парадную праздничную одежду, вероятно подрабатывая клоуном для местной молодежи. За спиной у него держались особняком двое других ребят. У всех на лице горят хищные улыбки. —Ты сам едва ли не младше, друг, — Ваня ограничивается безупречной улыбкой, параллельно наслаждаясь, как у незнакомца шея покрывается пятнами. Но через пару мгновений лицо незнакомца становится каменным и писано равнодушным. Заметив мое искреннее любопытство к своей персоне, мальчик подмигивает мне и произносит свое имя: —Я —Игорек, а ты? Очевидно, что незнакомец обращается только ко мне, подчеркивая тем самым свою неприязнь к моему другу, чьего имени ему знать не хочется: знакомство не задалось с первой минуты. Ваня далеко не глупец и давно перерос тот возраст, когда мальчишки постоянно сцепляются в драке из-за какой-нибудь ерунды. Но его кулаки крепко сжимаются, и я понимаю, что ни Ваня, ни я никогда прежде не встречали настоящих агрессоров. Моя рука осторожно разжимает его кулак, и я выпаливаю с очаровательной улыбкой: —Каролина, а это Ваня. Ваня освобождает свою руку и окидывает меня быстрым осуждающим взглядом. Теперь враг знает его имя, какая жалость! Но мне лишь хотелось примирительно закончить этот разговор. —Каролина,— мальчик страшно долго протягивает мое необычное имя, в надежде узнать какую-то тайну. — Самое подходящее имя для такой покладистой и милой особы. Наверное, так трудно постоянно находить в себе силы водить дружбу с тем, кто этого не заслуживает. Очень приятно познакомиться, Ка-ро-ли-на. Игорь ладонью вниз протягивает свою ладонь для рукопожатия, совершенно не замечая моих раскрытых от ужаса глаз. Я непроизвольно смотрю на Ваню, мысленно спрашивая, как следует поступить. Мне не хотелось потакать незнакомцу: что-то в нем было отталкивающее и пугающее. Взгляд парнишки, полный презрения и какого-то дикого восторга от разыгравшейся ситуации, достигает наконец моего друга. Страх взял меня за горло, и я категорически не понимала, что мне следует ответить на эти слова. Ладонь медленно поднимается, чтобы наконец пожать ладонь другого мальчишки, но ее моментально перехватывает Ваня и с неким предупреждением оглядывает нашего знакомого: —Не стоит, Лина. Тогда мне еще было неведомо, что в жизни человеку периодически попадаются манипуляторы, — те, кому приносит удовольствие руководствоваться чужими судьбами и играть по тем правилам, которые прописали они сами. Как, допустим, Игорь мог так предвзято относиться к Ване, человеку, совершенно ему незнакомому? Или судить о нашей дружбе, не зная о ней ровным счетом ничего? Он играл, как обычно играют с маленькими детьми. —Понимаю, сегодня твоя мама заставила тебя переодеться в детский костюм и нацепить маску добра и счастья,— повысил голос Ваня, указывая на действительно комичный образ противника,—И теперь в душе скребутся кошки: тебе необходимо натравить на кого-то свою истинную сущность. Только давай откровенно: этими кто-то мы точно не будем, Игорь Голублев. Мне не сразу приходит в голову, откуда Ваня знает его имя, но потом я мысленно стукаю себя по лбу: корочка фамилии с именем красуется на желтом бейджике. Игорь морщится, словно съел кислую капусту, и снова молвит: —Я вижу, Каролина, что твой друг слишком откровенен и бесстрашен. Потому спешу сообщить тебе, подруга, что в моей голове нет никаких злых помыслов — лишь чистые намерения ради чистой дружбы. Мы с ребятами знаем практически всех в этом районе, кроме вас,— он с нежеланием произносит «вас» и продолжает,— Предлагаю замять несумятицу и узнать друг друга. У нас в компании много девчонок, каждый второй четверг собираемся у Петюни в его дворце, накупаем всякого съестного и пируем до тихого часика. Потом Родик всех по домам развозит — традиция такая, да и Петюни влетит, если хоть кто-то наткнётся на его тетку. Над фразой вожака компания разражается в единогласном смехе. Лишь названный Петюня неловко потирает шею, скорее всего припоминая тетину злость. Мы с Ваней никогда не состояли ни в какой такой «компании». Наша дружба хранила место только для двоих, но мы любили и даже частенько прогуливались с другими ребятами: Алиной, Катюшей и мальчишками из ближайших соседей. Что-то серьёзнее — никогда. —Игорек, ставлю на кон свою сотку, что девчонка откажется. Ты только взгляни на нее,—дружок Игорька нахмурился и стал приводить свои мелкие аргументы:— Она из городских больше, дикая, а с мальчишкой дружит из-за жалости. —Может, ты прав, Розик,— тот пожал плечами и еще раз выразительно посмотрел на нас. Обида заполнила мое сознание, и я ответила: —Неправда! А не пойду я на вашу вечеринку лишь по одной причине — вы, кажется, большие хамы, Игорек. Что произошло дальше мне плохо запомнилось. Лишь только то, что коктейли из клубники и смородины, мирно лежавшие за прилавками, были опрокинуты на наших «новых» друзей. —Ну девчонка!—зашипел один из них, готовый вырвать мне клок волос. Но Игорь остановил его рукой, а Ваня тем самым загородил меня. Потешен лидер, облитый с ног до головы клубничным сиропом. На моих губах непроизвольно вырвалась улыбка и тихий смешок. Ваня, кажется, тоже едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. И только теперь продавец, с интересом до этого наблюдавший перепалку, вдруг оживился: —Лина, только не трогайте клюквенные! Мне их потом нигде не достать! Не выдержав, мы рассмеялись, словно малые дети, коими и являлись. —Подумай, Каролина, более тщательно и взвешенно,— мальчишка вновь обратился ко мне, а затем махнул рукой и повёл за собой свою стаю. Все поочерёдно смерили своими гордыми взглядами. —Продайте нам наши леденцы, пожалуйста, — тон, не терпящий возражений. В глазах друга появляется холодная расчетливость и жестокость, которые вызывали желание его потрясти и сказать, чтобы он не смел становится таким хоть даже на секундочку. Продавец что-то бормочет под нос и отдает нам заслуженные борьбой лакомства, ставшие еще ценнее и прекраснее. Настроение из восторженно-летнего опустилось до плинтуса. Неприятная ситуация. —Не принимай это близко к сердцу, Птичка, он притворяется главным дурачком в своей компании. А ты ему нужна ради достижения цели, очень глупой и посредственной, что у меня сводит челюсть, чтобы не разозлиться, и как следует не выбить ему передний зуб. Или лучше разбить ему нос? Наши руки переплелись: — Не дадим омрачить им этот солнечный день. Он согласно кивнул и поспешил на верховую езду. Мне досталась Мармеладка, а Ване Гроза. Обе девочки - лошади умело возили нас на территории наперегонки. По скорости уступала Мармеладка, а вот в ловкости Гроза хоть и была натренирована, все равно осталась второй. Вдоволь набегавшись и совершенно забыв об утреннем инциденте, мы громко смеялись и держались за животы, готовые продолжить свое удивительное путешествие в этот летний мир. На некогда пустой территории раскинулась огромная ярмарка, на которую съехались и дети, и их родители со всех близлежащих деревень. После езды я застряла у лепки из глины, где битый час мучила дядю Костю своими неумелыми ручками. Мне очень хотелось создать вазу для маминых лилий из нашего сада, поэтому я сразу сказала: —Дядя Костя, без собственной вазы я отсюда не уйду, —и покачала головой, когда несчастный упомянутый предложил взять готовую. Я хотела сделать ее сама. Ваня, быстро заскучав за этим длительным занятием, ритеровался куда-то толпу, но прежде шепнул: —У меня скоро начнётся аллергия на глину. Пойду проведаю мальчишек в домике Гретель. Обещаю достать заморских тянучек, тех самых с мятной начинкой, за которые ты даже согласишься продать свой драгоценный блокнот с воспоминаниями! —Конечно, нет!—я ухмыльнулась, принимая  его шутку: я ни за что на свете не обменяю воспоминания на сладости. —Я так и думал. И только поэтому моя благородная душа достанет тебе их всего за бесплатно. Я отшвартовала прямой ладонью и продолжила лепить произведение искусства. Кажется, вазочка стала немного кособокой и без каемки на внешнем блюдечке. Исправим. Сделаем заново. Но не сдадимся. —Дядя Костя, вы хотели показать мне способ самой простой лепки за тридцать минут. —Линочка, милая, это и был тот самый способ... —Но почему тогда прошло уже полтора часа? И все началось заново: мне нравился процесс и я без устали старалась сделать нечто подобное, что так изящно украшало полки глиняной лавки. Спустя еще две попытки самого простого способа, у меня получилась по-настоящему красивая ваза, словно купленная из магазина или изготовленная на заводе. Я разукрасила ее специальными красками и познала некоторые секреты художества, которые привели меня в восторг! Теперь я поняла, что лепить надо не форму, а глину необходимо чувствовать и сглаживать, чтобы достигнуть результата. Рисовать нужно тоже уметь, ведь одна неровная линия испортит весь процесс производства. К вечеру дядя Костя совсем замотался и был неутешен, ведь за ярмарку он надеялся выручить гораздо больше денег, чем получилось на самом деле. Я чувствовала за этим свою вину. —А почему вы делаете только вазочки?— задала вопрос, в надежде, чтобы старый мастер похвалил меня за находчивость: в руках красовалась птичка-чайка из волшебных миров. Поняв мою работоспособность и желание помочь, фигурки зверушек и не только теперь радовали глаз посетителей. Наконец, ближе к вечеру, в кармане дяди Кости было предостаточно купюр, чтобы сообщить мне: —Ты —настоящая предпринимательница, Линка! Спасибо, дружище, услужила. Приходи торговать в следующую субботу, мы что-нибудь обязательно придумаем новехонькое. И деда своего пригласи, и Ваньку. Дядя Костя в знак благодарности надел мне на голову венок, какой обычно носят все девушки на праздниках весны. Я такие только в книжках видела. —Обязательно! Спасибо Вам! И побежала с небольшой корзинкой, куда поместилась вазочка и две фигурки — чайка для меня и пират для Вани. Я не знала, был ли до сих пор мой друг в домике Гретель, но не найдя знакомого лица среди лиц на ярмарке, решила пойти именно туда. Цветочный венок, сплетенный на поляне весен и летних грез, то и дело спадал. Путь к домику проходила через небольшую лесную рощицу. К вечерним сумеркам оттуда уже много выходило народа, в том числе и довольных ребятишек, державших в своих руках пряности и конфеты. В животе заурчало: за ремеслом я совсем забыла, что нужно есть. Послышался тихий смех и шепот. Чей-то девичий голос громко выдохнул, а мальчишеский шикнул. Тени в углу лесной рощицы зашевелились, и передо мною предстали те, кого мне хотелось видеть меньше всего: Игорь и компания. Трое мальчишек и еще одна девчонка. На лице девочки, которая по моим расчетам была чуть младше, образовалось дружелюбное выражение, совсем не подходящее для этих пугающих ребят. —Куда-то собралась, Каролина?—первым подал голос лидер движения, выступив вперед. Теперь он переоделся и щеголял в повседневной одежде. —Что вы здесь делаете?—мой встречный вопрос был встречен усмешкой. Сумерки набрасывали тени, и я вздрогнула от прохладного ветра. —Не рада видеть нас? —Не скажу, что подкрадываться в темноте к одинокому человеку — хорошая идея. Друг Игоря, парень со злой улыбкой, который прежде хотел отомстить мне в магазинчике, подал голос: —Выглядишь плоховато, побледнела зачем-то,— меня знобило от этих слов.—Наверное, ищешь своего дружка? —Где он? И сново гнетущее молчание. Игорь осторожно приближается и снимает мой цветочный венок. Он вертит его в руках, словно обдумывая: говорить мне или нет. В итоге он улыбается и снова кладет венок на мою голову, дольше обычного держа руки вокруг него. —Я буду честным, Каролина. Твой друг давно уехал домой с Анютой: наша подруга упала с лошади и подвернула ногу. Хорошо, что Иван оказался весьма добропорядочным, чтобы позаботиться о ней. И просил передать тебе, что ни он, ни его дедушка не смогут довезти тебя до дома. У дедули дела срочные, а сам он уехал на гидроскутере Петюни. Интересно, как тебе теперь придётся добираться в одиночку... Я выдохнула и заметила, что не дышала несколько секунд, почему-то боясь, что они могли сделать что-либо с ним. Сердце упало вниз от одной такой мысли. —Не блефуешь?—спрашиваю я, подозрительно хмурясь. —Ни в коем случае. —Почему я должна верить тебе? Я чувствую твою таинственность за милю, Игорь Голублев. —Имеешь полное право сомневаться, но сегодня ты не найдешь Иванова. Можешь попытаться, потратишь время впустую и не уедешь отсюда. Что скажут твои родители, если не увидят тебя дома в нужное время? Я знала ответ. Со мной пару раз приключались ситуации, когда я возвращалась домой слишком поздно; после этого мне не разрешали выходить на улицу после пяти часов вечера! Если судить, что пять часов вечера — очень и очень ранняя пора. Крохи сомнений терзали меня. Маленькая девочка не знала, что следует делать, когда на нее давят. Новый знакомый добивался ее чистейшего внимания с первой минуты их встречи и вроде как не сделал лично ей ничего плохого. «Но он презрительно относится к твоему лучшему другу»,—твердит внутренний голос. Вопросы жужжали в моей голове нескончаемым конвейером, невозможно заглушая разумные доводы. Мальчишки часто не могут поладить с друг другом, это ведь мальчишки! Что с них взять? —Который час?—строго спросила я, важно поднимая подбородок. Если меньше восьми, я еще успею вернуться к дяде Косте и попросить довезти до моей деревни на его жигули. Игорь кивнул Петюне, и тот ответил, предварительно посмотрев на часы: —Без пятнадцати девять. Игорь приглашающим жестом попросил меня следовать за ним. Тогда мне было еще неведомо, что он сделал все возможное и невозможное, чтобы разделить нас и посеять зерно сомнения. Я безгранично доверяла Ване Иванову, а он — мне. И Игорь сыграл на этом злую шутку. —Родик довезет нас,—коротко объяснил он, когда мы подошли к лесополосе и увидели гоночную иномарку. Мне прежде не приходилось кататься на таких,—Только не бойся, мы сначала закинем Лизу в ее поселок. Игорь подал ладонь, и я взяла ее. Лиза молча улыбнулась: мол, мы друзья. Лишь позже вечером, после моего возвращения домой, я случайно взглянула на циферблат и увидела время: не было еще и восьми, а в окне моего друга еще не горел свет.