Смертельная тишина

Мерцающие звездочки из полуденного солнца превратились в жемчужные светила на темных небесах. Они освещают дорогу, указывая верный путь страннику. Мягкий свет достигает сердца: оно теперь бьется в радостном порыве открытий и чудес. Мое сердце нелегко завоевать. Частичка его важной сущности слишком любит этот мир, чтобы выбрать чью любовь стоит впитать как губка. Поэтому его разбить легче простого. Я впечатлительная, а еще до жути сентиментальная. Оно слишком любит любить. И в этом и есть главная проблема гиперчувствительности. Вы когда-нибудь плакали над рекламой новогодней кока-колы? Дедуля Ивановых всегда немного подтрунивал надо мной на этот счет, считая, что меня легко расторгать чем-угодно. — Ванек, когда пойдете к тете Ире, попроси включить ее самую любимую мелодию на виниловой пластинке. Наша Лина так растрогается, что потом обязательно простит тебя за ту оплошность,— и подмигнул мне. Этот разговор происходил на следующий день после знакомства с Игорем и его дружками. Я с тайной досадой разделывала сырник на фарфоровой тарелке, стараясь занять себя всем сразу на свете, лишь бы не объясняться. Не увидев прошлой ночью друга дома, я затем узнала, что тот остался ночевать в доме той Анютки, подвернувшей ногу: ей было так больно ходить, что ее единственная родственница слезно упрашивала Ваню остаться хоть до вечера. Но потом стемнело, а возвращаться обратно уже стало поздно. И привирать здесь тоже не хочется — мог бы меня найти вчера или сделать звонок... — Она сегодня кремень, дед,— устало махнул друг рукой. — Неподатливая, вредная, упертая... —Глупая?— продолжаю я с невинным выражением. —Именно!— с тем же запалом отвечает он мне. С этого дня ссоры стали происходить много чаще обычного. Мы встали из-за стола и теперь смотрим так, будто деремся за последний кусок пиццы. Дедуля выступает вперед и становится между нами: —Ну-ну! Шагом марш к тете Ире за мешками картошки. Через пять минут жду вас на заднем дворе, можно и через десять, но если Ваня все-таки попросит включить винилу... Взяв мою руку в охапку, Ваня без лишних разговоров вывел нас в день жженого солнца. С этим сложно поспорить. Зудящие перчатки полностью промокли, как и куртка с обувью. В голове проносятся недавние картины счастливых лиц друзей, и я подбадриваю себя улыбкой. Я не эгоистка. Когда я захожу в наш общий деревенский дом, то сразу понимаю, что не одна. Я ни за что на свете не спутаю эти духи и привычку оставлять включенным свет в каждой комнате. —Мама! Я думала, ты не появишься раньше пятницы, — я крепко обнимаю ее, подмечая позитивный настрой. Видимо, на ее работе выделили пару дополнительных выходных перед Рождеством. —Смотри-смотри, что я прикупила! —она указала на нашу гостиную, что сверкала ёлочным нарядом и предпраздничной суетой.—Эту красавицу я достала за бесплатно, да ещё в подарок продавец дал эти необычные елочные игрушки. Только взгляни на этот хрусталь, они практически разукрашены вручную... Моя мама любит всякие прикольности в сфере декора, не зря работая в должности дизайнера и организатора мероприятий. Все, что сдекорировано с изящностью или не совсем, — к нам в дом милости просим. —Мы же договорились не покупать настоящую елку в этом году, ма. Я действительно против деревьев с леса. В последнее время люди особенно жестоки с природным рельефом, жизнью на Земле. А вырубать деревья для удовлетворения чьих-то прихотей кажется мне очень абсурдной идеей. —Я лично вывезу ее на переработку, Лина. Сначала мне показалось, что я ослышалась. Потом мне ослышалось, что мне показалось. Я широко раскрыла глаза, заставляя себя принять очевидный факт: судьба любит меня удивлять. —Игорь? Привет,— мой голос слабый и выносит на поверхность все переживаемые чувства. — А что ты тут делаешь? —Сюрприз!—воскликнула мама. Какой уж сюрприз...Представить трудно лучше. Она в восторге, просто в диком радостном возбуждении, что я, ее пассивно-агрессивная дочь, завела дружбу во имя излечения духа от пищеварительного недуга! Бинго! Я общаюсь с людьми, качественно прохожу процесс социализации и становлюсь важным механизмом в системе нашего идеального общества. —Но я ничего не рассказывала тебе про Игоря,—чутко заметила я. — В этом не было необходимости, дорогая. К счастью, у него есть язык и он способен сам о себе рассказать. Так приятно, что все налаживается. Вы, верно, скоро уже пойдете на праздник к Ванечке? Я поморщилась. Если мама просила не беспокоиться и называла нашего соседа «Ванечкой», то у неё что-то на уме. И, конечно, интуиция меня не подвела! —Игорек, будь добр, отнеси коробки на верхний этаж, в комнату справа. И после того, как мой одноклассник ретировался, она взяла меня под локоть и спросила заговорщически: —Приятный молодой человек, не находишь? —Не нахожу его приятным в том смысле, который ты имеешь в виду,—я попыталась отстраниться, но безуспешная попытка снова была вознаграждена словесным допросом: — Ты скучаешь по кому-то, я знаю. Но он не единственный человек, которому можно доверять. Конечно, ей обо всем доложила бабуля! И про ту несчастную вечеринку с крашеной водой, и про стычку в школе, и про ту ночевку у соседей, про которую она и сама знаете: от этого только дело легче не становится. —Доверие —очень субъективная вещь, мам. —Данила начинает действительно влиять на тебя: ты стала чаще использовать заучные термины в обыденной речи! Очень хорошо, что ты прислушиваешься к врачам и стала больше заводить друзей. Прямо как раньше. Как будто слово «субъективизм» можно отнести к научным терминам... Она протянула мне пару таблеток, ежедневную дозу. После того злосчастного дня моей ссоры с Ваней, принимать их больше не хотелось, когда я чувствовала контроль за своими эмоциями. Я действительно могу отказаться от них. В этом он был прав. Эта мысль, впервые появившаяся в моей голове, заставляла переворачивать некоторое видение вещей. —Каролина, я отпущу тебя туда, только если буду уверена, что с тобой ничего не случится. Поверь, я не стану вламываться в дом и искать тебя посреди ночи, потому что я доверяю тебе. Выпей лекарство и держись рядом с Игорем. Мне не хотелось возмутиться, а хотелось зарыться лицом в подушку. В какое момент времени Игорь так подействовал на мою маму? Они знакомы едва ли, а я его знаю давно. Сначала доброе отношение, потом плохое и сново хорошее. Люди так непостоянны. На какое-то время секундное раздражение переросло в понимание: она хотела, чтобы я была в безопасности. Я ее люблю и не хочу становится источником неприятностей. Анорексия не дремлет, она поджидает за углом и, если я дам слабину, она не станет долго поджидать, а крепко укусит за бочок. —Как скажешь,— моя мирная улыбка была гарантом честности и благополучия.— А теперь расскажи: приходил ли Данила к нам в гости? Мама пожала плечами: —Нет, соответственно. День рождения Вани. Я не забыла этого. Он — прекрасный, хоть иногда и очень ветреный мальчик, но ты знаешь это лучше меня. Но я его очень ценю, поэтому вечером приходила к ним в гости и передала ему небольшой подарок. —Только не говори, что испекла ему тот самый пирог с яблоками,—усмехнулась я, раскладывая по пакетам подарки. Рождественская традиция. Мы с мамой ежегодно относим праздничные подарки по ближайшим домам, где живут дети. —Ты знаешь меня лучше всех!— воскликнула она и закатила глаза.— Но не только: с меня сегодня декор на Ваниной вечеринке. Только не пугайся, когда пойдёт дождик из сладких конфетти или пенные ванны, я уверяю: все будут купаться в нем! Я-то помню, ты не любишь такое, зато Ваня будет в восторге! Ване только дай повод чувствовать себя восторженным. Действительно ли мне следует приходить на вечеринку? Игорь уже вернулся и подарил мне хитрую улыбку, я попыталась изобразить подобие, но в голове все еще витало желание поговорить с ним наедине. —Игорек? — голос мамы кажется слишком довольным.—А как вы познакомились с Линой? Я с трудом подавила желание ущипнуть себя за переносицу и театрально вздохнуть. Допрос мамы вгонял в краску и заставлял избегать ненужные вопросы нужными ответами. — Мы знаем друг друга с девятого класса,— ложь легко дается мне, и мой взгляд предупреждающе встречается с одноклассником. Тот кивает мол «сам знаю, нечего напоминать». Перед глазами пробегает искра и проносится море воспоминаний, приятных и не очень. Я искренне люблю свое детство — оно единственное держит меня на плаву, когда я чувствую, что теряюсь в бесконечном потоке жизни. Но был ли он первопричиной нашей закадычной дружбы с Ваней или нет — это уже совершенно не важно и не волнует меня так, как волновало прежде. Прошлому следует оставаться в прошлом, то есть там, где ему самое место. Волосы после проведенного на улице дня выглядят похуже птичьего гнезда: так они у меня к тому же вьются, в особенности от влажности! Щеки горят, а тело до сих пор слегка морозит. Несмотря на тусклый анорексичный вид, тело постепенно приобретает прежние черты, и теперь я с удовольствием наблюдаю растущие цифры на весах. Какой же надо было быть по-детски наивной и глупой! Любовь к себе — далеко не так легко, как люди твердят. Это чертовски сложно. Наш мир полон сравнений и ассоциаций, которые мы так сердечно воспринимаем к нашему собственному облику. Но мы учимся на ошибках и, не совершая их, не получаем никакого жизненного опыта. — Вы виделись уже?— вопрос обыденный, даже слегка ожидаемый, но подтекст странный. Игорь с заботливым выражением смотрит на меня с угла моей кровати. Перед вечеринкой нужно доделать кое-какие дела. Мне не надо спрашивать «с кем». Я прекрасно знаю ответ. —Нет,— говорю я и с разбитым сердцем и мысленно прижимаю к груди рамку с фотографиями, где мы всей дружной компанией: я, Ваня и Даня. Правая полка снизу. Это не ложь, поскольку мы с Ваней действительно не виделись. Я видела его, а он меня – нет. Существенная разница. Игорь ловит мой непрошеный взгляд на полку и кивает со знающим видом. И зачем он пришел? Для чего его позвал Ваня, который никогда не питал к нему теплых чувств? —Ты ведь не одна, Каролина, помни об этом. Еще с самой первой встречи я знал, что он притворялся  твоим другом, играя с твоей привязанностью. Друзья, даже порою лучшие, часто растворяются в нашей жизни, потому мы растем и меняемся. Как быстро он нашёл тебе замену тогда, не помнишь? Или каким жестоким он стал после возвращения? Не помнишь ту драку в спортзале? Зато у меня память хорошая, и я везунчик на счастливые случайности, ведь так мы и с тобой познакомились. — Лучше не теребить пайетки прошлого, Игорек,—выразительный взгляд ярче любых фраз.— Мы были детьми. Самыми обычными. Со своими целями и мечтами, хоть иногда и разбитыми. Игорь атлетического телосложения, и его объятия кажутся очень крепкими и надежными: они должны дарить уверенность в завтрашнем дне и спокойствие нынешнего момента. Они должны быть приятными. Иначе никак. Крошечные частички тела предательски изнывают по совершенно другим объятиям, сотканных из недюжинной воздушности и пухового одеяла из смеха и мечтательной любви. Те объятия очень редкая, нужная и, самое главное, любимая вещь во вселенной. Они дороги мне. Но в то же время они ненавистны и глупы. Я его ненавижу. Я так хотела бы ненавидеть, что бессильно отвечаю на чужие объятия, загоняя воображение подальше. Он предал меня, а я — его. Он доверял мне, а я — ему. Он любил меня, но я больше не могу любить его. Неправильно ведь. —Я давно хотел спросить тебя об этом, Лина,—все серьезные разговоры начинаются с этого миролюбивого тона, и я подсознательно напрягаюсь в надежде не услышать ожидаемого,— Ты прекрасно знаешь, что я трепетно отношусь к тебе и верую уже пару месяцев, что между нашим прошлым и настоящим более не будет никаких преград. Скоро мы оба поступим в университет, и так как нам нравится одна и та же специальность, мы можем поступить вместе. Здесь нечего терять и нечего просить. У меня к тебе лишь один единственный вопрос: сможем ли мы попробовать нечто большее, нежели дружба? Мне захотелось рассмеяться до колик в животе и до боли в мимических мышцах. Затем хотелось расплакаться в мамину жилетку и обо всем рассказать Даниле, параллельно набирая Алине. В детском возрасте неказистый Игорек с обострённым чувством приключений и с хитрым прищуром был особенно привлекателен в моих глазах, прежде не воспринимавших никого всерьез должным образом. Я до сих пор помню те осенние дни, когда влюбленно залипала на его страничке в социальной сети, боясь, что случайно поставлю сердечко на фото и он все-все узнает. Нынешний человек сейчас не вызвал во мне всепоглощающей любви, но с приходом определенных событий, ты вдруг осознаешь одну неприкрытую истину, — мечты сбываются. Мысли материальны. Бойтесь своих слов и желаний. Мечтайте осторожно. Они явятся к вам, а какими будете вы к этому времени — их уже не волнует. Передо мной стоит прекрасный юноша, готовый бросить к моим ногам ту деланную неразделенную любовь из песочницы. Он стоит и ждет, а я и слова сказать не могу: застыла как рыбка в аквариуме и ничегошеньки не приходит в мою бедную голову. — Игорек, спасибо, но... Слова не складываются! Дурочка! Щеки полыхают красным огнем, голова кружится и разум сходит с ума. —Мне надо подумать, — выпаливаю в итоге я. Здесь и думать нечего. Глупость, смущение, злость, ревность тщедушно разрывают меня на эмоции. Какая же это мука быть настолько эмоциональным человеком! Мои руки немного дрожат и желание оттолкнуть рядом стоящего со мной гостя настолько велико, что зуд своим заражающим действием распространяется вдоль быстро бьющегося сердца. —Прекрасно,— кратко, но холодно вторит он, галантно застегивая пальто и избегая прямого зрительного контакта,—В таком случае, я буду ждать. Долгий зимний закат догорал. На горизонте погасла последняя узкая полоска оранжевого светила, стремительно растворяющегося в наступающих сумерках. Черные тени становились практически незаметными, а снег под ногами хрустел и сразу же замерзал от сильного градуса. Холодный пронизывающий до костей ветер легко бы мог снести и унести меня на далекий континент, если бы не удерживающая рука спутника, который вдруг стал пугающе молчаливым. В его взгляде бесились маленькие чертята и играли там свою пьесу. «Воображение разыгралось», — сказала бы мама. Несмотря на небольшое расстояние между моим домом и домом Вани, дорожка была скользкой и подстраивала мне очередную подножку почти на каждом шагу. —Не говори, что ты специально падаешь, чтобы лишний раз покрепче ухватиться за меня,— Игорь шутит, конечно, но внутренний голос подсказывает, что внутри у него все связалось большим обидным комком. — Лиза жутко любила заниматься чем-то подобным: падала на ровном месте, подходила ближе в очереди к столовке, ставила свой стул ближе, чем требуется... Шутки шутками, а гордость у нас тоже имеется, к тому же, в хваленом количестве. Молча отстранившись от него, я пошла сзади, осторожно следя на ледяной дорожкой и подставляя на всякий случай руки. Надо будет обязательно обратиться в управление нашего поселка, чтобы раздали песок что ли. —Брось, Линка, это была просто плохая шутка,— начал было одноклассник, лавируя рядом с моим локтем.— Мне будет только почестно ловить тебя, когда ты падаешь. Нотки ностальгических моментов шестеренкой завертелись в голове, заставляя ее уже немного подустать от сегодняшнего меланхоличного денька. Все проще простого — Ваня часто подписывался в письмах, адресованных его подружке: «Твой Мальчик, который будет ловить тебя всегда, когда ты упадешь. А если упадешь, он обязательно подаст свою руку и подымит с любой бездны. Или утрет твои слезы и закажет пиццу». Эти письма хранятся в той злосчастной коробке воспоминаний, и мои щеки заалели, когда я припомнила себе, что тоже писала их. Содержание или дословных цитат уже не вспомнить, зато эти три слова крепко врезаются в память клином: «С любовью, от Птички». Лицо Игоря вновь становятся мрачнее тучи. Тоже вспомнил. —Скучаешь по Лизе?—вопрос вырвался сам собой, но мною действительно движет интерес. Тем более, надо отвлечь его от того грустного, что ему там думается. «Он ответит тебе нет. Это ожидаемо»,— голос Вани в голове разбивает мою броню на несколько частей. Что-то нечто подобное со мной тоже происходило. Пару лет назад я хотела рассказать Игорю о том, что лежит на душе и открыться в эмоциональном плане. Скрывать истинные чувства — тяжело и невыносимо. Тогда друг мне так и сказал: можешь не мечтать, но попробуй, потому что иначе будешь много жалеть. Как же я ненавижу это дурацкое слово. «Нет». Приговор, жестокость и боль. В тот день я вернулась вся в слезах и навсегда поклялась не повторять этой ошибки вновь. Ваня нежно поглаживал по волосам и успокаивающим жестом держал за плечи. Он был прав, потому что был взрослее меня в некоторых аспектах. —Не буду казаться идеальным и лицемерным, но да. Бывает местами. Она неплохая девчонка, ты знаешь это, вы же с ней раньше много тусовались. —С тех пор много воды утекло,—я благодарно киваю ему за честность и теперь с улыбкой смотрю на него. Вот как должны строиться любые взаимоотношения между людьми. —Не спорю. Она тоже частенько вспоминает о тебе. Говорит, что виновата в твоей болезни больше всех. Но прощение никогда не попросит — гордая ведь слишком. Сначала мне захотелось возразить: я уже практически не думаю об угасшей с Лизой дружбе. Наши ссоры и непонимания стали явным красным огонечком прекратить любые эмоциональные качели. Но вспоминая что-то нежное и доброе, что искорками летало в сегодняшний вечер, мне на одну секундочку вновь захотелось прежних ночевок и разговоров по душам. Мы могли бы стать подругами. В другой жизни и при других обстоятельствах. Дружба, любовь, ненависть. Сколько много синонимов к слову «привязанность»... Сколько раз твердили миру, что возвышенные чувства приведут лишь к гибели. Кому это нужно — любить? Отдавать частичку своей откровенной души? Изливать сердце кровью за лучшего друга? Корпеть над общей бедой? Рыдать и смеяться вместе? Они правы. Привязанность делает из человека узника, который добровольно заточает себя в тюремную камеру. Сентиментальность соединяет с основным миром, позволяя всегда доверять тому, кто первый предоставит свое крепкое плечо и сильную руку. Нас много предают и обманывают, но те люди не учли одного — жизнь от этого никогда не заканчивается. А без любви она иначе не имеет никакого смысла. Жалеть о том, кто был некогда в моей жизни и испарился, — нормально. Плачьте и страдайте, если это необходимо. Наше здоровье и моральное состояние тоже хотят выплеснуть эмоции — так позвольте им. Позвольте мальчишке с соседнего двора крепить вам пластыри на рану, а девчонке со скверным характером подарите второй шанс, ведь все этого заслуживают. Любовь к миру переполняет, и вот-вот кажется, что она разлетится на миллиард кусочков и поселится в каждого человечка. Задержит в нем свою неприкрытую искренность и важность понимания одного — дружба тоже может спасти мир от безнравственности и трагедий. Сердце колотилось слишком быстро в каком-то отчаянном темпе: оно, как и разум, не принимало действительности, отчего спокойно думать не получалось. Как я вообще поняла, что люблю кого-то по-настоящему? Как люди докапываются до этой неприкрытой истины? Неужели есть что-то определяющее... Кажется, никаких признаков нет и быть не может. Я знаю, что завтра пожалею об этом, буду отмахиваться от мыслей, как от назойливых мушек, и проклинать свою сентиментальность. Потому что как только он найдет меня, я все ему расскажу, и пускай сам решает, что с этим делать. «Вот оно — мое сердце, а вот — стрела».