***
На очередной благотворительный вечер Санса идет с твердым намерением поговорить с Тайвином ради успокоения своей истерзанной подозрениями души. Все-таки они все еще партнеры по бизнесу, и она имеет право знать, как продвигается дело с корпорацией Риверсов. Она просто подойдет, заведет самую обычную светскую беседу и задаст самый обычный вопрос. Звучит предельно просто, она должна справиться. Стоит Сансе увидеть Тайвина и Арью вместе, как она до боли в пальцах сжимает бокал и чуть не выливает шампанское себе на платье. Как же это невыносимо! Еще и Арья, которая пусть и не красавица вовсе, но в этом вечернем платье выглядит слишком хорошо. Не лучше, чем Санса, разумеется, но все же достаточно хорошо, чтобы Санса начала злиться. Столкнувшись взглядом с Тайвином, Санса находит в себе силы лишь кивнуть и быстрее ветра унестись к фуршетному столу, ругая себя последними словами. Для него это просто бизнес! Все, что для Тайвина Ланнистера имеет значение — это его бизнес и его семья. Санса относится к категории бизнеса, как и Арья. Они равны. Тайвин просто хочет расширить свое влияние, как и обычно… Санса таки умудряется не сдержаться и опрокинуть на пол тарелку с канапе. Сдерживать эмоции — выше ее сил. И хуже всего даже не то, что Арья занимает сейчас ее, Сансы, место. Хуже всего то, что Санса чувствует, она чувствует то, что не должна чувствовать. Коллеги не должны ревновать своих коллег. Ученики не должны ревновать своих наставников. Санса не должна ревновать Тайвина Ланнистера. Но она ревнует, и она должна уйти, пока у нее еще есть на это силы.***
Сидя в машине, Санса не знает, что ей делать. Ей слишком плохо, чтобы возвращаться сейчас в пустую квартиру, а мысли слишком давят на мозг, чтобы можно было их проигнорировать. Назвав водителю адрес ночного клуба, Санса чувствует себя спокойнее. Она немного выпьет и потанцует — алкоголь и музыка всегда могли заглушить неприятные мысли, заставить ее отвлечься. Музыка орет, не щадя старковских ушей, а Санса танцует, подпевая во все горло, не слыша собственный голос. Изредка она подходит к барной стойке, чтобы опрокинуть в себя какой-нибудь коктейль покрепче, и возвращается на танцпол, путаясь в подоле платья. Пьянеет Санса быстро, слишком быстро. Она смеется, слезы текут из глаз — грусть ли? радость ли причина? У Сансы начинает кружиться голова, ее мотает из стороны в сторону, и дело совсем не в музыке. Мысли путаются еще больше. Кто-то обнимает ее, кто-то кричит ей на ухо свое имя, кто-то берет ее за руку и ведет куда-то, кто-то прижимает ее к стене, кто-то целует ее, чьи-то руки задирают ее платье, глаза — смотрят. Не те глаза. Не те глаза, взгляд которых она так отчаянно жаждет найти на себе. Не зеленые. Не с золотыми искорками. Не то. Все не то. Санса отталкивает от себя парня что есть силы, и он врезается спиной в противоположную стену узкого коридора, в котором они оказались. Смотрит удивленно, недоверчиво. Но Санса уже уходит, не оглядываясь. На другого она бы оглянулась, на этого — нет. Пошатываясь, Санса выходит из клуба, с облегчением вдыхая ночной воздух. Слезы текут по щекам, и Сансе действительно хочется плакать — и смеяться. Неоновыми огнями переливается улица, и Санса понимает, как она ошиблась. Не стоило ей так много пить, не стоило вообще приходить сюда. Водителя она отпустила, и сейчас не знает, как добраться до дома. Ей хочется просто лечь на землю, куда-нибудь на твердую поверхность, чтобы все так не кружилось перед глазами. Санса присаживается на корточки, чтобы ненароком не упасть, и достает из сумочки, которая каким-то чудом все еще с ней, телефон. В таком состоянии у нее никогда не было порыва звонить бывшим, да и звонить то особо некому. В такие моменты Санса лишний раз понимает, как она одинока. Мирцелла в Лондоне, а больше звонить некому. Только номер Тайвина Ланнистера первый в списке часто используемых. «Это все из-за него, пусть теперь помогает, — думает Санса, но тут же одергивает себя, — нет, это из-за меня. Но это из-за моих дурацких мыслей о нем». И Санса набирает номер. Отвечают почти сразу. Стоило ли от этого человека ждать другого? — Санса. — Мистер Ланнистер, — слова произносятся с трудом, и прежде, чем она успевает их обдумать, поэтому Санса даже не уверена в том, что именно она говорит. Мгновениями ее подбивает на веселье, хочется отбросить телефон и поскорее вернуться в клуб, но остатки разума твердят, что на сегодня с нее хватит. — Вы сейчас где? Если вопрос и кажется Тайвину странным, он предпочитает это скрыть. — Возвращаюсь домой. У тебя что-то случилось, — спокойно утверждает он, и Санса мысленно возводит глаза к небу, готовая благодарить небеса за возможность слышать этот вкрадчивый голос. Боже, о чем я думаю. — Не-е-ет, — медленно протягивает Санса, засмотревшись на неоновую вывеску. — То есть да. Мне нужна помощь. — Я слушаю. — Заберите меня отсюда. Продиктовав адрес, Санса с трудом поднимается на ноги. Не хватало еще, чтобы Тайвин увидел, как она сидит на корточках посреди улицы в вечернем платье. Она и без того, наверное, выглядит ужасно. Пьяная плачущая девчонка. Куда хуже. Не проходит и четверти часа, как Санса видит знакомую машину. Не говоря ни слова, Тайвин оглядывает ее с головы до ног. Санса чувствует себя если не раздетой, то очень виноватой и старается не смотреть на Тайвина, потому что краснеет, чувствуя его руку на своем локте. Он поддерживает ее за талию, помогая дойти до машины, а Санса уже жалеет о том, что вообще позвонила. Лучше бы она как-нибудь добралась до дома сама, может, даже кто-то узнал бы ее, но зато Тайвин не увидел ее позор. Если раньше он и уважал ее, то после такого он непременно пересмотрит свое снисходительное к ней отношение. Санса сидит, вжавшись в кожаное сидение, касаясь лбом холодного стекла. Она делает вид, что заснула, потому что боится наткнуться на осуждающий взгляд и не хочет слушать нотации. Конечно это лишь глупый детский страх, что ее будут упрекать, но Сансе кажется, что она заслуживает упрека. Алкоголь прочно держится в голове, не давая просветления. Теперь Сансе хочется плакать от своей беспомощности. Она совершила ошибку. Несколько месяцев назад она ходила по всем этим клубам с Рамси, заглушала свое одиночество вместе с ним, а потом, когда к ней приходило осознание, она целовала Рамси, чтобы оттянуть момент расплаты со своей совестью. Иногда они не успевали доехать до дома — занимались сексом прямо в машине, в туалете клуба или прямо в коридоре у стены, как это едва не случилось сейчас. Санса не хотела вспоминать. Это все было ошибкой, огромной ошибкой. То, что произошло сегодня и что просходило несколько месяцев назад, с Рамси. Она понимала это и тогда, но лишь благодаря вмешательству Тайвина она решилась прекратить. Благо сегодня она все-таки сдержалась и позвонила Тайвину, надеясь, что он убережет ее от новых ошибок. А могла бы сейчас стонать в чужих руках, пока ее вдавливали в стену, наматывая волосы на кулак, а потом сидеть на полу у этой самой стены, неистово рыдая. Санса вздрагивает от одного воспоминания о тех поцелуях и прикосновениях. Она инстенктивно сжимает колени и распахивает глаза, чтобы убедиться, что она больше не в клубе, что никто не пытается коснуться ее. Санса проводит рукой по своей шее, чтобы избавиться от ощущения чужих губ на ней. Тайвин ничего не говорит, кажется, даже не смотрит. А Санса подтягивает колени к груди, чтобы уткнуться в них лицом. Слезы душат ее, сжимают ее внутренности, ребра будто давят на легкие, стремясь их смять. К горлу подкатывает тошнота. Как мерзко, как отвратительно. Санса понимает, что оказалась в совсем незнакомой гостиной. Она садится прямо на пол — ей кажется, что чем ниже, тем безопаснее. Ворс ковра мягко щекочет ее щеку, когда Санса ложится на пол. Столкнувшись со взглядом Тайвина, Санса смущается. Она не может проанализировать, что значит этот взгляд. На миг она может уловить то ли насмешку, то ли удивление. — Теперь вы во мне разочаруетесь? — жалобно спрашивает Санса, переворачиваясь на спину. На ковре лежать очень удобно, а голову приподнять кажется почти невозможно. — Вовсе нет, — его голос звучит на удивление мягко и понимающе, отчего Сансе хочется разреветься. Слишком он снисходителен к ней, разве она такого заслуживает? Ковер действительно необыкновенно мягкий, но он не может заставить ее забыть, не может стереть с нее чужие прикосновения. Санса резко садится, от чего перед глазами тут же темнеет, а в ушах поднимается гул. — Мне нужно в душ, — сообщает она, безуспешно пытаясь подняться. Тайвин смотрит на нее с сомнением, но помогает встать и ведет до ванной комнаты, предусмотрительно придерживая за талию. — Будь осторожна, — говорит он, когда Санса запинается о порог и лбом чуть не врезается в зеркало. Тайвин предпочел бы вовсе не выпускать Сансу из поля зрения — она же и убиться может в таком состоянии. Она еще относительно ровно шла, если вспомнить высоту каблука ее туфлей. Он совсем не ожидал увидеть Сансу такой — потерянной и опустошенной, едва стоящей на ногах. Ее волосы растрепались, макияж расплылся, а на щеках — разводы, какие могут оставить только слезы. Санса явно не веселилась в этом клубе, а пришла за чем-то другим. И снова удивила его, когда позвонила и попросила о помощи. Санса включает самый сильный напор воды и несколько минут почти неподвижно стоит под душем, держась руками за стены, прежде чем вспоминает, что не стоило ей мочить волосы. Но это совсем неважно — только не сейчас, когда она наконец-то чувствует себя лучше, выбравшись из вечернего платья и спустившись с высоты своих каблуков. Ей уже почти не так плохо — вода смывает слезы, усталость, прикосновения чужих рук и алкогольную пелену. Стоя у зеркала, Санса вытаскивает из влажных волос запутавшиеся в них шпильки и пальцами пытается распутать пряди. Она придирчиво рассматривает многочисленные полки — наверное, ванная комната для гостей — здесь все нетронуто, ни одного распакованного тюбика или банки. На крючках висят полотенца и халаты, все белое и чистое, как и ее мысли теперь. Санса кутается в просторный халат, прячет руки в глубокие теплые карманы и спускается вниз, пытаясь вспомнить, откуда Тайвин привел ее сюда. Ей мягко и хорошо в этом халате и в этих тапочках. Особенно хорошо, что она затолкала в мусорное ведро свое платье и туфли. И неважно, в чем ей придется ехать домой — пусть даже в этом халате, главное —никогда больше не надевать те вещи, которые были на ней сегодня. Санса садится на диван и с благодарностью принимает из рук Тайвина чашку кофе. Кофе — это то, что ей нужно сейчас. Окончательно прояснить мысли. Встретиться лицом к лицу со своим страхом. Она должна быть сильной. — Я, наверное, оторвала вас от важных дел, — бормочет Санса между глотками. — Какие важные дела могут быть ночью? — задает ей встречный вопрос Тайвин, и Санса не слышит в нем и тени упрека. Санса неуверенно передергивает плечами и припадает губами к чашке. — Я не знаю, зачем туда пошла. — Мы все иногда делаем то, о чем впоследствии жалеем, — замечает Тайвин. Санса не видит его лица, но голос успокаивает. — Как Арья? — А что с ней? — Она согласилась? Арья Риверс мысленно согласилась уже давно, в их первую встречу. А после лишь пыталась вывести его из себя, хотя и он, и она заранее знали ответ. Тайвин позволил Сансе несколько раз ему отказать, но то была Санса. Он дал бы ей в десять раз больше времени, столько, сколько ей было нужно, если бы не обстоятельства. Но упрямство Арьи его раздражало. Это была не детская непосредственность, не попытки понять причины отказов отца и сформировать собственное мнение, — это была вредность. Вредность и раздражающее кокетство, которое и не думало разбиваться о его ледяной взгляд. Тайвин никому не спускал наглости, никогда. Наверное, Арья Риверс не знала этого, но самонадеянность ее подвела. — Да, сегодня она подписала бумаги. «И теперь вы с ней будете реже видеться?» — хочется спросить Сансе, но она не решается. Она украдкой глядит на Тайвина и, столкнувшись с его взглядом, обращенном на нее, быстро отворачивается, смутившись. Что ж, пить так много было необязательно — все решилось. Наконец-то. Санса зевает, прикрыв рот рукой, и возвращает пустую чашку на столик. Собственные мысли снова пугают ее, становясь чуть ли не главными врагами. Санса понимает, что она не у себя дома, она наедине с человеком, который… Санса задумывается. А что же не так с этим человеком? Это с ней что-то не так, раз она ревнует. Санса снова украдкой косится на Тайвина и снова погружается в размышления, от которых начинает болеть голова. Что она делает со своей жизнью? Тайвину Ланнистеру нужно было сотрудничество, добиваясь его, он проявил чуть больше заботы, чем она могла рассчитывать, а она, дурочка, восприняла это иначе и… А что еще? Что случилось? Документ подписан, а они продолжали ходить по ресторанам, обсуждать не только бизнес, устраивать дискуссии. На Рождество она была в Утесе Кастерли вместе с ним и его семьей. Почему? И сейчас. Что она сейчас здесь делает? Почему он помогает ей? Зачем? Санса озадачилась не на шутку, забыв, что человек, которому она хочет задать так много вопросов, сидит рядом, пристально наблюдая за ней. И его теплая ладонь ложится ей на плечо, заставив вздрогнуть и вернуться в гостиную из недр своих размышлений. — Санса, ты в порядке? — Да, конечно, — рассеянно отвечает она. Снова хочется выпить что-нибудь, чтобы избавиться от лишних мыслей, но от одного воспоминания об алкоголе ее начинает подташнивать. — Ты лжешь, — снова не упрек. Обычная констатация факта. Спокойно, как и всегда. И до ужаса правдиво. Рука исчезает с ее плеча, и пальцы мягко обхватывают ее подбородок, вынуждая повернуть голову. Санса не хочет на него смотреть — она не может лгать, глядя ему в глаза. — Мне просто стало грустно. — И ты решила справиться с грустью таким образом? Санса кивает. — И тебе стало легче? Санса отрицательно качает головой. Тайвин убирает руку, но Санса не отворачивается. Пока что. — Почему вы это делаете? — спрашивает она. — Заботитесь, — уточняет она в ответ на вопросительный взгляд. Возможно, она подобрала не самое удачное определение, и меньше всего Санса хочет слышать ответ. Вдруг он скажет, что она напридумывала глупостей, и это вовсе не забота. Вдруг… У Сансы не было сил изобретать новые обстоятельства, согласно которым ее сердце должно было распасться на куски. Вопреки желанию встать и бежать так далеко, как она только сможет, Санса поворачивается, чтобы видеть Тайвина. Она должна знать. Санса задала действительно хороший вопрос, на который Тайвин, однако, затруднялся дать ответ. На всем свете нашлось бы не так много вопросов, ответить на которые он не мог сразу и, как правило, все они касались его самого и его чувств, на проявление которых он был крайне скуп. Как и на улыбки. У Тайвина уже давно прочно вошло в привычку не рассказывать никому о том, что он чувствует на самом деле и, само собой, не показывать этого. Теперь казалось, что он делал так всю свою жизнь. Изредка он мог выразить презрение или что-то близкое к этому, но хорошие чувства — никогда. Санса назвала это заботой. Что ж, она всегда была умной девочкой. Он заботился о ней, это правда. Но почему? Хорошо бы знать верный ответ самому. Санса одинока, и ее горе слишком похоже на то чувство, которое он испытывал когда-то давно. Только тогда он не подпустил никого к себе, не позволил помочь, не высказал все то, что было у него на душе. И много лет после этого вынужден был сталкиваться с результатом своих действий. Нельзя было позволить Сансе также закрыться, уйти от всего мира, захлебнувшись в собственном страдании. Скоро ей станет легче, а пока он будет рядом, если ей что-то будет нужно. Но что он может ответить Сансе сейчас? Он не был тем, кто открыто говорит о таком, о сокровенном. Тайвин не привык объяснять кому-то мотивы своих действий. Он говорил — другие беспрекословно выполняли. Когда-то давно Санса сказала, что, возможно, когда-нибудь он расскажет ей о том, что чувствует. Возможно, этот момент пришел. Но он не будет говорить долго. Скажет правду, ведь он не привык лгать себе. Значит, и Сансе лгать не будет. Ведь он сам вынуждает ее говорить ему правду. Будет честно, если он скажет правду в ответ. — Мне знакомо то, что ты сейчас испытываешь. И я знаю, что в такие моменты лучше не быть в одиночестве. Кажется, что никто в целом мире не способен тебе помочь. Возможно, это так. Но стоит дать им шанс попытаться. «Едва ли я заслуживаю того, чтобы вы тратили на меня время», — хотела сказать Санса, но не стала. Тайвин Ланнистер — не тот человек, который будет тратить свое время на кого бы то ни было из обычной жалости. Он действительно ее понимает. Когда-то он потерял жену, как сейчас она потеряла отца. — Спасибо, — сказала Санса, и Тайвин лишь кивнул. Ей стало легче. Пожалуй, за последние недели она не чувствовала себя лучше, чем теперь. Санса улыбнулась. — Вижу, тебе уже лучше, — сказал Тайвин, и Сансе почудился смех в его голосе. По крайней мере золотые искорки в его глазах точно смеялись, она была уверена в этом! — Все благодаря вам, — Санса улыбнулась еще шире. Быть может, теперь все станет как прежде. Тайвин поднялся с дивана. — Тебе лучше пойти спать. Отдых — лучшее, что ты можешь дать своему организму после такого дня. Его широкая ладонь опустилась на ее волосы — поначалу слишком невесомо, а затем более ощутимо, и Санса прикрыла глаза, наслаждаясь приятной тяжестью. Нет, как прежде уже не будет.