Любовь моя, ты спишь. Усни На долги дни, на вечны дни! Пусть мягко червь мелькнет в тени! В лесу, в той чаще темноокой, Пусть свод откроется высокий, Он много раз здесь был открыт, Принять родных ее меж плит — Да дремлет там в глуши пустынной, Да примет склеп ее старинный, Чью столь узорчатую дверь Не потревожить уж теперь — Куда не раз, рукой ребенка, Бросала камни — камень звонко, Сбегая вниз, металл будил, И долгий отклик находил, Как будто там, в смертельной дали,
Скорбя, усопшие рыдали. (Эдгар По. «Спящая»)
***
Голова Элис кружилась из-за постоянного голдежа, наполнявшего душную тесную церковь. Себастьян, сидящий рядом с ней, выглядел напряжённым, а Софина и Марта держались спокойно. Пастор говорил что-то, что Элис пропускала мимо ушей. Вернее, её уставшие мысли были настолько спутаны, что она не могла уловить смысл его фраз. Себастьян закатил глаза. Все эти речи о «милосердном» боге казались демону такой чушью! — Прекрати, — шикнула Марта. — Ради Элис можешь потерпеть. Элис не выдержала. Всё вокруг давило на неё, душило… И плач родственников Ребекки, и Себастьян, с презрением и усмешкой разглядывавший церквушку, и Марта с Софиной, вечно крутящиеся вокруг неё. Она поднялась со скамьи так резко, что голова закружилась, а в глазах потемнело. На ватных ногах она побежала навстречу свежему воздуху, не пропахшему свечами и чем-то сладким. На пороге она врезалась в Гробовщика, за счёт которого похороны и проходили. — Почему её нельзя вернуть?! — закричала Михаэлис, утыкаясь лицом в грудь мужчины. — Почему?! Почему?! — Я пытался… — устало выдохнул тот. После таких повреждений тело нельзя было привести в нормальный вид, да и плёнка обгорела. — Я знаю, тебе сейчас больно… Элис почувствовала, как к горлу подкатывает ком, а в висках пульсирует головная боль. Тело совсем обмякло, и в следующий миг она уже лежала на земле, царапая ногтями промёрзшую землю. Затем набежали родственники, поднявшие её на ноги, Сиэль, притащивший стакан воды, который со звоном грохнулся на землю… Розовый гроб с каким-то узором на крышке, мама Ребекки, чуть не упавшая в яму глубиной два метра… Декабрь стал знаком смерти.***
— Дорогая, как ты? — Софина присела рядом с Элис, лежавшей в кровати уже второй день. — Ты не притронулась к еде. — Я не голодна. — Я не представляю, что ты сейчас чувствуешь. — честно ответила Софина. Она пережила многое, но не гибель настолько близкого человека. — что мне сделать, чтобы тебе было лучше? — Я не знаю. Я хочу побыть одной. — Я не хочу тебя оставлять. Я переживаю. — Элис почувствовала тепло, когда Софина обняла её сзади. Когда её руки убрали с мокрого лица прилипшие волосы. — Элис, знай, мы всегда рядом. Ты не одна. Она вышла из комнаты, поняв, что Элис не в силах даже говорить. — Бусинка… — Софина сама с трудом могла сдержать слёз. — Что мне сделать, я совсем не умею поддерживать в такий ситуациях?! — Ты думаешь, я знаю? — он положил руки на плечи девушки. — Она сильная. Она справится с этой утратой. Все когда-то теряют близких. — но люди обычно подготовлены к тому, что смерть может настигнуть их близких в любой момент… А вот Элис была окружена бессмертными существами, да и была возможность воскрешать мёртвых. Конечно, это был сильный удар для неё. Раздался звонок в дверь. — Я открою. — демон проследовал в прихожую, готовясь впустить незванного гостя. На пороге стоял Грелль. «Его здесь не хватало.» — промелькнуло в голове у Себастьяна. — Тебе чего? — он выглядел таким злым и раздражённым, потому что было трудно скрывать усталость. — Я хочу увидеть Элис. — серьёзный тон удивил мужчину. — Слушай, ей сейчас не до тебя… — да что может сделать этот извращенец?! Небось пришёл только, чтобы к нему лезть. — Себастьян, — тут жнец не на шутку разозлился, и не было в его голосе привычной игривости. — Я должен встретиться с ней, впусти меня! — Что тут такое? — Софина незаметно подошла сзади. — А, это ты, Грелль. Проходи, только Элис сейчас спит, придётся подождать. — она непринуждённо улыбнулась. — Погоди, он же… — Себастьян не успел договорить. Тон девушки стал холодным и спокойным. — Бусинка, Грелль — друг Элис. Я не думаю, что твоя неприязнь к нему кого-то волнует. — и вновь обратилась к жнецу: — проходи-проходи. Хочешь чаю?***
Оливер чувствовал, будто он исчез из этого мира. Когда Софина сказала, что собирается его усыновить, он был несказанно счастлив, в его груди всё трепетало… С Софиной они провели много времени вместе, но когда умерла Ребекка, вся семья бросилась утешать Элис. Нет, Софина, конечно, пыталась вести себя с ним как с родным сыном, но он видел как она устала, как она насильно выдавливает из себя ласку. Себастьян вообще был к нему равнодушен. — Папа? — он несмело вошёл к комнату, где на диване сидел Себастьян, запрокинув голову. Он с презрением глянул на Оливера. — Не называй меня так. — гаркнул он, отчего мальчик вздрогнул. — П-прости, Себастьян, — у них не было времени чтобы обсудить, как кто кого будет называть. — Я думал, что мне можно. Себастьян устало вздохнул. — Не важно. — его раздражало всё. Нужно было изображать, что он любит этого мелкого, так ещё и Софина притащила в дом Сатклиффа. Он волновался за Элис. Но Софина была права. Себастьян пойдёт на всё ради его семьи. Примет Грелля, если Элис будет от этого легче. Будет изображать привязанность к Оливеру, если его жена будет от этого счастлива. С Гробовщиком и Мартой они же научились ладить… Он пойдёт на жертвы ради семьи. Да к тому же, не такие уж и значительные. — Ох, Оливер, прости. Я просто устал. — и улыбнувшись, демон поманил того к себе. Оли послушно сел рядом. — Ты же понимаешь, мы все на нервах из-за случившегося. И не только потому что Элис так измучена, Ребекка в какой-то степени была частью нашей семьи. — Да, я понимаю… Я тоже пережил смерть дорогих существ. Хоть и плохо помню обо всём, что произошло во время моей жизни в аду, мне часто снятся кошмары. — Они были хорошими родителями? — нужно было хоть как-то поддержать разговор. — Мама меня очень любила. А отец был немного холоден… — его голос задолжал. «Чёрт! Нельзя допускать, чтобы эта ситуация повторялась и с нами!» — Я понимаю, это тяжело, но это было далеко в прошлом. — он нехотя приобнял мальчика одной рукой. — Теперь ты с нами, и у тебя другая семья. И всё нормально. «Мы научимся быть семьёй.»***
— Ох… — Элис проснулась от стука в дверь. — Вам чего? — ей не хотелось никого видеть. — Элис, это я, можно? — внезапно. Она не ожидала визита Грелля. Элис быстро подскочила, не желая предстать перед подругой в таком виде, а именно со спутовшимися волосами и в майке с пятнами от злёз. — Да-да, сейчас… — она быстро накинула розовую футболку и натянула джинсы. Розовую футболку. Розовый. Любимый цвет Ребекки. К горлу подкатил ком. — З-зайди… — голос стал высоким-высоким. — Привет. — он вошёл в её комнату. — Я думала, мои родители с тебя шкуру спустят, если заявишься. — и в следующий момент она подумала, что лучше бы так и случилось. Жнецы ведь начнут говорить о неизбежности смерти, о том, что глупо страдать из-за такой мелочи. Она должна привыкнуть к ежедневному лицезрению чьей-либо гибели. Нельзя привязываться к людям. Единственным исключением был Гробовщик, который бросил вызов природе, пошёл против законов смерти, будучи жнецом. Она за это его и уважала. — Как видишь, моя шкура ещё при мне. Ты как? — Нормально. — Грелль видел опухший нос и красные, мутные глаза. «Конечно же не нормально!!!» — Я думаю, что… — Нормально!!! — Грелль, не смей утешать, говоря, что смерть Бекки незначительна, что нужно просто принять её, как неудачу, которая происходит каждый день!!! Все жнецы относятся к смерти так. Её мнение отличается от их. — Н О Р М А Л Ь Н О! — из её горла вырвался нервный смешок. — Пошли гулять, а? Сколько там времени? — глянув в окно она предположила: — часов пять вечера. Закат красивый, пошли, люблю смотреть на закаты. — не нужно говорить с ним на тему смерти Ребекки. Лучше уж изображать из себя счастливую девушку. Элис схватила жнеца за руку и потащила к выходу. — Мам, пап, я гулять! Вернусь, может быть, утром! — реакции она не дождалась и выбежала за дверь. — Что, как у тебя дела? — На работе аврал. Все бегают, как ненормальные. Я взял выходной. — он не хотел заставлять Элис чувствовать себя виноватой за то, что он пропускает работу и может получить выговор из-за неё. — Отелло изучил… — нет, нужно избегать тему взрыва, не стоит говорить об осколках, найденных на месте происшествия. — Не важно, а в столовой пироженки подорожали. — Вот уроды! — Кто? — Кто цены повышает! — А я думала, пироженки. Элис выдавила из себя порцию фальшивого смеха. — Как на личном фронте? — а вот это уже интересный вопрос… Нужно признаться Элис в любви. Но не сейчас. А то подумает, что он дожидался момента, когда противник будет устранён. — Как всегда. — Старая дева? Нужно тебе котов завести. У нас их много, скоро ещё родятся, забирай. Они брели по улицам города, громко разговаривая и смеясь, отчего некоторые прохожие оборачивались. — О, купи мне сигарет. — Элис вложила ему в кулак несколько купюр, когда они подошли к ларьку. — Мальборо. — Тут нет Мальборо. — Блин. — выкрикнула она, — тогда вон те, с клубничным вкусом. Люблю клубнику! В её руке появилась розовая коробочка с надписью «Курение убивает». Ребекка не курила. — Эй, не дыми на меня! — прикрикнул Грелль. — Я не виновата, это ветер. Пошли залезем на крышу. Вон на ту! — Элис показала пальцем в сторону высокого, немного обшарпанного дома. — Вид там отличный. Мы там, — с Ребеккой, — часто бывали… — и тут же захотелось убежать от этого проклятого здания. — Всё нормально? — Сатклифф, естественно, заметил, как она побледнела. — Да, нормально. — и девятиэтажка эта тоже нормальная. — Пошли. Как Элис и обещала, вид был просто потрясающий. Можно было разглядеть даже департамент, виднеющийся в море разноцветных домов. Небо переливалось от розового к ярко-алому. Облака казались невероятно массивными. — Не упади, дура! — Грелль оттащил Элис от края крыши. — Ну упаду, и что? Я бессмертная. — а Ребекка нет. — Я летать умею. Я демон на три четверти. — Вечно эти подростки лезут куда не надо. — А ты не бухти, как старая бабка. Сколько там тебе? — У леди не принято спрашивать о возрасте!!! — Ой-ой. По-моему, чем больше, тем лучше. Многое повидать успела… — а Ребекке было лишь шестнадцать, она почти и не пожила даже… — Ну да, ну да. — Грелль присел рядом с ней. — Не холодно? Ты в одной футболке. — Ой, внучек, шапку не забудь! — передразнила его Михаэлис. — Не простыну. Я… — Да я прекрасно знаю, кто ты! Холод-то всё равно ощущается. — Грелль снял плащ, готовясь накинуть его на девушку. / — Элис… / — Эй, ты чего… — она немного отстранилась. Голос стал совсем тихим. /Ночь, парк, скамейка. Они с Ребеккой сидят и ловят снежинки языками. — Элис, мне холодно. — сжимается Бекки. — Одеваться теплее нужно было. — с укоризной отвечает та, снимая куртку, и укутывая девушку. — Вот так. Моя ты мерзлячка… — и целует в лоб, от чего Ребекка краснеет и улыбается. / — Эй, эй, не нужно… — слова застрявают в горле, изо рта доносится лишь свист. — Грелль, прекрати… Крыша. Розовый цвет. Сигареты, куртка… Всё, всё напоминает о Ребекке! Куда бы Элис не шла, с кем бы не общалась, образ Бекки вечно с ней!!! Если бы можно было избавиться от этого чувства… Вырезать боль… Элис подаётся вперёд, падая в объятья жнеца, и громко плачет, кричит, как никогда громко. — Зачем?! Почему?! Почему?! ОНА ДОЛЖНА ЖИТЬ, ПОЧЕМУ ОНА, ПОЧЕМУ?! Кто вообще составляет эти грёбаные списки?! — Ох, Элис… — Грелль обнимает её так крепко, как никого не обнимал раньше. Она трясётся от плача. Ей больно. Чёрт, почему он раньше не пришёл, почему не был рядом?! — те, кто их составляют лишь видят будущее, но не они решают, кому умереть. Вина того, кто взорвал дом… — Грелль. Пожалуйста… — Элис отодвигается от парня, глядя ему в глаза. — Вырежи мне все воспоминания связанные с Ребеккой. Моя мама уже сделала такое со своей плёнкой. — Нет, я… — он этого не сделает, он не станет вредить разуму его Элис… Его милой Элис… — Вырежи!!! Просто возьми свою сраную косу и вырежи! Даже не важно, если я забуду что-то ещё! Тогда всё будет нормально, тогда мне не будет больно!!! Пожалуйста… — её тело безвольно падает в руки Грелля. — Прошу… — его объятья такие тёплые, такой приятный контраст с ледяными порывами ветра. Они не должны ассоциироваться с болью от утраты.