Инктобер

— Я матка! Посмотрите на меня все внимательно! Я матка, мои руки — трубы! — говорила Светлана Николаевна, наклонившись несколько вперёд с растопыренными в разные стороны руками около висящего на доске плаката с изображением строения женской репродуктивной системы. Лекция по нормальной анатомии только началась, и первый поток студентов, сто шестьдесят человек, внимали каждому слову преподавателя. Лариса с Димой забрались на самый верхний ряд. Им было не до лекции, но пропускать нельзя: пропуски жестоко караются отработками. Мединститут — совсем не шутка, это железная дисциплина и огромнейшая нагрузка, зубрёжка на грани возможностей, часы в анатомке, запах формалина, разъедающий глаза и не дающий дышать. Но к нему привыкаешь настолько, что купленные в столовой пирожки поглощаются тут же, не выходя из анатомического зала. Задача одна: надо выучить и сдать, усвоить тысячи названий на русском и на латыни. И не просто выучить, а показать и понять, где что находится. Это основа — строение человеческого тела. Только молодость есть молодость, и любовь никто не отменял. А они любили. Жили в одной общаге и все дни и вечера проводили вместе. Пожениться мечтали, чтобы семья и всё как у людей. Оба приезжие, только из разных районов, оба только окончившие школу. Ларе материально помогали больше, у неё оба родителя, а у него только мать. И как бы ни было трудно, Дима работал ночами в отделении гинекологии санитаром. Работать пошёл сразу, как начались занятия, уставал дико, на дежурствах спать не приходилось, а утром сразу в институт, и так ночь через две. Его любили: врачи потому, что он их будущий коллега, средний персонал, за весёлый нрав и остроумные шутки; женщины оттого, что заботливый и участливый. Он нравился, и многие были б не прочь встречаться с ним, но он думал лишь о Ларе. С Ларой у него почти семья. Даже еду готовят вечерами на двоих и продукты общие. Мечтали пожениться, только не сейчас, после третьего курса. Когда основные базовые предметы останутся в прошлом. Но люди предполагают, а Господь располагает… Сколько лет прошло! Тридцать. Сейчас начнётся лекция, и он, стоя у доски с плакатом строения женской репродуктивной системы, скажет те же слова, что и Светлана Николаевна когда-то. А потом вспомнит Лару… Да ну её, лекцию! Может, лучше рассказать этим студентам, будущим врачам, о том, что произошло с ними очень-очень давно? Вспомнить, как его девушка сообщила о беременности и тот шок, который он испытал. Нет, ребёнок случился не вовремя. Как они будут втроём? На что жить? Это ж надо снять квартиру или хотя бы комнату у хозяйки. Это деньги, много-много денег. Санитар столько не зарабатывает. Весь ужас, что происходил в его душе, Лара разгадала по взгляду. Ему не надо было говорить, чтобы она понимала. Его истинная пара. Он ничего не сказал ей тогда и ушёл на дежурство. Решение она приняла сама. Или с его молчаливого согласия… На следующий день Лара не явилась на занятия, а вечером призналась, что проблемы больше не существует. Она сделала аборт. Она плакала у него на плече и уговаривала то ли его, то ли себя. Объясняла, что у них всё впереди, что дети ещё будут, но не сейчас, а потом, после окончания института. Она рассказывала о своих целях и мечтах. О том, что ждёт их. А он позвал её замуж. Они проговорили весь вечер и всю ночь. Наутро у неё поднялась температура. Но она уверяла, что просто простыла, потому как переволновалась, просила прикрыть её на лекциях и писать всё. Выучат-то вместе. Вернувшись из института, Дима застал свою подругу в слезах. Она сожалела о содеянном, умоляла простить. Кого больше — было не понять: то ли его, то ли убитого ребёнка. Ей было плохо. Дима хотел вызвать скорую, но девочки, проживающие с Ларой в одной комнате, уверили, что ничего страшного нет, что так бывает, и потом, аборт делал врач. Волноваться нечего. А грипп пройдёт. Он поверил. Сколько раз за свою жизнь он прокручивал в голове события тех трёх дней. Трудно сказать, подсчёту это не поддаётся. Как он казнил себя — рассказать словами тоже не получится. Лара умерла в приёмном покое во время его дежурства, у него на руках. У неё развился перитонит и гангрена матки. Вскрытие показало, что при проведении операции прерывания беременности врач проткнул тело матки и повредил кишечник. Развился перитонит. Формально Дима не был виноват, но всю свою жизнь винил себя и вспоминал. Он ушёл из института, отслужил армию, а затем поступил снова на первый курс. Зачем? Дабы сделать всё возможное, чтобы с другими это не повторилось. Каждый год, каждую вводную лекцию в свой предмет акушерства–гинекологии он начинает рассказом о Ларе вот так: стоя у доски с плакатом строения женской репродуктивной системы.