▼▼▼
— Почему ты… — Ричард запрокинул голову, чтобы допить остатки пива из предпоследней банки, и взял небольшую паузу. В голове приятно шумело, и казалось, что позвоночник, в который весь день был вставлен металлический штырь, обрёл кошачью гибкость. Ричард легко наклонился вниз и потянул жестяную банку из опустевшей картонной упаковки. — Эй! Не свались! — Рид упёрся ладонью в грудь Ричарда, оседлавшего высокий стол, на котором обычно громоздились кружки, бесперебойники, блоки питания и прочий хлам, перемещённый сейчас вниз. — И что «Почему ты»? Что? Ричард моргнул, прижимая прохладную банку к щеке, и, криво улыбнувшись, сказал: — Ничего. Я забыл, о чём спрашивал. Конечно, он не забыл. Почему ты, долбаный Рид, сидишь здесь и куришь? Ведь я тебе запретил. Почему ты трогаешь мои вещи? Почему ты сел в моё кресло? Почему выкинул мою коляску? Почему ты ходишь сюда каждый вечер? Почему ты такой придурок? Гэвин потянул его за край одежды. Глаза у него были пьяные и блестящие. Он смотрел снизу вверх, подняв острый подбородок, заросший трёхдневной щетиной. И ухмылялся как всегда. Кажется, он только что рассказал какую-то похабную историю. Одну из сотен или тысяч историй, которые зачем-то копились в его памяти. Копились для того, чтобы он каждый вечер рассказывал их вместо сказок. Кажется, он ждал какой-то реакции, но Ричард уже давно перестал вникать в суть рассказа. Слышал только голос, но не понимал, о чём речь. Но всё-таки он выдал реакцию. Ему было совсем не сложно это сделать. — Хуйня, — заметил он. — Ты больной. И хватит здесь курить. — Сам-то куришь, — Гэвин снова потянул Ричарда за одежду. По его руке немедленно звонко и больно щёлкнули. — Отвали. Ты меня опрокинешь. — Падай на меня, принцесса. Я поймаю! — засмеялся Рид, и Ричард недовольно заелозил на месте, желая, чтобы у него в руке сейчас была не банка пива, а бита. Он сделал глоток горьковатого и освежающего напитка. Снова прижал банку к щеке, прислушиваясь к ощущению металлической прохлады на горячей коже. Рид, не умеющий молчать и полминуты, что-то проворчал и поднялся из кресла. Ричард не успел обернуться и прикрикнуть на Гэвина, который невыносимо громко шуршал брошенными на пол упаковками. Прохладная кисть протеза обхватила его сзади, и твёрдый палец Гэвина, согнувшись в суставе, как большой рыболовный крючок, зацепился за ворот худи. — Это последняя, — где-то над ухом сказал Рид. И засмеялся. — Поделишься? — Нет! — отодвигая банку как можно дальше от него, огрызнулся Ричард. — Не дам. — Один глоток. В горле пересохло. — Попей из лужи, — посоветовал Ричард. — Ведёшь себя как псина. — А ты как недоёбанная истеричка. —… Ричард подумал, что не стоит вступать в пьяную полемику, тем более с человеком, который явно жил только для того, чтобы трепать языком. Доставлять Гэвину удовольствие и ругаться с ним до хрипоты было просто глупо. И Ричард просто сделал ещё глоток. И едва не захлебнулся. Гэвин положил ладонь второй, живой руки на его горло. Кадык во время глотка прошёлся вверх и вниз, будто специально ласкаясь о тёплую и немного шероховатую чужую кожу. Ощущение было такое, словно через Ричарда пропустили электрический ток. Он дёрнулся вперёд, едва удерживаясь на узкой плахе высокой столешницы. В затылок ему выдохнули горячим воздухом. — Сколько уже ты один? — Что? — Ты всё слышал. Но, — твёрдый палец-крючок отпустил его, и ладонь с чёрными сплетениями полимерных «сухожилий» опустилась ниже, к бедру Ричарда, — я могу повторить, если ты не разобрал.▼▼▼
— Отвали! — Детка… — Гэвин увернулся от удара и подмял Ричарда под себя, стараясь не получить коленом между ног. — Я заткнусь, заткнусь, правда! Больше ни слова! — Пошёл нахуй! Рид едва не слетел с кровати, но, уцепившись за одеяло, как кот, он заорал: — Так, а я что делаю?! Тебе не угодишь, принцесса. Ричард задохнулся то ли от злости, то ли от смеха, и Гэвин, тонко чувствуя безопасный момент, провёл пальцами по его шее. Слабое место Ричарда. Запрещённый приём. Очень грязная игра. — Детка, детка… — зашептал он на ухо, крепко прижимая обе руки Ричарда к постели. — Не ревнуй. Я наврал про Фаулера… Не трогал я его охуенно толстый двенадцатидюймовый необрезанный болт… — Да заткнись ты уже! — взмолился Ричард, приподнимая поясницу, чтобы Риду было удобнее прижать его к себе. Чтобы плотнее к нему притереться. Почувствовать сквозь жёсткую ткань. — Заткни свою пасть… — Заткни меня. Давай, — Гэвин просяще приоткрыл рот. Хотелось его ударить. Избить. Заткнуть рот кляпом. Невыносимый человек. Но его холодные неживые пальцы на животе Ричарда. Его горячие живые пальцы, трогавшие внизу живота… — Ты не заслужил, скотина. Не буду тебя целовать, — прохрипел Ричард. — Справедливо, — согласился Рид, дергая замок молнии. — Но я могу заслужить. Ты только скажи как. Так? Пальцы мягко обхватили головку члена, но дальше Рид спускаться не стал, ожидая реакции. Ричард подался вперёд, проезжаясь по этим шершавым подушечкам дальше, к теплу ладони. — Держи по-нормальному… — процедил он. — А… ты ещё помнишь, как это «по-нормальному»? — Гэвин взялся за него крепче и сделал пару поступательных движений. — Когда у тебя было в последний раз? Мы уже работали вместе, когда ты трахался на стороне? — В последний раз… Ричард вдохнул поглубже, откидываясь назад. Он уже перестал напрягаться, чтобы сделать вид, что всем этим недоволен. Рид не стоил этих усилий. Пусть ржёт сколько угодно, лишь бы не останавливался. И, сглотнув слюну, Ричард с трудом ответил: — До аварии. Накануне аварии… если только… — Что? — прижимаясь пахом к его бедру, спросил Рид и потрогал прохладной ладонью щёку Ричарда. — Трахнул ещё кого-то в больнице? — Нет… самоудовлетворение считается? — Если только ты кого-то представлял, когда дрочил. Тогда это почти полноценный секс, — авторитетно заявил Рид. — Так что? Ты мне изменял, напарничек? Его рука так сладко сжала Ричарда, что тот выгнулся и раскинул руки в стороны. Хотелось стонать. И просить, чтобы Рид сделал так ещё раз. Хотя Рид и так понял, как надо. Ему хотелось не привычных постельных: «Оххх… аххх… глубже… быстрее… засади мне…» Ему хотелось попиздеть. Как в первую настоящую встречу. Как во время их первой попойки. Как каждый блядский вечер. Шутки про секс. Шутки про смерть. Шутки, которые так бесят, что забываешь о том, что ненавидишь свою жизнь. — Изменял… С… Изменял с… — Ричард перехватил ладонь Гэвина и начал двигать её сам. Вверх, вниз, вверх, вниз, быстрее, жёстче, активнее. — С кем нахуй? Ну! — С капитаном Кирком, мудак ты… — С Кирком, которого Шетнер играл? Или с тем, который Крис Пайн? — Сам-то как думаешь?! Мм… — С Шетнером, конечно, — засмеялся Гэвин, снова потираясь о Ричарда. — Пайна я бы тебе не простил… — А ты? — Ричард остановил прохладную ладонь ридовского протеза на своей груди, давая понять, где лучше трогать. — Ты когда в последний раз занимался сексом? — А я девственник, — меняя положение, как ни в чём не бывало ответил Рид. — И ты прямо сейчас срываешь розу моей невинности. Он спустился ниже, взявшись обеими руками за пояс-резинку, и одним махом стянул с Ричарда штаны вместе с бельём. Гэвин почувствовал сопротивление. Он знал, что так будет. Сам он помнил, как не любил показывать обрубок руки до того, как установили протез. Но ему было плевать на эти комплексы. — Не дёргайся, — резко сказал он. — Ты такой же, как и я, детка. Такой же. Так что расслабься и не порть мне мой первый раз. Первый раз после взрыва. Первый раз после смерти. Первый раз после того, как я переродился в ёбаного робокопа. Новая модель прямо с конвейера Киберлайф. Новый Гэвин Рид. Ещё никем не ёбанный. Рот Гэвина был влажный и горячий. Он не особо церемонился. Иногда, заглатывая член, он слегка сдавливал его острой кромкой зубов. Не до боли, но так, чтобы в животе холодело от этого опасного ощущения. Ричард не удержался от того, чтобы приподняться на локтях и посмотреть вниз. Лица Гэвина было почти не видно. Только волосы, нависающие надо лбом, и упрямую, слившуюся в одну черту полоску бровей. Ричарду невыносимо сильно хотелось чего-то при виде того, как Гэвин сжимал мягкую, беззащитную кожу на внутренней стороне его бёдер. Может, попросить сжать сильнее, чтобы остались синие следы. Может, ударить его в ответ за его грубость, за то, как он покусывал Ричарда в самом чувствительном месте. Может, просто отключиться, сосредоточившись на том, что происходит там, внизу, между ног. Ему так этого не хватало. Расслабиться в тишине, наполненной только негромким жужжанием кондиционера и влажными вздохами, мокрым звуком скольжения во рту Гэвина. — Гэвин… Блядь… НЕ КУСАЙСЯ… — Ричард задышал быстрее, и, нетерпеливо толкнувшись вперёд, между губ, плотно сжимающих его горячим кольцом, он потребовал: — Глубже, Гэвин… Возьми глубже! Хотя глубже было уже просто некуда. Он просто упал на самое дно, глубже которого не было ничего. Но там было хорошо. Темно. Тихо. И совсем не одиноко.