***
— Так, блядь… — сказал Гэвин, повторив эту фразу примерно в пятидесятый раз за последние пару часов. — Так, так, блядь… И как же это вообще может быть?! Но то, чего вообще быть не могло, происходило. Сомнений почти не оставалось. Ну, может, только сотая доля вероятности того, что за три месяца бешеной детективной работы Гэвин Рид просто свихнулся. Крыша поехала от ползанья по пыльным чердакам, старым библиотекам, блошиным рынкам, поездки в другие штаты в погоне за рвущимся призрачным следом. Может, надышался спорами чёрной плесени, покрывавшей страницы книг, хранившихся в мрачных сырых подвалах. Может, был укушен чумной крысой. Или, пока наклеивал марки на письма с запросами в архивы, случайно лизнул галлюциногенную марку, смачно пропитанную ЛСД. Но в руках Гэвина вполне осязаемо и реально лежала большая, увесистая, в роскошном кожаном переплёте, папка. Папка «Дело Рихарда Нейхена». Туда он скрупулёзно складывал жёлтые от времени куски газетных вырезок. И фотографии, добытые неисповедимыми путями, а иной раз и просто украденные. И какие-то чеки, написанные от руки. Разномастные открытки из дальних стран: Европа, Индия, Россия, Мексика… Одно и то же приветствие на разных языках. Hartelijk groeten! 問候! Grüße! Salut! Один и тот же почерк. Тот же, что на свежеотпечатанной открытке с сияющим, как рассвет над Майами, лицом Ричарда Найнса. Вот открытка из Австралии. «Дорогой Коннор, думаю, что с Сиднеем покончено. Второй год ужасная засуха. Жара утомляет, а страдания местного населения придают этому пейзажу ещё больше минорности. Возможно, я просто скучаю по дождливому климату Англии…» Дата отправления — 1921 год… Гэвин положил открытку рядом с незатейливым автографом с пожеланием «Милой Дженнифер и её симпатичной маме, на память, с любовью. Ричард Найнс». Дата подписи — май 2018. Наверняка малышка Дженнифер очень расстроилась, что какой-то гондон спёр её сокровище — автограф суперзвезды. Но ради дела стоит потерпеть. — Ради дела, — сказал Гэвин вслух, хотя он и сам не понимал, ради какого дела. Он что, припрётся в редакцию с заявлением: «Ричард Найнс — ёбаный бессмертный хуй! Не знаю, какой конкретно хуй. То ли херня вроде Дориана, мать его, Грея, то ли вроде вампира. Короче, дайте денег!» Что-то в его плане явно дисгармонировало со стройностью самого расследования, которое было проведено так, что комар носа бы не подточил. Родни у Нейхена-Найнса не было обнаружено (если не считать «дорогого Коннора», которому были адресованы несколько открыток в период с 1919 по 1984 годы). Любовные связи? Мимо. Или равнодушен к сексу, или тщательно скрывал своих пассий. Места работы? Да, тут Ричард-Сто-Разных-Имён-Найнс показал свою явную тягу к творческим профессиям. Музыкант. Певец. Танцор. Артист цирка. Иллюзионист. И вот сейчас — актёр первой величины. Оскароносный малыш. Человек, за которым каннские львы таскались как дворовые кошки за куском ветчины. Фотографии разных лет, которые уловили, случайно или намеренно, знакомое до каждой мелкой чёрточки лицо. Ричард в строгом плаще и шляпе под Хамфри Богарта. Ричард в каком-то дурацком шлеме с авиационными очками. Ричард в блестящем чешуйчатом трико где-то на арене или в белой рубашке и чёрных брюках с высоким поясом, сидящий на вороном коне. Солнце облизывает его силуэт, и Ричард щурится, но щурится совершенно очаровательно, по-клинтиствудовски, и улыбается уголком рта… — Точно не вампир, — вздыхает Гэвин, вспоминая, что там писала про вампиров безумная на старости лет Энн Райс. — Австралия, засуха, скачки на лошадях, да и сейчас ему похуй, живёт в Лос-Анджелесе, рекламирует пляжные труселя… — Какие заплесневелые стереотипы. Какая банальщина, — произнёс приятно хрипловатый голос, раздавшийся прямо над ухом Гэвина. — Примитив. Может, мне тебя сожрать? Рид, не успев додумать мысль: «Мне пиздец», рванул вперёд, к лестнице второго этажа, инстинктивно цапнув рукой тяжёлую папку с компроматом. Но Ричард-Пугающий до Усрачки-Найнс легко стукнул его ребром ладони по позвоночнику, чуть ниже лопаток, и Гэвин плашмя рухнул на пол, а папка, грузно хлопнувшись прямо перед ним, взвилась в воздух тонкими газетными лепестками, почтовые открытки разлетелись как карты по покерному столу в конце партии. Партии, которую Гэвин явно проиграл. Рид, из чистого упрямства, попытался подползти ближе и накрыть собой драгоценные улики, но они вспыхнули синеватым пламенем, хотя какого-то явного источника огня рядом не было. Гэвину только и оставалось, что уткнуться лицом в доски пола, чтобы не опалить брови и ресницы. Когда лёгкий шорох быстро сгорающей старой и сухой бумаги сошёл на нет, он взглянул на погубленные труды трёх месяцев жизни и увидел лишь чёрный пепел на месте странного компромата, очевидно доказывающего концепцию бессмертия на примере отдельно взятой, мать её, личности. Для полноты мелодраматического эффекта Ричард-Сейчас Я Тебя Сожру-Найнс наступил Гэвину на спину и, прихватив его за волосы, потянул голову на себя, заглядывая в искажённое от боли лицо: — В тебе энергии больше, чем в оголодавшем еноте, Рид. Ты же Рид? Неудачник-папарацци? — Ммм… Ы, — выразительно ответил Рид. — Что-то хочешь мне сказать, неудачник Рид? — Ы-ы-ы… Salut? — неуверенно ответил Гэвин, чувствуя, как атмосфера стала несколько более обнадёживающей, а его роль вероятной закуски отодвинулась на второй план, поскольку в голосе бессмертного говнюка он уловил… интерес?***
— Пятьдесят тысяч. Вперёд. Потом по десятке за каждый свежий кадр по факту оплаты. И не криви ебало, мистер Фаулер. Это я ещё делаю скидку по старой памяти, потому что я охуенно щедрый. — Ты охуенно охуевший… — озадаченно ответил Фаулер, щурясь на экран, в котором он с помощью графической программы просматривал фото и искал признаки коллажирования, компиляции, ретуши… да чего угодно, блядь! Не могло же это быть правдой! Как? Просто как неумеха вроде Рида смог раздобыть фотографии подобного свойства?! — Наверное, спрашиваешь себя, как я мог раздобыть фотографии такого свойства? — неожиданно проницательно уточнил Гэвин, вальяжно переложив одну ногу на другую и хлюпнув трубочкой в бокале ледяного мохито. — Да уж, хотелось бы узнать, — с тяжёлой задумчивостью в голосе ответил Фаулер, глядя на соблазнительный, даже на мужской взгляд, изгиб спины Ричарда-Сложён как Бог-Найса, выходящего из душевой в своём частном доме, больше похожем на цитадель, которую ещё ни один фотограф или интервьюер не смог взять штурмом. — Да просто мы с ним трахаемся… — Тут Гэвин прикусил трубочку, ощутив сильную боль во всех зубах разом и щекочущее опасное ощущение в области шеи. «Я тебя сделал фамильяром и разрешил читать мысли других смертных не для того, чтобы ты нёс этот бред. Продолжишь в том же духе — и я тебя трахну прямо тут, только не жалуйся потом», — ласково сообщил Ричард, засевший где-то в Гэвиновом мозгу и чувствовавший себя там невероятно комфортабельно. — Чего??? — не поверил Фаулер. — Шучу конечно. Его высочество не трахается — это ниже его достоинства, — пережив спазм, от которого слёзы навернулись на глаза, сказал Гэвин. — А фотки… Да просто старое доброе сталкерство, кэп. Незаконное проникновение и всё такое. — Ага, — безразлично отозвался Фаулер. — Ладно, тогда укажем, что фото переданы источником, пожелавшим остаться неизвестным. Оплата кешем. — С вами всегда приятно работать! — просиял Гэвин, и его улыбка стала ещё шире, когда он вспомнил, что Ричард-Хитрая Жопа-Найнс скучным голосом ему сообщил, что морально созрел для выхода на новый уровень и ему нужен скандал «с обнажёнными фотографиями, но удачными во всех отношениях, поэтому я сделаю фото (ты же абсолютный фотографический бездарь, Гэвин), а ты отнесёшь их в редакцию под видом анонимного автора». Кажется, в ближайшее время Ричард совершенно точно не собирался убивать Рида. Кажется, Гэвин не возбуждал в нём аппетита. Просто удачно подвернувшийся смертный с фиксацией на найнсовской бриллиантовой заднице и фотоаппаратом наперевес. Ничего личного — просто отношения вампира и фамильяра. — Это, конечно, не равноправное партнёрство… Но ничего, за пару месяцев работы я тебе так стану нужен, жопа ты бессмертная, что ты и забудешь, как я у тебя на побегушках был… — довольно сообщил Рид, погладив себя по груди и ощущая, как под его ладонью приятно выпирает пачка наличности. Хозяин в его голове сделал вид, что ничего не услышал.