"Ужасное сияние"

Почти двадцать лет назад Эшворта Таннера едва не выгнали из Академии Интакта. Цитадель знаний и мудрости человечества потратила на него три года сверхинтенсивной программы, в том числе, гипнообучения, чтобы получить специалиста-техника. От его дипломного проекта ожидали чего-то стоящего. Как увеличить продуктивность белковых клеток, разводимых на мясных и рыбных фермах. Восстановленный ДНК считающихся утерянными плодов или ягод — например, брусники или фейхоа. Эшворт заявил, что намерен делать проект по аладам. Это одобрили, модификации рапторов всегда нужны, как и оружие для пилотов. Старшие чины, начиная с полковников, постоянно подавали запросы. Ирай охотно забирал ученых, пугал людей из «нетронутого города» ужасами пустыни Тальталь, обитающими в ней тварями, как аладами, так и мутировавшими животными и растениями от хищной грибницы, которую «дикари» называли поед-травой до самих этих дикарей с их верованиями, жертвоприношениями и рейдерскими бандами. Как будто сам Ирай отличался от любого другого полиса: тот же купол, та же изоляция от ужасов пустыни и Пологих земель. Может, не так красиво, роскоши поменьше и в небе не паришь, а топчешь бренную землю. Эшворта бы точно не испугала такая «командировка», вот только не собирался он ни импланты разрабатывать, ни броню рапторов улучшать. Он выступал с проектом в большом полутемном зале, все расчеты и графики выводил трехмерными голо — и с тем же успехом мог запустить пару настоящих аладов, не ниже второй сигнатуры, в собрание ученых мужей. «Безумие» — это была самая лестная характеристика. Эшворт сначала веселился, в двадцать лет все бунтари, а тут получил подтверждение собственного гения; но вот «волчий билет» вместо диплома Академии смешил куда меньше. От юного Таннера отвернулись все, кто знал прежде; в одночасье он остался без друзей, покровителей, его попросили съехать из съемной квартиры, а на работу взяли только дронам-уборщикам «ноги»-антигравы настраивать. В благословенном городе Интакте нет нищих и голодных, но Эшворт опасно приблизился к той грани. В Интакте — нетронутом, хранящем всю память человечества, — остались книги прошлого мира, не только знания науки и техники, не только исторические свидетельства, которые были слишком противоречивы, чтобы всерьез в них верить, а многие еще и засекречены. Уцелела и так называемая художественная литература, а у студента Академии был доступ, и не всегда архивы использовались только для исследований. В старых историях такое встречалось: ты ныряешь ко дну — словно спускаешься к самому физическому Архиву, в литосферу, где работают «вечные» сервера и хранятся в стерильном воздухе бумажные книги. Или, скорее, на дно мусорного бака, куда забираются только дроны. А потом тебя вытаскивают, это всегда похоже на чудо. Эшворт почти не удивился, когда его пригласили на некое «особое собеседование», почему-то в небольшой ресторан «Ступеньки», всего в кварталах пяти от его нового обшарпанного и неприглядного дома-дна. Ресторан был очень средний, люди здесь не работали, только роботы, но еду подавали относительно неплохую, поэтому в «Ступеньках» всегда набивалось немало народу. В этот раз Эшворт удивился тихой пустоте — только сновали дроны-официанты, похожие на пауков-водомерок: круглый корпус и щупы. Играла веселая музыка, чуть приглушенная, как обычно. Эшворт сел за ярко-красный пластиковый стул, под брюками скользил тот же дешевый пластик. В стол был вмонтирован стандартный сенсор, всегда чуть заляпанный пальцами или даже соусами — якобы самоочищающаяся поверхность не успевала. Сейчас сенсор казался стерильным. На стенах вспыхивали голо собственно ступенек — разноцветные, ведущие куда-то в небо, словно над Интактом был еще один Интакт; отчасти правда — Анзе, башня-цитадель выше всего остального города. Как будто туда пустят завсегдатаев такого места. Эшворт хотел ткнуть в сенсор, но поостерегся. Оглядываясь, он замечал чистоту — в «Ступеньках» всегда валялись какие-то обертки, картонные стаканы на полу, подоконнике, роботы не справлялись, посетителей устраивало. Лабораторная стерильность казалась неуместной и — ладно, кому он врал, не себе же, — пугающей. В старых книгах не писали о том, как вести себя в таком случае, если спросить даже не у кого: какого, собственно, хрена творится? Кто его позвал и куда? Он выдохнул с облегчением, когда все-таки появился еще один посетитель. Этого человека Эшворт прежде никогда не видел, хотя наверняка бы запомнил: тот был приметен — довольно высокий, грузный, он напоминал располневшего пилота раптора в отставке, которого когда-то тяжело ранили на охоте, что вынудило уйти на почетную пенсию. Догадка казалась логичной: человек прихрамывал, хотя, может, у него просто болели колени из-за лишнего веса. Он был лет на пятнадцать старше Эшворта, держался так, словно не хотел вовсе никого видеть и его буквально заставили прийти на встречу. Эшворт, в свою очередь, даже не подумал руку протягивать и, тем более, вскакивать в приветствии. Кто бы ни был этот тип — судя по дорогому костюму, из элиты, — пресмыкаться перед ним много чести. — Эшворт Таннер, полагаю, — человек сел напротив. Пластиковый стул скрипнул. — Тот самый, кто полгода назад представил работу об интеграции сигнатур аладов с биологическими формами жизни. — У меня были доказательства. Собрал свидетельства пилотов. Верования дикарей. Мне осталось только провести эксперимент. Эшворт осекся под внимательным взглядом. Глаза у типа были обычные — светлые, лицо делал непроницаемое, подтверждая теорию «бывший пилот», — но отчего-то передернуло. Эшворт не выдержал, моргнул, заодно заметил перчатки на руках, так и не протянутых для рукопожатия. — Кстати, вы, собственно, кто? — Вам ведь не имя нужно, мистер Таннер. Вы, а заодно весь Интакт и другие полисы, знаете меня как «Энси». Эшворт тогда не свалился со стула и не заорал, и даже щипать себя не стал. Скорее как-то очень лениво подумал: какой урод решил меня разыграть, да еще так тупо? — Ладно, окей, а я алад десятого уровня, а теперь пошел-ка домой. — Сидите, Таннер. Эшворт. Как вам удобнее. Появился робот-официант со стейками и бокалами, в которые было налито явно что-то получше местной бурды. Эшворт выпил залпом, успел оценить — такого хорошего вина прежде не пробовал. Еще оно оказалось крепким. — Ладно, — повторил он, снова глядя на перчатки того, кто прикидывался Хозяином — Энси, полумифической фигурой, хранителем всех древних знаний, бла-бла. Эшворт прежде вообще не очень верил, что этот человек существует. Как человек в смысле. Скорее, ИИ, словно у большинства полисов. Может, и есть голограмма. Руку-то не пожал. — Вы хотите чтобы я исследовал аладов? Да хоть бот на антигравах. — Вы мне не верите, поэтому стараетесь сократить разговор. Ранее вы обращались к записям Архива и простраиваете разговор по стандартам… художественной литературы. Или фильмов по комиксам. — Что? Энси невесело улыбнулся. — Ничего. Он все-таки отрезал и съел кусок стейка. Если бот — то очень хорошего качества. — Значит, Энси. И вы лично пришли ко мне? А если я сейчас схвачу нож и воткну вам в глаз… — Пришел к вам, чтобы кое-что показать. Нож, говорите? Извольте. «Энси» аккуратно снял и отложил обе перчатки. — Вам известна теория фракталов, Эшворт? Изначально математическое понятие, появившееся в 1872 году в виде непрерывной функции Вейерштрасса. Никто не обратил внимания, потому что это была очень скучная и заумная формула, и только гораздо позже свойства фракталов стали замечать, в том числе, у живой природы. Так вот, представьте себе Эшворт, что, если фракталы — суть нескольких вселенных, среди которых и наша, хотя до определенного момента возможности именно в нашем мире были ограничены. Я сказал: до определенного момента. Посмотрите, как это может работать. Он взял нож — лезвие отразило розовый и синий неон ступеньки, и без всякой паузы, одним движением отрубил себе мизинец левой руки. Брызнула кровь, неправдоподобно-яркая на фоне белых тарелок и темная на красном столе. Отрубленный палец откатился странной фигуркой, Эшворт разглядел коротко остриженный ноготь и несколько шрамов, словно от каких-то ожогов, может, кислотных. Энси как будто не чувствовал боли, только рука инстинктивно вздрагивала, зияя срубом кости и плоти. Кровь затекла на тарелку, напоминая соус. «Сумасшедший». Эта мысль успокаивала. Она объясняла все. Только не кость фаланги, которая словно бы высунулась из мясной мякоти, раздвоилась и растроилась. — Ах ты ж… — Да, так работают фракталы. Вместо одного пальца — два, три и так далее. К счастью, у меня есть средства контролировать… изменения. Но как раз мой случай не показателен по многим причинам. Я лишь хотел вам проиллюстрировать свою мысль. Алады — это полностью фрактальные существа, бесконечно повторяющие самих себя. Когда они «нападают» на людей или поселения, то всего лишь стремятся включить материю и энергию в единую формулу. Упростить до математического совершенства. Сделать рекой, в которую можно входить бесконечное число раз. Отрубленный мизинец лежал так близко к Эшворту, что ему хотелось взять и посмотреть — и он не устоял, так и сделал, кожа оказалась еще теплой. Но мизинец не менялся, а вот рука собеседника — да, на месте сруба деформировалась кость, разделилась надвое. Еще один «росток» выглядывал поверх причудливой «рогатки». — Вам теперь придется… — У меня есть способы скорректировать это, не беспокойтесь. Хотя это одна из причин, по которой я предпочитаю появляться в виде голограммы: обычно я выгляжу более или менее человекоподобно, но… — Ладно. Вы — Хозяин. Тот самый. Вы знаете, что такое алады. Вы знаете, на что эти твари способны. Вы… — …если бы знал, не пришел бы к вам. Эшворт, у вас будут все ресурсы для исследований. Ваша задача: интеграция — и одновременно сдерживание бесконечного стремления аладов к самоповторяемости. Да, вам придется изменить структуру фракталов. Но я верю, что у вас получится. Эшворт засмеялся. Он поднял голову — потолок открылся, на него щерились лазерные прицелы. Вот, что ждало бы его, вздумай он сказать: «Нет». — Вы, главный человек во всех полисах, пришли и рассказали мне какую-то гребаную тайну мироздания. Что, если пойду к журналистам, например? — Но вы ведь не пойдете, — Энси улыбнулся, заворачивая искалеченную конечность в белый платок, тут же промокший от крови, а один из дронов положил паучью лапку на плечо безвестного недоученого Таннера. Он не обижался. От таких предложений не отказываются. — Пожалуй. Для меня это честь. Можно вам пожать руку, Энси… Хозяин? Тот замешкался, и Эшворт все-таки коснулся ладони человека-божества, наслаждаясь почти физическим желанием отдернуться. Похоже, Хозяин страдал чем-то вроде гаптофобии. Уже дома Эшворт думал, что тот, наверняка, после отрезал себе «оскверненную» руку целиком, а потом удалял лишние фракталы собственных конечностей, словно садовник, подравнивающий ветви разросшихся деревьев.