***
— Ты подавился орехом, да? — шёпотом поинтересовался Боря, монотонно ощупывая прогибающуюся под руками субстанцию, залепляющую каменную нору. Слава оскорблённо фыркнул, намекая, что так нелепо погибнуть он не мог. И точно не ореховой скорлупой швырялся для отвлечения фалмера. Вообще, после двух часов блуждания по каменным переходам, Слава оптимистично надеялся выйти если не на поверхность, то хотя бы к подземному озеру — пить хотелось зверски. Но никак не к этому нелепому тупику. — Думаешь, стоит расколупывать паутину? — Паутину? — Боря поднес используемый в качестве светильника склизкий гриб ещё ближе, пытаясь рассмотреть нити, но из-за налипшей пыли это все равно больше походило на ткань. — Думаешь, лучше назад? Слава не знал, что лучше, но лезть прямо в логово акромантулов, коих там может быть немыслимое количество, не казалось такой уж хорошей идеей. Равно как и возвращение к фалмеру, который наличием оружия намекал, что он здесь не просто окучивает ядовитые грибы и разводит корусов. Теперь то, что они не встретили других, не казалось странным — они просто брели по тупиковому переходу, которым никто не пользуется. — Предлагаю тихо идти обратно, осматривая потолок и стены, может есть ход, который мы не заметили. Ещё через пару часов Слава был вынужден признать, что если бы он блуждал тут один, уже заработал бы паническую атаку: им никто не встречался, и это вроде как было хорошо, но одинаковые тёмные тесные коридоры изрядно давили на психику, дышать было трудно, мышцы гудели, и сглатывать уже было нечем. Он был не прочь устроить привал, но Боря уверенно двигался вперёд, и ловить его, дабы признаться, что еле переставляет ноги, было ниже его достоинства. Хотя, благодаря более низкому темпу, ему удалось не влететь Боре в спину, когда тот остановился. Затыкая готовый сорваться вопрос «что там?», Слава медленно подошёл ближе, стараясь навести резкость. Боря посторонился, давая ему место. Встретили ли они фалмера здесь, или всё-таки нет, было непонятно — ходы, где потолок резко уходил вверх, а потом снова опускался, имелись и до этого, и спросить, что Борю насторожило, не было возможности. Ничего не углядев, Слава вытянул из кармана несколько собранных по дороге мелких камушков, и бросил сначала один, потом, чуть дальше, другой, и через паузу, ещё дальше, третий. Никто не зашуршал и не выскочил. Фалмер свалился откуда-то сверху, когда они уже прошли несколько метров, но то ли не рассчитал прыжка, то ли у них традиции такие — встать перед противником и пошипеть, дабы ввести его в ступор. Боря в ступор не впал — пнул фалмера между ног, ещё не успев обдумать, что уж больно удобно тот встал для такого удара. Слава вцепился в руку с мечом, пытаясь отвести её подальше — холодное тонкое запястье было, будто отлито из металла, и хоть Слава и давил изо всех сил, меч фалмер не выпускал. Идея стукнуть его рукой о каменный выступ совпала с мыслями Бори о том, что лежащий противник менее опасен, чем стоящий, поэтому два рывка совпали, меч так и не выпал, но повалить тварь удалось. — Не выпускает меч, — буркнул Слава, продолжая сжимать руку и наваливаясь на фалмера с одной стороны. Боря прижимал к каменному полу вторую руку и наваливался с другой стороны. — Укусил меня, зараза, — прошипел он, — попробуй разжать один палец и отгибай его, пока не выпустит. Слава отгибал, пока не раздался хруст, но остальные пальцы всё ещё плотно обхватывали рукоятку. — Я ему, кажется, палец сломал, — у Славы от осознания этого факта заныли свои пальцы на всех конечностях, и вдобавок колено. — Отлично, ещё три осталось, — цинично заметил Боря, пытаясь заползти на брыкающегося и рычащего фалмера целиком, чтобы тот не смог сбросить его ногой. — Быстрее, он сильный, как я не знаю. Славу сильно мутило, и если бы фалмер орал от боли, ломать ему пальцы бы наотрез отказался. Но тот на его действия особо не реагировал, поэтому довольно скоро меч выпал. — Давай. — Что? — Режь! — Нет. Боря издал раздражённый стон. — Ты правша? — Да. — И я правша, и я этой рукой держу его культяпку. Режь! — Держи его культяпку ногами, значит! Боря заскрипел зубами. — Переползай на него, я отодвинусь. Секундное облегчение сменилось тревожным предчувствием. — Давай этот нож, где он там? Боря сам нащупал меч, слишком длинный для ближнего боя, и попытался прицелиться. Делать это, стоя коленками на бицепсе извивающегося фалмера, который и не думал подавать признаков усталости, было нелегко. Славе хотелось много чего спросить и сказать, но казалось, заговори он, и им уже не выбраться. Боря покачал мечом, примериваясь, выдохнул, и резко опустил острие на голову дёргающегося фалмера. Тот рычаще заорал, зашипел — меч скользнул по скуле и, кажется, распорол ухо. Боря ударил ещё раз. Раздалось сочное чавканье, и вопль оборвался — длинный зазубренный меч вошёл в глазницу.***
Слава шёл вперёд чуть ли не бегом, вообще не осторожничая и не осматриваясь, сжимая Борину руку так, что та онемела, но парень не протестовал. Он вообще ни слова не произнёс с момента, когда Слава, проблевавшись, заставил его, трясущегося около стены, подняться, и поволок за собой. Идти приходилось чуть ли не на ощупь — светящиеся грибы попадались всё реже, и наверное хорошо, что проход был узким, иначе они бы точно начали ходить кругами. Стены кончились неожиданно: Слава сделал несколько шагов, прощупывая ногой пол и размахивая свободной рукой, но темнота была абсолютной, и новая дыра в стене быстро находиться не желала. — Постой здесь, — опустившись на четвереньки, Слава пополз вдоль стены, молясь не нащупать в темноте каких-нибудь потрохов, и едва не заорал, ткнувшись лицом во что-то мягкое и влажное. То были Борины штаны. — Ты не шевелился? — поинтересовался Слава, усилием воли заставляя сердце снова биться ритмично, и пополз искать ход, из которого они вышли. Нашёл, и даже успел в него углубиться, прежде, чем понял, что нашёл. Подумал, не пройти ли ещё немного за светящимся грибом, отколупывать которые было как-то не до того. И решительно вернулся обратно. Им надо было успокоиться и отдохнуть. В таком состоянии, да с молчащим Борей, он рискует не найти ни источника света, ни дороги обратно. Возвращаясь, Слава сматерился, снова влетев в неподвижное тело. — Всё, Жорик, привал, — парень нащупал его руку и потянул вниз, — сядь вот здесь, около стены, чтобы я знал, что проход справа. — Я Боря, — сипло буркнул тот, усаживаясь. — Надеюсь, мы не вышли в очередной тупик, — Слава вдоль и поперёк обшарил пол, убедившись, что дыр в нем нет, ещё раз обошёл вдоль стены, и тоже уселся.***
Слава с трудом разлепил глаза и тяжело сглотнул — горло ощущалось, как сухая наждачка, в один бок было тепло, зато спина и задница отмёрзли и занемели до полной потери чувствительности. — Спишь? Боря мугыкнул, что не спит, и заявил, что уже некоторое время что-то методично стучит вроде бы сверху, и он бы посмотрел, но кое-кто навалился на него всей тушей и даже плечо обслюнявил. Слава пнул его в бок и с усилием разогнулся. Звонкий стук действительно не приснился, а дыру в стене Слава не нащупал потому, что она была в потолке. В зыбком жёлтом свете можно было различить несколько поперечных балок на значительном расстоянии друг от друга. — Помогите! — крикнул Боря раньше, чем Слава успел подумать, стоит ли привлекать к себе внимание неизвестного. Это мог быть шахтёр, или бандит-кузнец, или шахтёр-бандит. Может, вообще, двемерский механизм. Стук прекратился, и после непродолжительной возни в обширном проёме возникла склонившаяся фигура. Боря помахал рукой, поздоровался, попросил сбросить верёвку. Фигура наверху не шевелилась и молчала. Боря ещё раз повторил пожелание выбраться, попрыгал с поднятыми руками, намекая, что самое низкое бревно расположено на двойной высоте его роста, и пихнул Славу локтем, чтобы тот не стоял, как истукан, а сказал что-нибудь полезное. — Как будет веревка, — говорил он, продолжая подпрыгивать.— Хульб? Хельб? — Хельб, — мрачно подтвердил Слава, уверенный, что вместо хельба неизвестный скорее выльет им на голову щлоп кипящей смолы. Переговоры длились больше часа. Просканировав их взглядом, мужчина ушёл, вернулся с другими, все они дружно заглянули в тёмный проём и загалдели, что-то обсуждая. Слава и Боря время от времени декламировали «хельб» и «вуд» — вода, чтобы их потребности были учтены, и когда им наконец сбросили вожделенную верёвку, даже удивились. Впрочем, проблема на этом не решилась. Боря последний раз лазал по канату в школе, лет десять назад, и силовыми тренировками в этот период себя особо не утруждал. Для Славы «физкультура» было просто словом в расписании, на ней он бывал только, чтобы показать преподавателю справку об освобождении от занятий. Верёвка была тонкая и жёсткая, на раз обдирающая ладони, собственный вес немилосердно тянул к земле, и каким образом зажать верёвку коленями так, чтобы она не скользила, было непонятно. Если короткие замечания сверху, вперемешку с дружным гоготом, и содержали какие-то подсказки, то Боря их не понимал. Он с пятидесятой попытки на одних только руках дополз до первого бревна, обхватил его сначала ногами, потом руками, и всё бы ничего, окажись он на бревне, а не под ним. — Рухну сейчас, — тяжело дыша, прокомментировал он, чувствуя болезненные мышечные спазмы. — Позвоночник разломаешь, — буркнул снизу Слава, — и меня заодно. — Верёвка справа от тебя, пройди руками ещё чуть-чуть вверх. Боря, ослабив руки, чтобы нащупать верёвку, чуть не полетел башкой вниз. Вцепившись в бревно так, что хрустнуло в ноге, Боря принялся подтягиваться на верёвке, пока тело не удалось провернуть, и понял, что ещё три таких подъема вряд ли осилит. — Ты как там? Лезешь? — оптимистично поинтересовался он. — Угу, воспаряю, — Слава шарудел, дёргая верёвку, но не похоже было, чтобы пытался на неё вскарабкаться. — Завяжешь там узел? Боря неуверенно повертел верёвку. — Не петельку, а узел, — наставляли снизу, — тяни этот хвост вверх. На нижней части верёвки уже были затянуты пару узлов, но из-за жёсткости Боря не был уверен, что они не развяжутся при попытке встать на них. Слава карабкался намного дольше, и стоило ему втащить свое тело на бревно, верёвку потянули наверх, после чего раздались сердитые возгласы и гомон. — Наверное, эта была священная верёвка, на который нельзя завязывать узлы, — предположил Боря, тоскливо прикидывая расстояние до второго бревна. — И обмазывать кровью, — добавил Слава, встряхивая ладонями. — Угу, — Боря взглянул на свои разодранные руки, потом неуверенно проговорил «вуд?», но реакции не дождался. Видимо, осквернителям священной веревки пить не полагалось. Погомонив ещё с полчаса, мужики бросили вниз другую верёвку, с привязанными на равном расстоянии толстыми ветками, нижняя из которых смачно треснула Борю по голове. Но боль меркла в сравнении с возобновившейся надеждой выбраться всё-таки наверх, поэтому он не особо расстроился, и принялся энергично ползти.***
Очнуться в железной клетке с разрывающейся от боли головой, было явно не тем, что ожидаешь, выбравшись из фалмерских катакомб. Слава помнил, как Борю в несколько рук вытащили из ямы, и больше он не отзывался, но оставаться куковать на бревне не имело смысла, поэтому он тоже выбрался, даже задал пару вопросов настороженным мужикам прежде, чем от удара по затылку потемнело в глазах. Странно, но еды и воды им оставили, вместе с неопознанным пузырьком, в котором могло оказаться как зелье лечения, так и яд паралича, впрочем, без разницы. Так что Слава просто спрятал его в карман, съел две из четырёх печеных картофелин, мелкими глотками выпил полкувшина воды и изготовился подремать. Спать не давали. Бандиты подходили один за другим, будили, если Славе удавалось вырубиться, что-то спрашивали, парень качал головой, пожимал плечами, щупал пульс никак не очухивающемуся Боре, и снова засыпал. Через некоторое время поток желающих односторонне пообщаться иссяк, а Боря зашевелился — очень осторожно, придерживая голову. — Тошнит? Сильно? — Угу. — Пей тогда по чуть-чуть, — Слава подтолкнул ему кувшин. По голове Боре прилетело намного сильнее, чем Славе. Ему было больно даже моргать, не то, что спрашивать, где они и что происходит. С трудом напившись, Боря лёг и снова вырубился. Быт в бандитском лагере ничем особо не отличался, правда полив огорода и чистка сарая порой разбавлялись прогулками по лугу. Местный маг совала Славе в руки тряпичную сумку и какой-нибудь листок, цветок или ветку, и взмахом руки отправляла искать эти самые растения. Слава обпо́лзал на карачках все прилегающие к лагерю территории, и наверное, мог бы уже неплохо разбираться в зельях, если бы понимал, что и зачем ищет. На собственные многочисленные вопросы Слава сам придумал ответы и этим удовлетворился. Зачем оглушили их и заперли, чтобы через день выпустить? Так карантин, вдруг тут есть какая-нибудь местная чумка. Почему его выпускают за пределы лагеря? Так ведь Боря остаётся внутри, да и лучники, опять же. Почему Боре позволяют отлёживаться? Ответа не было, Слава просто радовался, что позволяют. Радовался бы ещё больше, если бы Боря разговаривал, но тот или спал, или сидел, глядя в одну точку. Прокушенная фалмером рука выглядела не лучшим образом: дырки от зубов были чёрными и гноились, и по синеватому оттенку кожи вокруг можно было предположить, что гноится рана по всей длине прокуса. Слава пытался убедить его макнуть руку в кипяток для дезинфекции. Он сам быстро окунал ладони в кипяток, и содранные верёвкой руки заживали хорошо. Но Боря не давался, и пнул его довольно болезненно, когда тот пытался настоять. Женщина-маг уговаривать не стала. Однажды утром Слава проснулся от возни и понял, что вмешаться в процесс лечения не успел — Борю уже и обмазали, и залили, и даже наложили повязку, игнорируя агрессивное сопротивление. Слава придвинулся к нему под навес, когда целители пошли по своим целительским делам. Боря часто моргал, по его лицу текли слёзы. Умереть не пойми от чего, не приходя в сознание — это одно, но знать, что в тебя влили яд и ждать первых симптомов — Боре было страшно. Страшнее, чем когда пришлось убить фалмера. Слава нащупал в кармане пузырек с зельем. — Всё хорошо, — шептал он, ободряя то ли Борю, то ли себя, пока пытался вытащить пробку трясущимися пальцами. — Всё хорошо, — бормотал, сжимая здоровую руку парня, когда пошли первые судороги. Борины пальцы сжимались так же крепко. — Позвони мне, ладно? — Слава чувствовал, как горячие слёзы текут по его лицу, щекочут и застывают липкой плёнкой, но смахнуть их не было сил.***
Звонок раздался, когда Слава, выкашляв дурацкий орех из трахеи, сидел с наверняка дурацким выражением лица и пытался отдышаться. — Ты в порядке? — спросил Боря скорбно, будто это его последняя задача, выполнив которую, он сможет спокойно уйти за грань. — Нет, я не в порядке! — заорал Слава так, что соседская канарейка наверняка упала в обморок. — Мне везде мерещится грёбаный хруст сломанных пальцев, постоянно! Собираю я этот сраный гербарий, а оно как будто кххх, кххх, говорю с тобой, пока ты пялишься в чёртов столб, а оно чвяк, чвяк, хряк! — Слава смахнул что-то на пол, и уже тише резюмировал. — Надо напиться. — Главное, чтобы помогло. — Напьёмся так, чтобы помогло! — снова завёлся Слава, шаря по тумбочкам и не находя в них алкоголя. — Надо в магазин идти, у меня что-то нет нихера! Боря, опасавшийся, что его начнут обвинять в убийстве и принуждении к пыткам, немного повеселел, и набросал план дальнейших действий, горячо Славой одобренный. Подлечить нервы забвением определенно не повредит.