Рядом с ним...

Самая красивая стихия — огонь. Самая сильная и самая беспощадная. Самая неоднозначная стихия, самая неконтролируемая и опасная. Огонь ужасен в своем переизбытке, ужасен в своем недостатке… он уничтожает все живое на своем пути, даже не задумываясь о пощаде, или не дает живому сил на существование, убивая холодом. Но в то же время именно огонь — это то, с чем мы ассоциируем все самое хорошее в мире, ведь огонь это не только разрушительная сила стихии, это тепло и свет, это жизнь. Сложно представить жизнь без малейшего проявления этой неконтролируемой стихии. Так не бывает. Жизнь нуждается в тепле и свете, она нуждается в любви, которая слишком тесно связана с этим красивым элементом. Когда мы любим — мы горим, пылаем, временами превращаясь в пепел, если чувства наши были схожи с лесным пожаром, который невозможно было остановить. Когда мы любим, мы чувствуем все ярче и видим мир светлее, потому что внутри нас горит огонь, который освещает все вокруг и греет нас изнутри. Когда мы любим, когда любимы, можем даже не чувствовать холода в самый холодный день, идя против ледяного ветра. Когда мы любим, мы на самом деле во власти красивой и теплой стихии, которая заставляет нас чувствовать счастье, улыбаться искренне, смеяться звонко, обнимать крепко, страстно целовать… Люди всегда ощущают тепло, когда они счастливы… не бывает по-другому, так уж устроен мир. Когда человек по-настоящему счастлив, когда в его жизни все прекрасно, он сам по себе очень теплый и с радостью дарит это тепло другим людям: родным, друзьям, случайным знакомым и даже прохожим на улице или соседу по месту в автобусе. Когда человек счастлив, он заражает позитивом других людей, даже не задумываясь. Просто согревает этот мир, даже не подозревая об этом. Нет ничего прекраснее огня и ничего ужаснее тоже нет. Грань между чувством тепла и ожогом слишком стерта, грань между началом жизни и ее концом едва различима, как грань между необходимостью и зависимостью или безразличием и потребностью… Мы слишком часто не знаем о ценности какой-то вещи, чувства или человека, пока это не исчезает из нашей жизни, оставляя нас одних в густой темноте лихорадочно оглядываться по сторонам в надежде вновь обрести утраченное счастье, потухший огонек, потерянное тепло. Она была его огнем, была его светом, его теплом. Она была яркой и игривой, она была невероятно красива в каждом своем движении и в каждой улыбке. Никто не умел танцевать так, как языки пламени, а она умела… так двигалась только она. Она забывалась, терялась из существующего мира в мире танца и уходила в него полностью и без остатка, слишком точно повторяя грацию пламени. Чонгук часами смотрел на то, как она танцует, не смея моргнуть или отвести взгляд, не смея подумать о чем-либо еще, ведь в его голове и в его сердце было место только для нее, ничего в мире не имело даже капельки того значения, которое предоставлялось ей. Он был околдован ею, заворожен и поглощен, целиком и полностью поглощен… Она была его огнем, всегда была. С ней было безмерно тепло и светло, рядом с ней жизнь Чонгука была яркой и насыщенной. Она всегда была настоящей, всегда была счастливой вне зависимости от погоды или того, что происходит вокруг. Всегда так широко улыбалась и заливисто смеялась, запрыгивая на парня с тесными объятиями и часто сбивая его с ног. Она не стеснялась быть открытой и искренней, крича на весь мир о том, что так безумно скучала, что любит его, или что он снился ей этой ночью. Обхватив его щеки маленькими ладошками, она оставляла на его лице быстрые мягкие поцелуи, наплевав на то, что ее могут осудить прохожие или раскритиковать за легкомысленное поведение знакомые. Ей было все равно, потому что она никогда не стеснялась своих чувств, она просто хотела показать Чонгуку, как сильно она его любит, хотела, чтобы он знал, что важнее него нет никого в этом мире, что ничего больше не имеет значения в мире, где существуют они. Он и она. Она была искренней, была ласковой, была нежной… не было в мире человека, который целовал слаще, касался трепетнее, который был бы мягче и добрее. Она была такой разной, иногда становясь по-настоящему пугающей. Она злилась, и когда она злилась, внутри девушки на самом деле разражался настоящий пожар, и никто не мог его потушить, пока тот не уничтожит все на своем пути. Она была обжигающе прекрасной, испепеляюще невероятной… Она любила сильнее, чем мог любить человек, и только ее можно было любить так, как любил Чонгук. Она была огнем, его огнем, противоречивой, но неотъемлемой частью его жизни. Единственным, что заставляло его холодное сердце биться быстрее, из-за чего безэмоциональные глаза искрились, причиной, по которой его уста улыбались, а грубый голос становился самой красивой и самой нежной музыкой на свете… она была его всем. В пустой комнате шумно чиркает спичка, ярко загораясь и разгоняя черноту в углы большого помещения подальше от парня, сидящего на холодном полу. Раньше Она отгоняла от него темноту, а теперь это приходится делать спичке, маленькой деревянной палочке, покрытой смесью серы и фосфора. Чонгук как завороженный смотрел на пламя в своих руках, он снова видел свет, чувствовал тепло, быстро приближающееся к кончикам замерзших пальцев, он снова видел Ее в танце небольшого огонька. Он снова был с Ней, когда смотрел на огонь, он снова чувствовал себя живым и счастливым, потому что ему казалось, что она рядом, что танцует перед ним, как раньше, и что это в ее движениях он видит огонь, а не наоборот. Ему казалось, что она вот-вот обнимет его сзади, счастливо улыбаясь в его шею, и защекочет теплым дыханием кожу… ему казалось, что Она с ним. Здесь. Глядя на горящую спичку, Чонгук мог смотреть на Нее, на любовь, на свет, тепло… на Нее. Но ее здесь нет… Чонгук смотрит на спичку, по которой к его бледным пальцам медленно спускается огонек. Ее нет. Больше нет в его жизни. Ее нет рядом. Она не обнимет его больше, не улыбнется ему, не скажет, как сильно любит его, и что скучала тоже не скажет. Она больше никогда не станцует для него и никогда больше не поцелует на виду у всех. Она больше не накричит на него, никогда не накричит и злиться тоже не будет, но от этого Чонгук совсем не радуется, хотя безумно не любил, когда она злилась. Сейчас он готов умолять о том, чтобы снова увидеть ее, чтобы она снова разозлилась и швырнула в него чем-нибудь тяжелым. Он бы не кричал в ответ, он бы сгреб ее в охапку и спрятал от мира, он бы обнимал ее, продолжая целовать вечно спутанные волосы, пока воздуха хватит дышать. Гук сказал бы ей миллион тысяч раз, как она прекрасна, и еще больше раз рассказал бы о своей любви… Мир иллюзий прекрасен, пока не перестает существовать, возвращая человека к его боли. В нем так много людей находят спасение, но именно он ломает их окончательно, потому что иллюзии всегда развеиваются, рассеиваются в черноте настоящего, причиняя страдающей душе еще больше мучений. На самом деле Чонгук не был счастлив, ему все просто мерещилось, и счастье его было не больше, чем миражом. Чонгук не был счастлив, потому что спичка всегда догорала, и он снова и снова оставался совсем один в темной холодной комнате, где не было никого и ничего кроме него и сотен догоревших спичек, разбросанных на полу. Ее нет. Он остался совсем один… В пустой комнате чиркает спичка…