Рядом с ним...

Поцелуи режут губы, зубы их задевают новыми ранами и вынуждают начать кровоточить, а вместе с тем простонать от удовольствия, что граничит так тонко с болью, и дрожащие пальцы запутать в темных локонах на чужом затылке. Они с силой тянут, впиваются, будто это поможет ей удержаться в реальности, но не поможет уже ничего. Кажется, что чем сильнее она тянет Юнги за отросшие до безобразия соблазнительной длины волосы, тем крепче он к себе прижимает ее изнывающее по нему тело и целует глубже, раня снова и снова распухшие от обилия жарких касаний губ уста. — Я так скучал… — шепчет он в ее кожу и дарит десяток пламенных поцелуев шее, покрывая мурашками обнаженные легким движением плечи, позвоночник и кончики пальцев, кажется, навечно потерянных в его волосах, заставляет густые ресницы дрожать. Она тоже… скучала. Очень… Тонкая кожа покрывается яркими знаками необходимости, цветами желания, свидетельствами серьезности жажды, от которой с ума в мужской груди сходит его упрямое сердце, каждый раз, словно в первый, влюбляющееся лишь в нее. Разве это возможно? Разве вот так бывает? Сладкий «ах» с алых губ, когда пальцы Юнги с дикой страстью сжимают талию, под своими ладонями сминая выглаженный до совершенства щелк блузы, купленной именно для него, но им, как и всегда, неоцененной. Ему никогда не нравились ее даже самые красивые вещи, ведь его любимую те ни капли не украшали, они нагло собою прятали от него ее совершенное тело, каждый тонкий изгиб и изящную линию. Так у них и бывает: она каждый раз для него наряжается, а он каждый раз мечтает поскорее с ее великолепного тела сорвать всю мишуру — до скрежета зубов ненавистную ткань даже самой красивой одежды. Ей ни капли не грустно, ведь она каждый раз, как сейчас обжигается прикосновениями и вынуждена дышать сбито, собственноручно отдаваясь напору любимого мужчины. — Быстрее, пожалуйста. Ее вздох для него звучит как разрешение, самый-самый желанный приказ. И со стройного тела вмиг исчезает оставшаяся одежда, не считая белья, для нее красивого, для него лишнего совершенно. И теперь она, топя в губах Юнги поцелуи, ему может помочь обнажиться. Он шумно выдыхает, а девушка в его руках приглушенно стонет и дрожит, очень мелко дрожит от возбуждения, когда соприкасаются их обнаженные животы и когда язык Юна толкается глубже в ее ротовую полость. На широких плечах рисуются шрамики-полумесяцы от ее ноготков и тянутся розовеющими полосами по груди, провоцируя парня на самый настоящий рык. Она глупая, в губы его улыбается… он безумен, в ее горячее тело вонзая поглубже пальцы. С ним ей так хорошо, а ему не бывало ни с кем другим лучше, чем с ней… никогда не будет. Неглубокие царапины нахально разбрасываются по смуглой спине, а в ответ за вольность узловатые пальцы сминают с силой округлые ягодицы. Она ахает от неожиданности и привстает от переизбытка чувств на носочки, теряет ритм поцелуя и уже не понимает, как так получилось, что голени задней своей поверхностью врезаются вдруг в диван. Разве это не мир вокруг них кружился, они двигались разве? — Ты всегда царапаешься, — ухмыляется он в ее раскрытые губы. — Ты никогда не жаловался. — Потому что мне нравится. Очень нравится. Она закусывает игриво губу и взглядом гипнотизирует, вновь царапая, в этот раз сильнее и ощутимее. Юн пропускает сквозь себя разряд электричества и блаженно улыбается, придвигаясь ближе и цепляя зубами кожу на ее привлекательной шее. — Мх-хм… — Сегодня ты много дразнишься, — шепчет он, поддевая пальцами черное кружево нижнего белья и спуская его по стройным ножкам, заставляет ее через эту ткань переступить, что ей совсем не дается просто, ведь в больших, самых нежных, слегка шершавых ладонях беззастенчиво и нескромно переминаются ягодицы. — Правда? Ее удивление звучит почти что искренне и заставляет его хмыкнуть, прежде чем парень свою любимую разворачивает резким движением вокруг оси. Брюнетка почти теряет равновесие от быстрой смены положения, спасает ее только стоящий (уже впереди) диван, в который можно упереться коленом, чтобы не упасть. Кажется, это именно то, что Юнги было нужно. Он влажно целует шею и опаляет ее своим горячим дыханием, развязно гладит изгибы талии, поясницу, оглаживает жаждуще ягодицы и мягко сжимает бедра, подталкивая девушку вперед и выгибая сильнее, заставляет схватиться за диванную спинку и млеть от нетерпения чего-то большего… Только сейчас его пальцы доходят до застежки лифа, только сейчас они осторожно спускают по тонким плечам бретели, а потом откидывают ненужную вещь куда-то в пространство комнаты. Теперь губы целуют хрупкие плечи и ровную спинку… так приятно, что пальцы вонзаются в диван в их гостиной, хотя хочется вновь расцарапать спину парня, а еще лучше в плечо его вонзить свои острые зубки. Будто читая мысли любимой, Юнги несильно цепляет зубами ее огненную кожу и в противовес этому страстному порыву, вырывающему из грудной клетки девушки стон, мягко-мягко сминает в своих ладонях ее небольшие груди. Ее глаза блаженно прикрыты, голова запрокинута назад, а рука любимого мужчины, опускаясь плавно по телу заставляет прогнуться больше, и вот колено пошире раздвигает стройные ножки, а пока поцелуи жаркой россыпью страстных прикосновений губ поднимаются к ее ушку, самых жаждущих ласки точек касаются подушечки длинных пальцев. Юнги дразнит, Юнги изводит… хочет, чтобы она стонала, чтобы просила его продолжить… она просит. А он дает, жарко-жарко выдыхая у самого ушка, опускаясь ладонями по рукам, чтобы накрыть пальцами сжимающие с силой подушки дивана пальцы и сжать их не больно, но сильно… Поцелуй под ушком провоцирует душный стон, а движения бедер заставляют сильнее сжимать веки и губы кусать до крови, подаваясь назад, чтобы их бедра быстрее встретились, чтобы сердце забилось чаще. — Ты такая горячая… Хочется заплакать от того, как пошло и будоражащее звучит его шепот-выдох. Она тихо скулит и пытается не сдаваться, а он движется в ней, проникая так глубоко, что под веками снова и снова взрываются фейерверки. Хочется больше… она жаждет еще. Попытки вырвать руки из чужой хватки кое-как венчаются успехом, она так отчаянно к нему тянется, а ему это нравится очень, он не сопротивляется, помогает, цепляя ладонью острый подбородок и направляя его к своим губам, по ее уже изголодавшимся. Юн целует пошло, развратно, намеренно ускоряется, прижимает к себе с дикой силой податливое тело, каждым толчком выбивая из него приглушенные стоны. — Тебе нравится? — он ищет в глазах ответы, а она может только кивнуть и снова пальцы свои вонзить в обивку дивана, чувствуя, как ее покидают силы, как взамен наполняется чем-то тягуче приятным. — Быстрее, Юнги, бы…стрее! Его руки теперь свободно гуляют по ее взмокшей коже, губы пошлости и комплименты шепчут прямо на ушко и роняют низкие стоны, вздохи полные чувственности, пока бедра резко бьются о покрасневшие ягодицы, наполняя комнату звуками распутства и удовольствия. Звонкий стон разрезает душный воздух их скромной гостиной совсем нескромно первым, но его угасающие отголоски так идеально сочетаются с низким восторженным голосом Юна, от которого тело ее берется новой волной дрожи. Очень жарко, дышать совершенно не получается… и вряд ли получится, пока губы жадно перебирают губы, разгоряченные тела, еще дрожать не переставшие, прижимаются близко-близко, а пальцы путаются во влажных волосах…