На развалинах цивилизации

      Микаса плакала всю ночь, не зная, что ей делать с будущим ребёнком. Ей не хотелось его рожать, когда вокруг творится кошмар. Да и в Тросте нечего есть. Куда рожать? Голода этой зимой не избежать, да и ситуация безвыходная. Микаса должна ездить на вылазки, а не становиться матерью.       Ребёнок, ребёнок, ребёнок, — навязчиво крутилось в голове Микасы. Она положила свою руку на живот, вспомнила слова Ханджи, которая ей и рассказала про беременность. Только не сказала, что делать дальше. Куда Микасе такая обуза, да и зачем?       Голод… Голод… Голод…       Самое страшное, что может испытать человек в своей жизни — голод.       Я должна поскорее избавиться от этого ребёнка! — твёрдо решила Микаса.       По просьбе Леви Эрвин отправил небольшой отряд вместе со взрывчаткой в оставшему отряду. Петра повела ребят, не желая отсиживаться в лагере, когда Леви там остался один.       Сам Смит расположился на диване, собираясь поспать или просто полежать и подумать. Голод неизбежен. Это волнует каждого в лагере. Даже Дайна последние три дня ничего не готовит вкусного и не приглашает к себе в гости, да и когда муж дома люди не особо ходят к ней.       На складах осталось мешков пятьдесят с гречкой, много банок тушенки, картофель и овощи. Но этого мало. Эрвин задумался, что у них много собак в вольерах, а кто-то пошутил, что собак можно есть. Теперь же всем стало не до шуток. Ещё пару месяцев и наступит суровая зима.       Эрвин подложил под голову жёсткую подушку с дивана, решил, что половина населения лишняя. Люси — инвалид, значит не может делать всю работу полноценно. В одном из домов живёт некая Кера, которой фрик откусил половину руки. Её тоже можно будет потом убрать.       Эрвину не хотелось делать всю эту грязную работу, а в его список попали тридцать человек, которых можно убрать без вреда для лагеря. Осталось выждать момент и… Чёрт, Микаса так невовремя забеременела!       Вечером было ещё холодней, чем обычно. В списке ликвидированных было три человека.       Кера готовила ужин, пытаясь управиться одной рукой. Эта светленькая хрупкая женщина почти не выходила из дома, стараясь оградиться от внешнего мира. Её две соседки погибли, и Кера перебралась на первый этаж и жила здесь. Так было легче убираться и проводить досуг.       Двое мужчин зашли в дверь. Кера успела лишь вздрогнуть, а один из них накинул ей на шею тоненькую верёвку и начал душить. Верёвка впилась в горло женщины, кровь потекла на светлый костюм, а Кера захрипела, пытаясь отбиться одной рукой от мужчины в балаклаве.       Второй стоял на стрёме, держа в руках лопату. Как только Кера перестала бороться за свою жизнь, и тело её обмякло, мужчины замотали её в простынь и положили в тачку, накрыв сверху брезентом.       На очереди был дед лет шестидесяти. Все звали его дед Удо. У него были седые волосы, кривоватые ноги и отменное чувство юмора.       Деда Удо постигла участь Керы. Он был задушен, замотан в простынь и уложен в тачку.       На очереди Люси.       Бенни сегодня делал плановый обход детей в лагере. Осматривал их, давал советы родителям, а Люси была у себя в кабинете, раскладывая чистые инструменты. Майк шёл на поправку, Саша оставалась ещё в стабильно тяжёлом состоянии, а Эрену разрешили отдохнуть неделю после пережитого шока.       Дверь открылась и на стул села Лея, держась за плечо. Следом пришёл Найл, как-то неоднозначно нахмурившись.       — Бенни… Нет? — слегка расстроено спросила Лея. Она привыкла, что Бенни делает ей перевязки.       — Нет. Но я сделаю тебе перевязку. — Люси улыбнулась и подъехала к двери, но одно колёсико инвалидного кресла перекрутилось и зацепилось за дверной косяк.       Найл помог женщине выехать, но Люси восприняла это крайне неоднозначно. Ей было стыдно, когда ей помогали. Чувствовать себя неполноценной в этом мире было слишком тяжело.       Лея пошла за Люси, а рука немного разболелась. Найл решил пойти наверх и проведать Майка.       Люси размотала бинты на руке Леи, а потом смазала рану мазью и перевязала бинтом.       — Как Саша? Ей легче? — поинтересовалась Лея.       — Да. Кровью больше не кашляет, но температура высокая и иногда она бредит. Бенни говорит, что это должно пройти, но не быстро. Сама знаешь, что мы ограничены в ресурсах и больные не могут получать положенное количество лекарств. — Люси поставила чайник, желая скрасить одиночество.       — Я слышала, что военные начали сбрасывать груз с медикаментами, — осторожно сказала Лея, помогая женщине достать чашки и печенье.       — Ничего не слышала об этом… Да и со мной лучше не говорить о таком: я редко выезжаю дальше дома и лазарета. — Люси нервно улыбнулась. Было видно, как её сильно мучает невозможность ходить. Лее стало жалко эту добрую женщину. Она подошла к ней и улыбнулась.       — Хотите я буду рассказывать вам обо всём, что происходит в лагере и вокруг?       Люси просияла, но вдруг огорчилась. Ей казалось, что Лея делает это из-за жалости. После того, как женщина была вынуждена передвигаться в коляске, ей всегда казалось, что люди вокруг всё делают из-за жалости. Бывало, что люди ругались. Однажды Люси и Бенни ехали в такси, и водитель всю дорогу бормотал, что коляска может поцарапать машину, и клиент должен предупреждать о таких вещах, когда вызывает такси.       — Знаешь, я…       — Бросьте! То, что вы не ходите — ерунда для меня. Мне просто не с кем делиться сокровенным, да и вы взрослая женщина, совсем мне как мать, поэтому можете дать мне совет. Вам со стороны будет виднее, как лучше. — Лея присела на колени возле Люси и положила голову на колени женщины. <      Фокс правда не хватало материнского тепла и разговоров с мамой, как с подружкой. А Люси всегда хотелось иметь дочь.       Люси минут пять сидела молча, а потом подняла руку и хотела погладить Лею по голове, но в комнату ворвался неизвестный в балаклаве.       Фокс вскочила на ноги и схватила со стола длинные щипцы — ими доставали бинты из кипятка.       Первый замешкался, а второй прибежал на помощь, смотря на Лею и Люси.       — Он сказал, что она будет одна сегодня. Это что за курица? — спросил второй. Он был чуть повыше и покрупнее первого, а голос был грубый, низкий и неприятный.       — Плевать. Инвалидка потерпит. Займёмся той, что помоложе. — У первого голос был приятным, певучим и, можно сказать, красивым.       Они оба двинулись к Лее, а она сделала шаг назад. Больше не могла, там была коляска Люси, а женщина прижалась к Фокс, испуганно смотря на этих двоих уродов.       — Что вам нужно? — спросила Лея, но ей было очень страшно в этот момент.       — Сначала тебя, — второй резко сократил расстояние между ними, откинул щипцы в сторону и прижал девушку за талию к себе.       Лея даже не попыталась отмахнуться от уродов, настолько сильно она была напугана и за себя, и за Люси.       — Нет! Не трогайте её! Прошу вас! — закричала Люси.       — Заткнись! Ты будешь зрителем! — первый схватил бинт и завязал им рот Люси и её руки, а потом откатил её коляску к глухой стене, где стояли шкафчики с лекарствами и задёрнул шторы.       Второй стянул с Леи майку, приподнял свою балаклаву и поцеловал. Девушка дернулась и получила пощёчину, от которой упала на пол. Как же Лея сожалела, что сейчас не в высоких сапогах, в которых можно спрятать нож. Девушка не могла даже закричать в этот момент, настолько сильно у неё онемело всё от страха.       — Много раз видел, как ты крутишь своим хвостом перед мужиками. — Первый поднял её на ноги, сажая на стол и обнял сзади, сжимая её груди. — Пора платить за это. Тебе не кажется? — он облизал её мочку уха и начал посасывать её губами.       — Каждая баба хочет, чтобы её отодрали в два ствола, просто не признаются в этом, — второй устроился между ног девушки, не торопясь снимать с неё джинсы. Он поцеловал её, и дыхание его было томатным, будто он только что поел томатную пасту.       — Ты девственница? М? — прошептал первый на ухо, защекоча барабанную перепонку подобным звуком, шепчущим прямо в упор уха.       — Н-нет… — пробормотала Лея, а у самой сердце билось, как у загнанного зверя.       — У чего тогда твоё сердце так быстро забилось? М? — первый сунул свою руку прямо в лиф, нащупал сосок и начал играться с ним, массируя его большим пальцем. Иногда он зажимая его между пальцем, массировал грудь и посасывал то мочку уха, то шею.       Второй спустил свои штаны, доставая свой уже вставший член. Он начал дрочить себе, кладя свободную руку на плечо девушки. Оба урода приподняли свои балаклавы до половины лица.       Лея чувствовала, как рука первого начала расстёгивать пуговицу на её джинсах, потом молнию и легла на трусы, опускаясь до самого сокровенного места. Второй же рукой первый продолжал ласкать грудь девушки и постанывал ей на ухо.       — Наклони её ко мне. Пусть пососёт мне, — второй сильно вспотел и громко застонал, подходя к Лее в упор.       Первый хотел наклонить девушку вперёд, но Фокс вдруг ударила второго носком ботинка второго прямо по члену.       — Сука! Ай! — запищал потерпевший, опускаясь на колени, сжимая двумя руками свой член и визжа от боли.       — О, детка, ты устраняешь моих конкурентов? — Первый заметно возбудился от произошедшего, потому что его рука отодвинула край трусов девушки и начала забираться под них. Средний и указательный пальцы нашли клитор и легли на него. Потом скользнули чуть ниже и погладили половые губы. Проникнуть в девушку было неудобно, а встать перед ней первый боялся, не желая повторить судьбу второго, у которого на руке красовались капли крови.       Люси мычала и пыталась освободить свои руки, но никак не получалось.       — Пожалуйста, не надо, — взмолилась Лея, чувствуя, как палец урода проникает в неё, но лишь наполовину.       — Не волнуйся, я сделаю тебе приятно и буду очень нежно. Я же не насиловать тебя буду, а заниматься с тобой любовью! — заметил первый, оставляя на шее девушки засос. — Ты же позволишь мне проникнуть в тебе не пальцами? М? — он облизал её шею своим шершавым языком, а потом оставил её грудь в покое и схватил её шею этой рукой. — Отвечай!       Лея не могла говорить, только тихо заплакала. Второй, поднявшись с пола, подошёл к девушке и достал нож. Его член теперь просто болтался у него между ног и был синим, напоминая крупный синяк.       — Эй ты, сука, посмеешь рыпнуться ещё раз, то я просто перережу и тебе и этой безногой глотку. Поняла меня? — спросил второй, приставляя нож к горлу несчастной. Его глаза горели злостью и ненавистью.       Меньше всего сейчас Лее хотелось, чтобы кто-нибудь пришёл сюда.       На втором этаже было почти не слышно, что делается на первом. Когда Майк спустился вниз, чтобы пожелать Найлу спокойной ночи, он учуял странный запах, а потом они с Доком услышали мужские голосы и стук: Люси ерзала на кресле и маленькие колёсики спереди стукались о её туфли.       Мужчины отправились искать виновников шума и увиденное повергло их в шок. Один из неизвестных ласкал Лею сзади, второй угрожал её ножом и гладил свой посиневший член.       — Бля, — ругался первый и мгновенно отскочил назад, вооружившись ножом-бабочкой.       Второй тоже развернулся к незваным гостям, а горящая от стыда Лея залезла под стол, прикрывая руками груди и свой бежевый лифчик.       Между мужчинами завязалась драка. На пол упали поддоны с инструментами. Лея схватила один из упавших скальпелей и поползла к Люси, но не доползла. Второй хотел схватить её, но она всадила в его глаз скальпель. Майк скрутил первого, впечатав его мордой в стол. Второй упал на пол, визжа об боли, а Лея закричала, опустилась на колени перед ублюдком, вытащила из его глаза скальпель и начала истыкивать лицо урода скальпелем, громко крича.       Майк связал первого, схватил Лею и отобрал у неё скальпель.       Девушка плакала и была вся в крови, и воткнула бы в Захариуса скальпель, если бы он не отобрал его.       — Всё хорошо, успокойся! — Майк прижал девушку к себе и начал гладить её по волосам. Найл развязал Люси, она тоже плакала, что-то говорила, а Лея потеряла сознание от пережитого шока.