Ночь в его постели

      Утро встречает их жуткой головной болью и сухостью в горле, которую по размеру можно сравнить с пустыней Сахара. Паша медленно открывает глаза, пытаясь вспомнить, что же было вчера. В дверь раздаётся громкий стук.       — Твою мать, зачем так громко? — слышится сонный голос с другой половины кровати.       Вершинин поворачивает голову, из-за одеяла показывается знакомая рыжая макушка.        — Настюха? — хриплым голосом произносит парень.       — Нет, Папа Римский, — девушка трёт глаза, прежде чем произнести: — Вершинин?       — Ага, вот так сюрприз, да? — Паша мешкается, но всё же заглядывает под одеяло. — Мы…       — Похоже, — уклончиво отвечает Мадышева.       Стук в дверь раздается ещё раз, теперь уже вместе с голосом Горелова.       — Ты чё, уснул там?       Настя юркает под одеяло, а Паша, найдя возле кровати свои джинсы, наконец предстаёт перед девушкой в приличном виде.       — Ему не стоит знать об этом, да? — на всякий случай тихо спрашивает Вершинин, прежде чем открыть дверь.       — Думаю, да, — так же тихо раздаётся голос девушки где-то под одеялом.       Парень переводит дух и открывает дверь. Лёша стоит, оперевшись о дверной косяк, и держит в руках бутылку воды.       — Так ты не один, — с усмешкой кивает на постель Горелов.       — Можно и так сказать, — уклончиво отвечает Паша, закрывая за собой дверь.       Парни идут на кухню, Паша роется в холодильнике, ища спасительную бутылку с водой.       — Рассказывай, с кем ты вчера так затусил? — Лёша усаживается на подоконник.       — Да так, девчонка с универа, — наконец произносит Вершинин, осушив половину бутылки. — У тебя как, сбылась мечта? — хмыкает он, садясь за стол.       — Танька, что ли? — лицо парня приобретает печальный оттенок. — Ожидание было лучше, чем реальность.       Паша молчит, понимая, что теперь ни одна из девушек не сравнится с Мадышевой.       — Ладно, мне пора, — Горелов натягивает кофту. — Настюха ещё не звонила, пойду за букетом и извиняться.       — Думаешь, простит? — Вершинин точно знает, что девушка ловит каждое их слово.       — Обычно прощает, — Лёха пожимает плечами.       Паша закрывает за ним дверь, опуская глаза в пол. Как теперь смотреть в глаза лучшему другу? Раздаётся тихий щелчок, и голова Мадышевой появляется в дверном проёме.       — Ушёл?       Паша кивает и идёт на кухню. Настя, натянув рукава рубашки, идёт за ним. Парень молча ставит перед ней чашку с горячим чаем, беря себе такую же. Тяжело начать разговор после такой-то ночи.       — Насть, — Вершинин с шумом набирает воздух в лёгкие.       — Паш, — перебивает Настя парня. — То, что было в той комнате, там и останется.       На его лице возникает подобие улыбки, и девушка робко улыбается ему в ответ. Мадышева делает глоток чая, который обжигает горло, к тому же, без сахара, но она всё же допивает его, чтобы хоть немного привести голову в порядок. Вершинин смотрит на неё: рыжие волосы непослушными прядями лежат на её плечах, тонкие пальцы крепко держат чашку, а глаза закрыты, словно ещё досыпают.       — Мне пора, — Настя ставит пустую чашку на стол, к своей Паша так и не притронулся.       — Да, конечно.       Он не хочет её отпускать, после этой ночи в сердце что-то щёлкнуло, оно тянулось к рыжему солнцу. Паша провожает её до двери, и Настя целует его в щеку. Привычка.       — Пока, — она машет рукой и исчезает на ступенях лестницы.       Вершинин закрывает за ней дверь, оставаясь один в квартире, где до сих пор витает запах лаванды.