О Мечах и Душах

Небеса озаряет вспышка, и секундой позже грохочущий звук разносится по округе, прерывая даже шум дождя. Впервые в жизни гром не пугал. — …сколько… отсюда… пара дней… промокло всё! — …погода… мигом… ждать. Голоса звучали издалека, словно из другого мира, их было сложно различить из-за дождя. Многое сейчас для хаотичного, охваченного лихорадкой разума казалось далёким и неправильным, искажённым. Мыслей почти не было, те, что были, плыли отстранённо и хаотично, а также вяло. Даже ощущения земли под головой, боль в теле, холод, всё это не чувствовалось. Меня словно закручивало в спираль, унося куда-то далеко и ввысь, но от этого было только хуже. Что-то дёрнуло наверх, за плечи, заставляя развернуться, комки липкой грязи упали с лица. — На ноги шлюха, нам пора в путь! Лицо маячило перед глазами. Жёлтые зубы, кривой нос, мерзкое дыхание. Но даже подметить толком это было невозможно. — Саято, кажись она это, того… — Сказал второй голос, тоже приблизившийся. — И кто, по-твоему, в этом виноват?! — Морда пропала из поля зрения. — За неё деньги положены, а ты, свинья, опять… Что-то изменилось. Заставило вздрогнуть, и перевести слабый, заплывший разводами взгляд в сторону… Но это было бессознательное, бессмысленное действие. Всё перед глазами плыло, тело колотило, а связных мыслей почти не было. — Слышь, ты еще… а-а… шинигами?! — Что-то знакомое промелькнуло в одном из голосов. — Это, шинигами-сама, мы поймали разыскиваемую преступницу, не поймите неправильно! Мы как раз собирались… Странный звук, влажный, кажется, перед ним был мягкий металлический клик. Потом что-то упало. Несколько раз. Что-то коснулось лица, но она этого почти не ощущала, только видела что-то черное. Зелёная вспышка, и темнота. *** Жар, боль, усталость и ломота в теле, непередаваемые словами. Страшные сны, полные боли, неприятных лиц, пошлого смеха и бессилия сменялись странными моментами яви, ощущением холодных полотенец на лице, мягкими словами, что шептали что-то, что усталый разум не мог понять. Казалось, прошла вечность. Возможно, несколько вечностей. Томико и сама не смогла бы сказать, когда именно, после того, как она в очередной раз сомкнула очи, её посетил сон полный жара, бессилия и боли. Одним утром она открыла глаза, смотря в тёмный потолок, и, казалось, целую вечность просто не могла понять… ничего. С некоторым трудом девушка присела на аккуратно застеленном футоне, оглядывая небольшую, тёмную комнату пустым взглядом. Её взгляд выловил тёмную фигуру, сидящую у стены, у той же стены стоял меч, а сам мужчина явно спал, его голова безвольно висела на плечах, а ноги были поджаты к телу. Страх, непонятный страх, незнакомый самой девушке, взорвался в её сердце на мгновение, а изо рта невольно вырвался тихий, судорожный вздох. Спустя еще секунду, она поняла, что фигура ей знакома. Длинные черные волосы, чёрная и белая форма, угольно черный меч в столь же чёрных ножнах с пурпурными линиями… Воспоминания нахлынули на неё резко, безжалостно и, зажав рот руками, девушка невольно всхлипнула. Томико и сама не поняла, когда именно Комадо-сама оказался так близко и просто обнял её, тихо шепча на уши… — …всё хорошо Томико, всё позади, ты в безопасности, ты молодец, слышишь… От этого слёзы полились только сильнее, и уже не сдерживаясь она заплакала по-настоящему, громкий воющий крик вырвался у неё изо рта. *** Я обнимал вжавшуюся мне в грудь, заливающуюся слезами девушку, с трудом контролируя собственную реацу, силу собственных рук. Мои губы шептали ей в ухо какую-то бессмыслицу, всё, что приходило на ум, и я полностью утратил любой счёт времени, потерявшись в ощущении маленького комочка тепла, что прижимался ко мне. Я не знаю, когда именно я сам заплакал, я понял это лишь ощутив вкус собственных слёз во рту, продолжая говорить, заверять Томико что всё хорошо. — …ты такая умница… — Говорил я, но всё о чём я мог думать, всё что испытывал, это невероятную благодарность и счастье за то, что она осталась жива. Неделю я провел у её футона, неделю вливал в неё свою реацу, давая измученному ублюдками телу силы, накладывая то немногое целебное Кидо, что освоил. Даже так, я не мог отделаться от мысли, что девочка может умереть. Но она справилась… — …такая сильная… …она справилась, она выдержала и поправилась. Всё что будет дальше не важно. Не важно. Теперь, когда я точно знал, что она выживет, всё остальное не имело значения, даже если мне лично придётся пойти на сделку с дьяволом. *** Тем же вечером, сидя на энгаве и бессмысленно глядя на звёзды, я думал о том, что делать дальше. Вернее, я знал, что мне нужно будет делать дальше, просто всё еще пытался отстраниться от этих мыслей. У меня была неделя чтобы это обдумать в конце концов. Неделя, которую я провел у ложа Томико, вкладывая ей в рот еду и вливал воду, заботясь о её изнемогающем теле, и пытаясь исцелить её в меру своих сил. Мои познания в Кайдо оказались достаточными. Достаточными, чтобы помочь стабилизировать состояние, исцелить сломанные кости и повреждённые органы, достаточными, чтобы спасти её от того, что с ней сделали. Мне всегда казалось, что мои знания в этом пути столь ничтожны, а мои умения не заслуживают упоминания. Сейносуке-сан мог поддерживать жизнь в Шинигами с вырванным сердцем и отравленным реацу Пустого и, возможно, с грамотной помощью смог бы даже склеить его духовную оболочку назад в целостность. Моим пределом были физические травмы на духовном теле, да и то ограниченно. Могу исцелить отбитые почки и помочь срастись костям – вот уж достижение, думал я. И вот эти незначительные навыки, которые я не раз подумывал забросить, помогли мне спасти жизнь одной из немногих душ в этом мире, на которых мне не было плевать. Я знал, что случилось с Томико, в общих чертах. Я не спрашивал у неё – дурочка заснула, истощив все силы прямо в моих объятиях, но даже если бы не её истощение – о таком просто не спрашивают, в Обществе Душ или нет. Я ведь обследовал её, снимал с неё то мокрое рваньё, в котором нашёл, чтобы согреть, обмывал исходящее потом тело целую неделю, пусть я и не слышал о случившемся от неё, я прекрасно знал, что случилось. Я видел подобное, и не раз, только не в этих районах, не так. И ведь подумать только – я же мог даже не узнать, что она мертва, если бы не взял этот отпуск. Один из немногих людей, в лицо которому мне не приходилось врать постоянно, девочка, что смотрела на меня с почтением и искренним восхищением, что звала меня учителем и рассчитывала на меня, погибла бы в том лесу от побоев и надругательств четвёрки безымянных уродов, что, видимо, решили получить лёгких денег да развлечься… Вспышка тепла в руке заставила меня моргнуть, и заметить ставший видимым небольшой вихрь тёмно-фиолетовой энергии, что поднялся вокруг меня. Сжав зубы, я унял свою реацу, свободной рукой с размаху двинув себе в челюсть. Вспышка боли, кажется, зубы прорезали щёку. Сплюнув кровь, я ощутил, что злость слегка унялась, и взгляд прояснился. Мне нельзя тонуть в размышлениях сейчас, нельзя зацикливаться на такого рода дерьме. Томико спит в этом доме, она всё еще слаба, реацу девятого офицера, который не может себя контролировать, в её нынешнем состоянии будет невероятно угнетать её. Думать об этих мразях, которые умерли слишком быстро, я буду потом, если буду вообще. — Спасибо, — тихо шепчу я Йору, что в очередной раз доказала, что куда умнее и спокойнее своего владельца. Она не ответила, по крайней мере не словами, но чувство безмолвной поддержки, отдающейся от зажатого в правой руке клинка, заставило слабо улыбнуться. Всё же сейчас у меня действительно был шанс что-то сделать. *** Критический момент для Томико прошёл уже три дня как, всё это время она стабильно шла на поправку, это я наблюдал с помощью диагностического Кидо, продолжая поддерживать её своей реацу. В первый раз она проснулась на четвёртый день, и только тогда этот факт окончательно отпечатался в моём утомлённом сознании. Вчерашней ночью я впервые поспал больше трёх часов за эту неделю. Это не было просто, применять на практике магию, что раньше отрабатывалась мной на полигонах, животных, да самом себе. Сейносуке-сан не раз так и говорил мне, что по знаниям в Кайдо я вполне мог бы податься на звание младшего офицера в четвёртом, но из-за отсутствия опыта он бы не подпустил меня к полноценным целительским обязанностям этой должности еще долго. Случай с Томико наглядно показал это для меня. Я давно так не истощал себя, до грани срыва, пытаясь удержать на краю чужую жизнь. Наблюдая, как эта самая спасённая девчонка набросилась на приготовленную мной похлёбку, её жёлтые глаза сосредоточено смотрели в миску, я действительно был счастлив. Это смешно. Мои визиты к ней были почти рутинными все эти годы. Мне было приятно гостить у её приёмного отца, было приятно общаться с душами, что почти могли забыть о моём статусе, и воспринимать меня просто другом семьи. Мне было приятно учить её, она была отличной ученицей, прилежной, целеустремленной и безмерно талантливой. То, как она смотрела на меня, с восхищением и внимая моим словам, грело что-то в груди, я был горд её успехам. Но я мог покляться что эти эмоции не были сильными. Что в любой момент я могу просто перестать приходить к ним в гости, забыть об этой забавной девчонке с дивными золотыми глазами, и ничего в моей жизни не изменится. Я уже думал об этом, на этой неделе у меня было много времени на то, чтобы просто думать. Та ярость, тот страх за неё, то бессилие, когда я увидел её хрупкую фигуру на земле, побитую, с почти не ощутимым, угасающим реацу… То была ярость не за простого знакомого. Каким-то образом это знакомство… эта девочка, стали чем-то важным для меня. Смешно, это смешно, потому что я ведь уже нашёл причину почему. В моей жизни было так мало людей, которые несли что-то положительное, отвлекали от ежедневных трудностей, людей в компании которых мне было банально приятно, которых я ценил за это. Это было страшно, осознать, что я настолько одинокий человек, что действительно так привязался к когда-то встреченной по эту сторону границы миров душе. Стоило мне понять эту малость – и всё встало на свои места. Я больше не был удивлён тому, как в груди тлело что-то тёплое, стоило мне смотреть как Томико жадно ест мою еду. Заметив взгляд Томико, хрупкое выражение на её лице, я принялся за свою еду, осознав, что в очередной раз потерялся в своих мыслях буравя её взглядом. — Я… — Тихий, хриплый голос девушки тут же привлёк моё внимание, заставив замереть ложку с похлёбкой, которой я лишь зачерпнул содержимое миски. —…я хотела сказать… простите меня, Комадо-сенсей. Взгляд Томико был пустым, она смотрела куда-то сквозь пол. — Простите что заставила… заставила беспокоиться и… что такая дура… Молча, я смотрел на неё, смотрел, как опускаются её плечи, и слова, что я слышал от неё, мне не нравились. Ложка в моих руках жалобно скрипнула. Тем не менее я не прервал её, не посмел. Потому что в глубине души боялся, что она в принципе не заговорит со мной. Томико действительно была потрясающе сильной. Я всегда знал это, и всё же… — Не извиняйся. Не за это. — Мне было сложно удержать собственный тон, даже слова вышли рубленными. — В случившемся нет твоей вины. Золотые глаза взметнулись, упёрлись мне в лицо. В них стояли слёзы. — Это… это моя вина! Из-за меня папа и мама, они… — Её кулак сжались, а реацу, всё еще слабое, выплеснулось наружу волнами. — Они… — В порядке. Живы и здоровы, и именно они просили меня найти тебя. — Ответил я. — Ты ни в чём… — Это я ударила! И побежала! Я не думала, как дура, и поэтому, поэтому…! — Тело девушки начало содрогаться от рыданий. Я и сам толком не заметил, когда отложил миску, когда привычно очутился сюнпо рядом с ней и охватил объятиями. — …я просто не думала, не послушала папу, не послушала вас и из-за этого я… — Девушка вжалась в мою грудь, она была такой маленькой. Даже сквозь завесу злости на те слова, что она говорила, сквозь желание накричать ей в лицо, что всё что произошло - это вина этого блядского посмертного мира, а не её, я не мог не подивиться, насколько она была тёплой и хрупкой. Наверное, только это помогло мне позволить ей договорить. Я ненавидел её слова, но не мог прервать, потому что, если бы прервал, уже не смог бы сдерживаться сам. — …учитель, пожалуйста, скажите честно, я ведь доставила много проблем, да? Я замер. Потому как имел неосторожность посмотреть в глаза и встретиться с ней взглядом. Я ожидал увидеть в её взгляде молчаливую мольбу утешить. Ожидал увидеть желание услышать что-то приятное. Боялся увидеть пустой взгляд сломанного человека, который так часто видел в трущобах. Но несмотря на то, как дрожало её тело, как взмокло от слёз лицо, вопреки слезам, в глубине её взгляда я видел отчаянный, искренний вопрос. Я не могу врать ей. — Да, — тихо ответил я. Ответил правду, потому что именно ей и были нужны эти слова. Она могла избежать всего что произошло если бы повела себя иначе, это факт. Факт, который нельзя утаить, ибо он очевиден. — Ты могла бы поступить по-другому… могла бы сделать много разных вещей чтобы всё сложилось не так… Я чуть сильнее сжал руки на плечах девушки. — …но, Томико, окажись я в твоей ситуации, я сделал бы точно такую же глупость. Потому что во мне, как и в тебе, осталось немного гордости, что не позволительно большинству в этом мире. — Столь же честно говорю ей я. — Поэтому, ты ни в чём не виновата. Просто… просто так произошло… Эти слова отдавались пеплом во рту. В жизни случаются ситуации, когда ты поступаешь правильно, согласно принципам, по-человечески… и в результате всё вокруг тебя рушится как песчаный домик, страдаешь ты и твои близкие. Я знаю это, этот урок усвоен мной лично, я часто повторяю его себе. Именно от этого факта, сам того не понимая, я хотел оградить эту энергичную, буйную девочку отговаривая её от службы в Готее. Именно из-за него желал ей счастливой, ни к чему не обязывающей жизни как дочери торговца в Руконгае. Но сейчас было слишком поздно. Лгать, утешать, говорить глупости и ложь, всё это уже не поможет. Некоторые истины, прочувствованные костями, уже не забыть. Я чуть сильнее прижал девочку к себе, прикрывая глаза. — Я обещаю тебе, что такого больше не случится. Что теперь ты действительно в безопасности. — Мои слова тихие, но впервые мне не приходится давить эмоции произнося их. Тихая клятва, что стояла за ними, была искренней. — Я не успел, чтобы помочь вовремя… как всегда. — Невесёлый смешок невольно вырвался изо-рта. — Но ты жива, здорова, и я не смею просить бога о большем. Я заглянул в глаза девушке, и слабо ей улыбнулся. — Забудь обо всём этом, хотя бы сейчас, и поправляйся. Я обещаю, что, как твой учитель, позабочусь обо всём остальном. Томико не ответила, но я ощутил, что её руки смыкаются на моей спине, возвращая объятия. *** С точки зрения любого другого офицера моей должности, Пятого Отряда или нет, сложившаяся ситуация была такова, что я не имел никакого права давать Томико такие обещания. В Обществе Душ было не столь уж много аристократических домов, еще меньше из них поныне обладали сколь-либо впечатляющей властью и силой. Потому даже я, просто в силу разговора с коллегами, слухов и общения с Сейносуке-саном, что любил пожаловаться на голубую кровь, знал все рода, что обладают какой-либо ощутимой силой в Сейрейтее. Выродок, объявивший охоту на Томико принадлежал одному такому роду. Если бы в гипотетической ситуации он вдруг обозлился лично на меня, то смог бы сильно испортить мне карьеру, но, пожалуй, не был бы способен на большее, и во многом меня ограждал мой статус как девятого офицера. Даже так будь у него сколь-либо существенный повод, как то, что дала ему Томико, и меня могло бы спасти только вмешательство кого-то более влиятельного. Естественно, сама девушка такой защиты не имела. Если бы я был ограничен своим статусом и властью, всё что я мог бы для неё сделать – так это унести на своих руках в район подальше, купить жильё, и… всё. Точно та же ситуация, что и раньше, только теперь еще в более беспокойном районе, где серьезным риском было бы разбойное нападение какой-то мрази прямо в черте города. Однако я не был ограничен лишь собственным статусом, я не жил в вакууме. Существовало две души, которых я мог бы просить о помощи. Сейносуке-сан был… хорошим духом, и, возможно, другом. Я знаю, что могу попросить его об услуге или о помощи во многих вещах, пусть никогда раньше такой нужды у меня и не возникало. Но у него хватало своих проблем с аристократией, если откровенно, он сам заработал себе столько недоброжелателей, что только протекция Уноханы-тайчо позволяет ему жить спокойно. Просить его о помощи в политической услуге… это примерно, как просить побирающегося нищего подкинуть монет на выпивку. Оставался другой вариант. Вариант, что, как я думал, я никогда в своей жизни не буду рассматривать. Но я действительно не осознавал, насколько мне были важны некоторые люди в моей жизни, пока я чуть их не потерял. Айзен Соуске восседал на татами, перед своим рабочим столом, и заметив, как я вошёл, с лёгкой улыбкой кивнул мне, откладывая перо. — Комадо-кун, признаться, ты сильно удивил меня, когда попросил о встрече. Мне казалось, ты всё еще в отпуске? Я уважительно поклонился капитану, медленно выдыхая… В глубине души, в моем сердце, был червячок подозрений, что сидевший передо мной дух подстроил всё это. Что именно он создал эту ситуацию, чтобы привлечь меня в свои ряды, связать долгом, в конце концов я не идиот, уже какое-то время наши разговоры напоминали, как фундамент для возможного… продолжения. Подобный повод – идеален, я бессилен и прошу о услуге, и после этого я буду его, с головы до пят, выполню почти любую просьбу, и буду за это благодарен. Проблема этого суждения была в том, что Айзену не нужны были такие грубые методы, чтобы привлечь меня, даже если бы я стоил таких усилий в его глазах. К тому же, даже если всё произошедшее срежиссировал он… это не меняло того факта, что только он же может подарить Томико нормальную жизнь. Я заговорил, ощущая, что прыгаю в бездну, но сейчас мне было всё равно; — Айзен-тайчо, я пришел по личной причине. — Этими словами я сломал с десяток протоколов и правил этикета, но здесь и сейчас мне было всё равно. Брови сидящего напротив мужчины, и его духовная сила, всколыхнулись выражая искреннее удивление. Секундой позже он поправил очки, смерив меня серьезным взглядом и кивнул. — Я слушаю, Шичика-кун. Где-то в глубине души я знал, что с этого момента моя судьба могла измениться кардинально. Возможно, я приблизил свою смерть. Но, странным образом, я не испытывал страха в этот раз, не испытывал я и сомнений. Мне придётся много медитировать над самим собой после всего этого, слишком много открытий о себе. — Мне нужна ваша помощь…