Связанные

Несколько дней Елена была сама не своя. Ей ни разу не пришла в голову мысль отказаться от участия в ритуал, она была уверена в своём решении, только иногда проскакивали мысли о том, как отнесется к этому Клаус, но она быстро прогоняла их, чтобы не делать себе больно. «В конце концов, это ради него», — решила она. Вечером раздался телефонный звонок. Бонни. Внутри что-то оборвалось, сердце забилось быстрее, в груди поднялась широкая волна тревоги. Вот оно, пора. — Завтра, — одно слово, так много боли. — Хорошо, — хрипло, почти шёпотом ответила девушка. — Елена, ты не должна это делать, ты можешь отказаться... — Нет, — прервала ведьму брюнетка. — Я должна это сделать, Бон. Я буду присматривать за тобой, хорошо? Не забывай меня. В голосе обеих слышались слезы, но Бонни рыдала, а Гилберт сдерживала себя, как могла. — Когда и где мне нужно быть завтра? — Когда встанет солнце на поляне, где мы часто устраивали пикники в детстве, помнишь? Вампирша улыбнулась. — Помню. Я буду завтра. Пока, Бонни, — Елена сбросила звонок, не в силах слушать, как подруга плачет. Она и сама обронила несколько капель, но быстро утерла их, выдохнула и улыбнулась себе в зеркало, однако вышло как-то жалко. — Бодрее, Елена, назад пути нет, — сказала она себе и заметила в углу комнаты Кетсию. — Елена, Бонни права, — закусил губу призрак. — Ты можешь жить дальше, я придумаю что-то другое. — Нет, Тесса. — Как ты меня назвала? — удивилась ведьма. — Тесса. Я подумала, что могу тебя так называть. Тебе не нравится? — Нравится, — Тесса улыбнулась Елене, как дочери, подошла и прижала её к себе. Внутри у Гилберт будто прорвало блок, и слезы ручьём полились по лицу. Из груди вырывались только тихие всхлипы. Эмоции выходили наружу, но легче не становилось, и никакого просвета впереди не было. — Проведи эту ночь с ним, пока можешь не просто смотреть на него. Кетсия отпустила Елену и исчезла. Ей было тяжело. Она смотрела на девушку и вспоминала, как когда-то любила также страстно и всепоглощающе и была готова отдать жизнь за любимого, только она в итоге её забрала. Вампирша привела себя в порядок. У неё есть несколько часов, и она проведёт их так счастливо, как никогда. Она надела красивое кружевное белье, которое купила, когда ничего не чувствовала, а позже забросила его как можно дальше, уж слишком откровенным оно было, накинула сверху лёгкий однотонный халат и завязала пояс. Выдохнула, вышла из комнаты и направилась к Клаусу в кабинет. Он сидел за столом, спиной к двери, когда она зашла. Мужчина обернулся, увидел, что пришла Елена, хотя был уверен в этом ещё до того как посмотрел на неё. Её шаги он узнает из тысячи. — Ты что-то хотела? — спросил он, отвернувшись обратно, листая какие-то бумаги. — Тебя, — прошептала Гилберт ему прямо на ухо. — Не сейчас, принцесса, я ещё не закончил с работой, — ответил гибрид. Нежные, тонкие руки девушки опустились на плечи Ника, огладили его шею, а затем спустились ниже, на ключицы. Тот не выдержал, выдохнул сквозь сжатые зубы и резко встал, с вампирской скоростью и силой схватив девушку за бедра и усадив на стол. Елена тут же обвила его талию ногами и откинула голову назад, когда Майклсон поцеловал её шею. Все чувства будто обострились, его прикосновения обжигали кожу, а тело, понимая, что это их последняя ночь, отзывалось так, как никогда. Вот скользит руками по её телу, снимая халатик, хищно оглядывает ее, и один его такой взгляд возбуждает ещё сильнее. Брюнетка притягивает его к себе за воротник рубашки и целует, но не так, как обычно, а нежно. Медленно расстегивает рубашку, нарочито случайно задевая его тело, дразня, пока Никлаус не рычит и не срывает рубашку одним движением. Резкие, грубые движения заполняют её, заставляя изгибаться в его руках и закусывать губу от удовольствия. Стол дрожал от их страсти, пока не начал разваливаться. Тогда Клаус поднял Елену и перенёс в свою комнату, положив на кровать, и лёг сверху. Такая прекрасная, она отдаётся ему со всей страстью, что есть в ней, со всей... любовью? «Как в последний раз», — усмехнулся гибрид, даже не догадываясь, насколько он близок к правде. Спустя некоторое время Елена положила голову на грудь мужчины и провалилась в сон со счастливой улыбкой. Она проснулась, когда солнце ещё не начало вставать и поругала себя за то, что не подумала, что может проспать. Но она встала вовремя. Аккуратно спустила ноги с кровати, кончиками пальцев огладила лицо Клауса, грустно улыбнулась и оставила на его щеке невесомый поцелуй. — Прощай, — на грани слышимости прошептала она и ушла к себе. Оделась, закрыла глаза и глубоко вдохнула. Пора. Клаус с шумом втянул воздух и подскочил с кровати. Рядом пусто. Кажется, все в порядке, Елена просто ушла к себе, но что-то царапало край сознания, заставляя вспоминать, что он упустил. Тихое «Прощай» вдруг всплыло в сознании, и он тут же пришёл в ярость. Вот что. Эта ночь действительно была последней, а он ещё шутил над этим! Догадаться, где она, было нетрудно. Поляна около старого дома, где когда-то сожгли кучу ведьм, была единственным местом с мощной энергетикой в этом городе. Майклсон рванул туда, благодаря бога за то, что он находится не так далеко от этой поляны. В крови вскипел адреналин, заставляя двигаться быстрее, отгоняя страх. В голове стучала кровь, с каждой секундой промедления все быстрее и быстрее, мешая думать и рационально мыслить. Он видел их. Видел пустой, но уверенный взгляд Елены, видел Бонни, которая читала заклинание, положив руку на сердце подруги. Но Клаус не смог подойти ближе двух метров — вокруг девушек стояла невидимая преграда. Он со злым бессилием ударил по ней, снова и снова, крича Бонни, чтобы та остановила ритуал. Но ведьма даже не оглянулась. А Елена стояла, смотрела на Майклсона и плакала. — Тебя не должно быть здесь, — сказала она ему. — Как и тебя! — крикнул ей Клаус, пытаясь прорваться через заклинание и ругаясь сквозь зубы. Один миг, и Никлаус больше не слышит ничего, кроме биения её сердца. Беннет что-то говорит, но он видит только как шевелятся её губы. Стук. Бонни, судя по мимике, повышает голос, надавливая на грудь Елены, та вздрагивает, теряет доступ к воздуху и открывает рот, пытаясь поймать хотя бы каплю кислорода, но ничего не получается. Стук. Клаус физически ощущает, как горят её лёгкие, как она раздирает себе горло и грудь, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы снова начать дышать. Стук. Вены на теле Елены чернеют, кожа бледнеет, а глаза становятся все более пустыми с каждым словом ведьмы. Теперь различить редкое биение сердца девушки тяжело даже в полной тишине. Бонни берет нож с камня, отпускает сердце вампирши, и та тут же с шумом и кашлем падает на колени, втягивая в себя воздух. Стук стал громче и чаще, теперь уже он бил прямо в барабанные перепонки так сильно, что Клаус схватился за голову и закричал от невыносимого звука. Он пропустил тот момент, когда Гилберт сама положила левую руку себе на сердце и вытянула вперёд правую, на которой ведьма оставила глубокий порез. Стук. И молчание. Елена падает на землю, кровь течёт прямо на землю, капля за каплей забирая жизнь из бледного тела. Её лицо сереет и тускнеет. Майклсон чувствует, как она медленно уходит от него, ускользает прямо из её рук, оставив вместо себя только холодный ветер и пустоту. Он, замерев, ждёт следующего стука, но его нет. В округе стоит могильная тишина, которую прерывает громкий, берущий за душу вой, от которого сжимается сердце. Мир взрывается черно-белыми осколками, теряясь в мыслях гибрида. Вот она. Пропасть, у которой нет дна. Точнее, оно есть, но у каждого свое. Он думал, что никогда не сможет упасть ниже, чем был до встречи с Ней. Никогда не сможет упасть ниже, чем когда-то упал Стефан. Но он ошибался. Сейчас он балансирует на тонком канате, как гимнаст в цирке. Либо он идёт дальше, либо падает в спасительную темноту, пустоту, настоящее зло. Теперь, когда её больше нет, его никто не держит. Он падает и чувствует, как тяжёлые обломки его только что устоявшейся жизни погребают его под собой, не давая ни шанса удержаться. Ледяная темнота с радостью возьмёт его в свои объятия и будет тешить, как свое родное дитя, спасая от жестокой реальности, что сначала вознесла его под облака, а затем скинула вниз, оставив без поддержки. Зато теперь у него есть тьма, которая прочно засела в его груди. Он остался один на один со своими демонами, которые скалили зубы, точили ножи и росли. Он потерял силы и надежду на то, что когда-нибудь вырвется из тесной клетки своих чувств. Когда-то Елена легко ворвалась в его жизнь, будто всегда была частью его испорченного, жестокого и гнилого мира, такая одновременно родная для него и чужая, она стала тем недостающим кусочком пазла, который собирал Клаус уже тысячу лет. Стала для него глотком свежего воздуха, чистой ледяной воды. Она отрезвила его, показала, как можно быть счастливым. Она заставила его проснуться от долгого, красивого и темного сна, который крепко держал его в своих руках, подняла его, но теперь ушла, не нарочно скинув его вниз. Столкнув с вершины горы. Он сам себя спас, не дал себе возможности падать бесконечно, но это спасение стоило ему темноты внутри его души. Вездесущая, всеохватывающая тьма завладела им. Единственными эмоциями были лишь гнев, злость и желание мстить, которые полностью захватили его разум. Он сам себя спас, окутав прочной тканью ярости, защитив себя от лишней боли, которая все-таки прорывалась сквозь пелену эмоций, заставляя его закрываться все больше и больше. — Когда преграда исчезнет, ты умрёшь, Бонни, — тихий, даже можно сказать спокойный голос совершенно не вязался с чистым безумием и болью в глазах. Лучше бы он кричал, бился о преграду, выплескивая свою ярость, пусть даже рыдал. Так ведьма хотя бы знала бы, чего ожидать от гибрида, но теперь он был непредсказуем и безумен. Больше нет той, которая могла бы остановить его. И никогда не будет. Никакого просвета не предвидится, и, кажется, этот мир ждёт настоящий апокалипсис.