Алекситимия

* The Beach — The Neighbourhood *

Утро добрым не бывает, особенно когда кровать со второй стороны встречает холодными простынями, а за окном слишком громко гудит жизнь. Вчера он до поздней ночи разговаривал с боссом, что заявился в столь неудобный момент. Глаза открыть тяжело, но Юнги удачно с этим справляется. Шкаф полностью открыт, полки на половину пусты, все вверх дном, а Чимин собирается куда-то. — А… Ты… П-поче… — заикается Мин. — Я долго думал об этом, и пришел к выводу, что не собираюсь с тобой больше возиться. Готовлю, стираю, убираю… Теплого слова не дождешься, только материшься и язвишь. Я устал от этого, поэтому собираю свои монатки и сваливаю. — спокойно произнес парень, ухмыльнувшись, будто они разговаривали о бытовых вещах. Одежда потихоньку наполняла чемодан. Кофты, блузки, футболки, брюки, джинсы, носки летели из шкафа. Самый потайной кошмар Юнги воплотился в жизнь, а за окном на проводах мирно переговариваются птицы, не обращая внимания на чужие проблемы. Трусливое солнце зашло за облако, спрятавшись от людских невзгод. Ком в горле, слезы наровят вырваться из глаз, и тут чужой охладевший взгляд касается покрасневших щек и рук, что до побеления костяшек сжимают одеяло. Словно разрядом тока приходит понимание. Нужно попробовать поменяться, а не уходить от проблемы, нужно попытаться исправлить свои косяки до последнего, а не пытаться с этим ужиться. Пока руки не опустятся. Слезы уже скатываются по лицу, очерчивая подбородок, и моментально впитываются в ткань пододеяльника. — Н-не уходи — достаточно громко, чтобы быть услышанным, сказал Юн и тихо добавил. — Пожалуйста… — Назови мне хоть одну причину, чтобы я остался. — ледяным голосом Пака словно заморозило сердце, по которому пошли кровоточащие трещины. — Я… Лю… Лю… — Юнги ненавидел себя за это. За то что не может сказать то, что чувствует. Перед глазами опять побежали картинки, а в голове стали пульсировать наперебой голоса родителей. «Ты не сможешь. Ты никчемен. Твое место здесь, в Тэгу, ведь ты нечего не добьешься в большом городе. Ни любви, ни хорошей работы, ни уважения.» — Вот, видишь? Тебе даже сказать нечего, поэтому перестань. Ты взрослый мужик, а у меня все впереди. С тобой я не смогу развиваться и достигать высот. Ты не летаешь, так зачем мне тащить балласт? — он говорил все так же спокойно, продолжая собирать вещи. Мужчина вскачил с кровати, едва не упав, и подлетел к тумбочке, доставая стопку бумаг с текстами. Он поворачивает свое покрасневшее лицо к Чимину и, тихо всхлипывая, отдает все парню, надеясь признаться в чувствах хоть так. Спустя несколько минут вся это пачка взлетает в воздух, вальяжно и слишком медленно опускаясь на паркет. — Неплохие стишки, но у меня нет времени на такую ерунду. — хмыкнул Пак и, ступая по листам как по красной дорожке, вывез чемодан из комнаты и кинул через плечо сухое «Пока, котик.» Ноги больше не держали, руки опустились, сил бороться будто не осталось, очевидно, все потерянно. Личная вселенная отвернулась от него, оставив в груде бумажек, больше не стоящих и гроша. Замолчали птицы, солнце не выходило из своего укрытия, мир стал не интересным и каким-то серым. Спустя примерно час созерцания стены Мин решил позвонить Намджуну. На экране высветилось оповещение о начале новой недели. Мужчина никогда не любил понедельники, а сейчас для этого была вполне весомая причина. Что странно, Юн совершенно не помнит вчерашнего дня. Ничего… Белое полотно. Но сейчас это не особо важно. Нужный номер стоит первым в списке избранных, не считая тот, что уже никогда не понадобится. Прождав бесконечные три гудка ему ответил раздраженный голос. — Какого хрена тебя до сих пор нет на рабочем месте?! Где ты ходишь? Что случилось…? — злость мужчины на другом конце трубки уступила волнению. — Ч-чимин собрал вещи… — громкий всхлип испугал даже самого Юнги. Он не заметил, что по щекам до сих пор катились слезы. — Я сейчас приеду. — резко раздается в динамике телефона, а затем вызов завершают. Хоть Ким и был всего на несколько лет его старше, но все трудные моменты жизни был где-то рядом, заменяя сразу и отца, и друга, и желетку. Они познакомились, как только Юн переехал в большой город и пришел устраиваться на работу. Кажется, это было только вчера, но незаметно пролетело целых пять лет. Джун помог пережить скандалы матери, расставание с девушкой, а сейчас не верится что друг сможет что-либо сделать. Остывшее кофе на плите не привлекает своим пробегающим по спальне запахом, от него лишь тошнит. Мин пытается заставить себя встать и убрать тут все до прихода старшего, ведь стихи совсем не хотелось выставлять на показ. Это его личное, потаенное, что навсегда будет иметь отдельную полку воспоминаний в замерзшем сердце. Когда-то оно было разбито родителями. Еще мальчиком Юнги увидел безжалостную реальность вокруг, где каждый идет по головам, ставит подножки обгоняющим и пытается урвать последний кусочек счастья. Такими были и мама с папой. Потом он впервые влюбился. Из груди рвались чувства доселе неведанные, хотелось петь, кричать, улыбаться как идиот. Но и тут мужчину поджидала неудача. Девушка использовала тогда еще наивного парня чтобы жить в центре, а как на горизонте появился богатенький, с машинами, квартирами и драгоценностями, она упорхнула в чужие объятия не замечая привязанности и любви Мина. Пришлось вырывать с мясом все чувства, что остались и прожигали внутренности. Тогда то он окончательно разочаровался в людях, замкнулся в себе и почти перестал разговаривать. Только друг и знакомый психолог сумели помочь выбраться из убивающих мыслей. Да… Возможно он драматизирует всю эту ситуацию, но она оставила ему глубокий шрам в виде странной формы алекситимии. Абсолютная невозможность говорить о самом светлом чувстве, которое воспевается и боготворится писателями и поэтами, а так же заикание при стрессе. Теперь когда Мин разбит в третий раз, его одолевают большие сомнения, что он сможет собрать себя вновь. Трель звонка бьет по мыслям возвращая в реальность, где за окном переговариваются птицы, а солнце дерзко и беспечно скользит сквозь шторы. Мужчина складывает все листы в шкафчик и идет к прихожей, где живут все те же две пары пушистых тапочек. Дверь открывает вьерошенный и серьезный Джун. Он молча ставит звенящий пакет на пол, закрывает на ключ вход, разувается и снимает кажанку, не проронив ни слова. Разворачиваясь за бутылками, Нам проходит в гостинную. За ним плетется Юнги, лицо которого отражает всю пустоту внутри. Оба садятся на диван, и каждый думает о своем, открывая по бутылке пива. — Он просто собрал в-вещи и… ушел. Сказал ч-что больше не хочет этого… терпеть, п-понимаешь? — первым нарушает тишину младший, все также рассматривая ковер. Вместо ответа друг крепко его обнимает, принимаясь нашептывать что-то о хорошем будущем. Это не помогало, но вселяло уверенность, что рядом есть поддержка. Что если Мин упадет в пропасть, его обязательно поймают. Обьятия какие-то слишком теплые и родные. Даже странно и немного пугающе. — Юни, все хорошо, я рядом. Это просто кошмар, просто сон. — говорит Джун голосом Чимина. Нет, ему просто кажется. Больное воображение разыгралось, и появились слуховые голюцинации. Мужчина читал о таком в какой-то заумной книжонке, подаренной Кимом, но сам никогда такого не ощущал. Юнги открывает глаза и понимает что находится в своей постели, а его обнимает Пак. Он резко отталкивает парня и, не обращая внимания на бегущие по щекам слезы, отскакивает как можно дальше. — У-уходи! Зачем ты… вернулся! Я не просил бросать меня, а уж тем более возвращаться и… как ни в чем не бывало, о-обнимать! Где Намджун?! Э-это он тебя… сюда впустил?! У-уходи! — кричал Мин с закрытыми глазами, мотая головой из стороны в сторону, и обнимал себя руками. — Я всё это время был дома… Кушать готовил. — хлопает глазами Чимин. — К-какой сегодня день? — продолжал паниковать Юн. — Воскресенье… Птицы переговаривались о своих важных и неотложных делах, сидя на проводах. А солнце дарило всю свою безграничную любовь тонким деревьям у окна и траве на лужайке.