Неизбежность

      Он сидит в Большом Зале, а сам то и дело косится на гриффиндорский стол. Она не пришла. Еще не пришла.              После того, как он тогда раздолбал тот шкаф в Выручай-Комнате, Драко ни разу не встретился с Уизли. То ли у нее и правда была куча дел, в число которых входили ежедневные — нет, ежечасные! — встречи с друзьями, то ли она просто избегала его. Драко склонялся к третьему варианту — это он избегал её.              Он и сам не понимал, почему вместо привычных язвительных шуточек проходит мимо ошарашенного полным игнорированием Золотого Трио, почему постоянно смотрит на гриффиндорский стол, стоит только оказаться в Большом Зале. Хотя нет, последнее он наоборот понимал слишком хорошо: рыжий цвет стал его постоянным спутником.              И это не могло не раздражать.              Джинни всё не было, и он бы так и продолжил отвлекаться от враз ставшей невкусной еды, если бы не красноречивые взгляды Блейза и подозрительные — Панси. Конечно, Драко догадывался, что друг знает его маленький «секрет», но чтобы Паркинсон… хотя она всегда была не в меру любопытной.              — Куда ты постоянно пялишься? Или мне лучше сказать: на кого? — решил подшутить над его подвешенным состоянием Блейз. Драко беззлобно усмехнулся: очевидно, Забини принял игру.              — Поттер в последнее время странно себя ведет… — как бы между прочим ответил он, надеясь своим равнодушием увести разговор в другую сторону.              — Ты тоже, — съехидничал Блейз, прекрасно сознавая, чем его комментарии могут кончиться.              — Да неужели? Правда? Не заметил, — закрыл тему Малфой, послав Паркинсон, всё это время хладнокровно наблюдающей за их перепалкой, воздушный поцелуй. Та сразу зарделась, отвернувшись.              «1:0», — подвел итоги Драко, мысленно себе аплодируя: следующий разговор состоится нескоро.              А Джинни так и не позавтракала — её место пустовало, овевая окружающих непривычным холодом. Драко, убедившись, что она уже не придет, перевел взгляд со стола Гриффиндора на преподавательский.              Северус Снейп, к неожиданности присутствующих и в частности — Драко, вдруг встал со своего стула и, допив чай, двинулся к выходу.              И Драко не обратил бы на ожидаемый уход крестного особого внимания, если бы тот не подошел к Золотому Трио, а конкретно — к Рону Уизли. Что ему понадобилось от Уизли, Драко не понимал, но зато, обратившись в слух, таки уловил смысл сказанного профессором:              — Мисс Уизли в Госпитале. Можете навестить её перед занятиями.              Неприкрытые злоба и ярость сквозят в его холодном, четко выверенном голосе. Но Драко ясно видит: Снейпу далеко не плевать.              Все занятия он мечется, не находя себе места. Странное состояние. Нотт пару раз чуть не ловит его на горячем: смотрит пристально, будто примериваясь, куда побольнее ударить.              У Драко столько слабостей, что он уже устал их считать. Проще отвернуться ото всех взглядов: понимающих — Панси, недовольных — Блейза и Нотта, жалостливого — Астории. Черт, а вот Уизли на него не смотрела! Игнорировала — как, впрочем, и всегда. И в последнее время это почему-то особенно задевало.              Конечно, ему никто не скажет, что она лежит в Госпитале. Снейп первым подошел к её брату и косвенно — к Поттеру, что не могло не бесить. У того было такое взволнованное выражение лица, что Драко даже врезать ему захотелось. Нет, а какое право имел этот недогерой на её жизнь? Он ведь не замечал яркую Джинни до этого момента — до момента, когда Драко наконец-то удалось с ней поговорить. Пусть и разговором их короткую перепалку и чаепитие в кабинете Снейпа назвать было сложно.              Он не имел права вторгаться в её жизнь. И Драко, собственно, тоже.              Но в этот раз ему было плевать: Джинни лежит в Госпитале неизвестно по какой причине, и ей нужна поддержка. Хотя утешитель из Драко никакой, он всё же найдет способ — наилучший способ, как пробраться через ворчливую охрану в лице мадам Помфри и забежать хотя бы на пару минут.              Только вот собственные проблемы не оставляют и шанса на мнительный отдых — недавно пришло письмо от матери. А это похуже Метки будет.              С раздражением понимая, что в Поместье снова проблемы, Драко устало вздыхает и все-таки открывает лежащий перед его глазами учебник по Травологии.              «Кому вообще сдались эти адские растения?» — думает он, считая минуты до конца пары.              Спасает лишь Блейз, который, слишком хорошо зная лучшего друга, предлагает сделать предстоящее эссе по Зельям за него. Драко сильно удивлен таким рвением к учебе, да еще и к Зельям, до которых Забини всегда не было дела, но вида не подает. Все-таки Блейз сам выдвинулся в кандидаты бессонной ночи. А ему еще надо проскочить в палату, где лежит эта ненормальная.              «Что должно было произойти, чтобы Снейп сам доложил об Уизли? — напряженно размышлял он, пока шел в сторону Совиной башни. — Да и откуда Снейп знал? Неужели… устроил за ней слежку?»              Да ну, не может быть. У крестного хватает проблем и без взбалмошной, неуравновешенной Уизли.              Отправив ответное краткое письмо и рассудив, что прокрадется в палату ночью, — Драко мысленно просто хлопал своему безумию, — он отправился в библиотеку: нужно было привести неровные мысли в порядок.              

***

      

      Джинни спокойно лежала с закрытыми глазами, размышляя над тем, как скоро в её палату приведут взбешенного Рона. А еще — о смерти.              На нее было страшно смотреть. Мадам Помфри только сдавленно охнула, умчавшись за растворами и бинтами, стоило Снейпу с ней на руках показаться в Госпитале. Черт, она и сейчас винила во всем лишь профессора. Как он вообще оказался в Запретном Лесу в такое время?              «Наверняка следил», — мрачно подумала Джинни, откинувшись на тонкие подушки. Совсем не мягкие.              Но додумать мысль ей не дали — в палату ворвался рыжий вихрь под скромным названием «Рональд Уизли» и за несколько секунд перевернул всё вверх дном.              Джинни понимала его злость. Как же, единственная младшая сестренка продолжает влипать в неприятности с завидной частотой. Хотя Джинни и считала, что вляпалась она только в одно дерьмо за всю свою жизнь — и это дерьмо носило отнюдь не редкое имя.              Том. Том Реддл.              Ну вот зачем она снова о нем думает?              «Тебе не хватило, что ли?» — съёрничала совесть.              Да, черт подери! Ей не хватило его: той особенной поддержки, которую он дарил через чернила Дневника, тех редких улыбок и вздернутого подбородка.              А вот ненависти хватило с лихвой.              — Кто это сделал?! КТО-О?! — Рон бегал по стерильно чистой палате, сметая на своем хаотичном пути все ценные склянки. Джинни мысленно закатила глаза. Если бы она могла встать, она бы точно привела любимого братика в чувства — треснула бы по рыжей макушке, да так, чтобы понял.              Но Рон был не один. В дверь осторожно постучали, прежде чем войти. Гермиона — никто другой так делать не станет.              И… Гарри?!              — У… уходите… — громко сказать не получилось — из горла вырвались какие-то противные булькающие звуки, словно кровь всё еще была в легких.              — Джин, ничего не говори. Не напрягайся. — На кровать присела Гермиона.              А Гарри продолжал стоять.              Джинни видела, как сжались его кулаки. Неужели ему не плевать?              «Зато тебе — да».              И правда: ей больше не хотелось бегать за Идеальным Мальчиком. Черт, да ей вообще ничего не хотелось! Том отбил всё желание куда-то стремиться. Руки не то что опускались — они не могли подняться.              «Вот и весь твой запал, Джиневра. А я думала, ты дольше протянешь».              Джинни зло усмехается, кривя губы. Замечает, как дергается Гарри: ну еще бы, не привык видеть её такой… разбитой. В последний раз это было на её первом курсе, когда она уже смирилась. Почти смирилась.              Гарри винит себя. Это он видел её вечером, запыхавшуюся, взволнованную, — но не придал значения резкой перемене её всегда веселого настроения.              А ведь он знал, что всё напускное.              Джинни вся в порезах и ссадинах. И улыбка на пол-лица. Ненормальная улыбка.              Проходит несколько долгих, показавшихся вечностью, минут, — и мадам Помфри выгоняет матерящегося Рона. Гермиона смотрит подозрительно, явно что-то решив для себя, и тоже уходит.              Они остаются одни.              Ему ужасно стыдно — Гарри не знает, за что, но чувство вины съедает внутренности, выжигая их адским огнем.              И он не выдерживает враз ставшего невыносимым напряжения. Закрывает дверь палаты и молча уходит — почти бежит, коря себя за нерешительность.              

< flashback >

      

      Она жадно следит за едва ползущей стрелкой часов.              «Я буду ждать тебя в Запретном Лесу. Приходи после отбоя».              Он серьезно это написал? Правда ждет встречи с ней — встречи с никчемной, ему не нужной девчонкой?              «Девчонкой, которая успела вырасти за то время, что он провел в холодном змеином теле — Волдеморт лишь мертвая его оболочка», — мысленно напоминает себе Джинни, всё больше нервничая.              — 21:56, 21:57, 21:58, 21:59… 22:00… — шепчет, а у самой губы лихорадочно дрожат и тело трясется, не поддаваясь самоконтролю.              — Черт!              Девочки спят. Все давно вернулись в комнату, по очереди, как и всегда, приняли ванную и легли в кровати. Джинни последней выходила из душа — в комнате была тишина, лишь стрелка часов ускоряла свой ход, пусть и нарочито медленно.              Её любопытство всегда побеждало. В этот раз ей прямо не терпелось выскочить за Портрет Полной Дамы и по-тихому улизнуть из замка.              Впоследствии она вспоминала свое волнение и заходящееся в бешеном, сумасшедшем ритме сердце с горькой улыбкой: зачем, зачем она пошла к нему навстречу?              Том ведь её ни во что не ставил. Она для него — жертва, которая даже внимания не стоит.              И после стольких лет одиночества Джинни уже привыкла к его пассивной агрессии. Думала, что привыкла — до того, как увидела его снова.              — Джиневра… — голос не напоминает шипение змеи — то, что она слышала, когда впервые увидела его жалкое подобие.              Она не спешит отозваться, позвать в ответ — зачем?.. Просто вздергивает подбородок — Малфой бы одобрил — и решительно делает шаг вперед.              Он тоже больше не говорит — с усмешкой окидывает её оценивающим взглядом — ей же не померещилось?..              — Ты все-таки пришла… — шепчет, медленно, томительно приближаясь. Ей уже не страшно — бояться, как-никак, поздно. Да и Том ненавидит слабость в любом виде.              Джинни молчит. Ей уже начинает казаться, что она давно спит в своей постели, закрытой темным пологом. И похоже, Том замечает её нервное состояние — иначе почему он намеренно делает шаг навстречу?..              — Не… не подходи… — выдавливает через силу.              Но он не останавливается — проводит холодной, будто мертвой, рукой по щеке, спускается к губам, мягко, даже чуть заботливо касаясь нижней. Ощутимо надавливает, заставляя рот приоткрыться, — Джинни замирает от невыносимо нежных и одновременно жестких, уверенных прикосновений, вся дрожа.              — У тебя кровь, — чуть слышно говорит Том, хмуря темные брови. И Джинни готова запищать от накатившего лавиной счастья — это все-таки он, все-таки её Том!              «Или же… он просто притворяется, чтобы снова использовать?»              Она уже охотно начинает верить в свою смерть, невольно думая, что происходящее просто мерещится от долгого недосыпа. Но Том рассеивает её сомнения, стирая кровь с губ и нечаянно — или намеренно? — царапая ногтями кожу на подбородке.              — Осторожнее, — невесомо сцеловывает оставшиеся капли, проводя чуть шершавым языком по нижней губе девушки.              Джинни сдавленно охает и неожиданно для себя самой углубляет поцелуй, практически вжимаясь в худого, как скелет, Реддла.              — Если бы я знала, что ты так отреагируешь, я бы… — она не успела договорить — Том вдруг оттолкнул её так же резко, как прижимался недавно и жадно целовал.              — Ты вся пропахла мерзкими грязнокровками! — брезгливо сплюнул он, не забыв перед этим стряхнуть невидимую пыль с плаща.              Джинни просто стояла, в душе всё свирепея. Да никакой это не Том! Эта противная омерзительная оболочка змеи впиталась в идеального юношу с первой кровью и первым в его мрачной жизни убийством.              Тот Том умер, и умер давно. Вместо него теперь жуткое подобие человека, пусть и внешне похожего на несчастного мальчишку-сироту.              — А ты — протухшей змеиной кожей!              Их встреча не заладилась с самого начала — с того послания в Дневнике, про который Джинни до сих пор мало что знала.              Реддла будто подменили: глаза налились красным, как тогда у Лилы, — но та была вампиром, а вот Том жаждой крови не страдал. Если только жаждал смерти.              — Стервозная сучка! — зашипел он, больно схватив Джинни за шею и хорошенько встряхнув. — Я позволял тебе открывать свой мерзкий рот?              Он как с ума сошел: бил её по щекам, валяя в грязи и снова ощутимо встряхивая, давая прийти в себя на мгновения резкой боли, насиловал искусанные губы, сжимая худые плечи под тоненькой, прозрачной школьной блузкой, и снова до удушающей темноты в глазах сжимая шею. Но Джинни за всё избиение не проронила ни звука. Только ухмылялась шире, являя взбешенному Тому свою несгибаемую волю.              Если бы он убил её там, её бы не сразу нашли.              Терять уже давно нечего. И, кажется, никто не поможет — кому она сдалась, если даже Том кинул её одну, бросив, как свою преданную собачку?                     Он оставляет её истекать кровью в буквальном смысле. Но она больше не будет плакать из-за этого подонка. Не позволит себе.              Он просто не заслуживает её страданий.              

***

      

      Опоздал. Опоздал. Опоздал…              Северус сидит в своем кабинете, забываясь и всё чаще прикладываясь к бутылке.              Именно он нашел Уизли в Лесу: прогуливался, как сказал потом, а по-настоящему просто не мог найти её, чтобы — подумать только! — извиниться за тот инцидент с тетрадкой. Или просто искал подходящий повод поговорить за чашкой мятного чая.              Он улыбнулся теплым воспоминаниям: Джинни недавно, смущаясь, сказала, что его чай особенный. Ну да, он же делал напиток с завидной частотой — пить на рабочем месте всё равно нельзя.              Хотя сейчас он просто пренебрегал положением профессора, заливаясь алкоголем прямо в своем кабинете.              Опоздал. Опоздал!..              И ведь она сама пошла туда, идиотка!              «У нее точно не все дома», — мрачно понял он, доставая из тайника, наверное, третью по счету бутылку огневиски.              Точно пошла на встречу с Ним, — а то, что это Лорд, Снейп чует. Черт, ну вот и что ему теперь делать?              Во что он уже ввязался?..              

***

      

      После отбоя Драко, коря себя за опрометчивость и излишнюю решительность, залезает в нужную палату через окно — оно все-таки оказалось открытым.              Ругая неосторожную Уизли, которая, видно, ничего уже не боится, в том числе и незваных гостей, он подтягивается за карниз, перелезая через подоконник и свешивая ноги вниз.              — Ждала меня? — поддевает он неспящую девушку, широко улыбаясь и сам не замечая, насколько искренне это делает.              Джинни, вздернув носик, тихо смеется. Драко даже залюбовался её тоненькой фигуркой, одетой во всё белое и восседающей на кровати, подобно маленькой нимфе.              Поняв, что только что сравнил заносчивую гриффиндорку, да еще и Уизли, с красивой женщиной, Драко мысленно застонал, закрыв лицо руками. Эта рыжая точно странно на него влияет.              Она не двигается — смотрит насмешливо, но почти по-дружески. И Драко тоже начинает расслабляться.              Замечает порезы на её запястьях, красные следы на гладкой шее, синяки по всему телу, но виду не подаёт. Знает, что Уизли, как и он, ненавидит жалость.              Вместо утешений и слез — вот уж чего он точно бы не позволил себе рядом с ней — Драко тихо и серьезно говорит:              — Я тоже в дерьме, Уизли. И, кажется, нам уже некуда бежать.              Она кивает, соглашаясь, и как-то уж слишком довольно кривит красные от укусов Реддла губы.              Драко не спрашивает ни о чем, не смотрит пристально, а просто сидит рядом, болтая ногами. Он тоже взволнован, встревожен — может, недоволен и зол, — но не показывает этого. И не потому, что боится раскрыться перед ней. Просто ему не хочется давать ей еще больше причин беспокоиться.              И Джинни это понимает, благодарно целуя ошеломленного Малфоя в щеку. На прощание — и с надеждой на новую встречу.