Пикник у обочины кладбища

(это флешбек, прямое продолжение событий из 4 главы) Если Вэй Ин думал, что в ту странную ночь потерял всё, то жестоко ошибался. Уже через день на кладбище было не протолкнуться от родственников, провожающих в последний путь своего непутёвого отпрыска – то есть, его, Вэй Ина. То есть, не в последний путь, а на новое место работы. То есть, не провожая, а напутствуя. Он понятия не имел, что и кому наплёл Гуанъяо; Цзян Чэн с Лань Чжанем-то наверняка не стали трепать языками попусту. Но семейство Цзян в полном составе, включая замужнюю дочь, уже наутро стояло перед воротами дома Вэнь Жоханя. Всё бы ничего, но ночью Цин-Цин притащила хороший коньяк – много хорошего коньяка – после которого, собственно, и превратилась из младшей госпожи Вэнь в Цин-Цин. Уснули они втроём вповалку на огромной кровати, где без особых проблем уместилась бы ещё парочка гостей. А утро началось с того, что вежливая прислуга сообщила: прибыли достопочтенные гости, и лучше бы хозяевам вытолкнуть к ним Вэй Ина, пока госпожа Юй не решила, что её воспитанника здесь жестоко истязали и бросили на съедение собакам. Пока Вэй Ин чистил зубы, безуспешно пытаясь скрыть запах перегара, Вэнь Цин в нижнем белье, ежесекундно отпихивая его бедром от зеркала, одной рукой пыталась расчесать волосы, другой – красила глаза. – Тебя ничего не смущает? – спросил её Вэй Ин. – Твои красные глаза и стойкий запашок – да, весьма, – сказала она, принимаясь за помаду. – А то, о чём ты меня спрашиваешь – нет. Ты вчера так убедительно рассказывал нам, какой же хороший твой Лань Чжань, что даже я поверила, что ты не по девочкам. – Я и не по мальчикам, – оскорбился Вэй Ин. – Конечно-конечно, – закатила глаза Вэнь Цин. – Ты по ланьчжаням, и это уже не исправить. Вэнь Нин притащил им две кружки с непонятной бурдой. Вэнь Цин выпила, не поморщившись, Вэй Ин – с трудом, но когда он, одетый и причёсанный, в сопровождении царственной младшей госпожи Вэнь вышел в гостиную, мир уже не был к нему так жесток. – Я хочу знать, что случилось, – сходу заявила госпожа Юй, щуря глаза. Вэнь Цин проигрывала ей по всем параметрам. Госпожа Юй занимала должность главы управления конной полиции уезда, и когда она стояла в форме и с хлыстом на поясе или сидела в седле, расправив плечи, то, несомненно, будоражила умы всех юношей и девиц, кому посчастливилось оказаться рядом. Однажды Вэй Ин влез в компьютер Цзян Фэнмяня, скачал оттуда заготовки для социальной правоохранительной рекламы и заменил фотографию на Юй Цзыюань. А потом позвонил Лань Хуаню и по дружбе – даже почти по-родственному – договорился распечатать десять тысяч экземпляров. Орали на него, конечно, знатно, но только до тех пор, пока, по результатам следующего соцопроса населения, уровень доверия граждан к уездной полиции не вырос на пятнадцать процентов, побив все рекорды. – Госпожа Юй, – Вэй Ин приложил руку к сердцу, – вам не о чем беспокоиться. Просто я вчера нашёл новую работу и остался ночевать у друзей. – Наслышана, – задумчиво ответила Юй Цзыюань. – Но это не ответ на мой вопрос. Я хочу знать, что случилось вчера, что сегодня ты стоишь в гостиной Вэнь Жоханя и боишься отойти дальше, чем на шаг, от его племянницы. – Цзыюань, – вмешался Цзян Фэнмянь, дотрагиваясь до её руки. – Я думаю, это не так просто объяснить. Вэй Ин, ты не должен ничего скрывать. Нет такой проблемы, которую мы бы не смогли решить все вместе. – А-Ин, пожалуйста, – мягко сказала Яньли. Вэй Ин посмотрел на Цзян Чэна – тот был хмур, даже, можно сказать, мрачен. Скорее всего, не спал всю ночь. Его-то наверняка спрашивали в других выражениях – сначала в управлении, потом дома. – Всё хорошо, – сказал Вэй Ин. – Всё лучше некуда. Просто я наконец-то понял, чем хочу заниматься дальше, и семья Вэнь может мне с этим помочь. Мы… мы давно уже знакомы, и это не было спонтанным решением. И тут, наконец, явился сам Вэнь Жохань. – Фэнмянь, – сказал он, – моё уважение. Цзыюань, ты, как всегда, само очарование. Молодой господин Цзян, молодая госпожа Цзинь, рад видеть вас в добром здравии. Я думаю, нам с вами нужно переговорить – прошу в мой кабинет! Вэй Ин так никогда и не узнал, о чём они разговаривали. Даже Цзян Чэн отказался посвящать в тайны, сославшись на то, что с него взяли слово. Так или иначе, Вэй Ину позволили остаться жить на территории семьи Вэнь. Но, как уже было сказано, предварительно родственники и сочувствующие отметились на кладбище в полном составе. В тот же день сторожка оказалась укомплектована всем – начиная от холодильника, забитого едой, и заканчивая новыми занавесками на окнах. – Очень, очень приятно познакомиться, – постоянно повторял четвёртый дядюшка и беспрестанно жал Вэй Ину руку, а малыш Лу, его помощник на смене, молча пялился на госпожу Юй как на небожительницу. Единственный, кто не приехал его навестить, был Лань Чжань. Вэй Ин с горечью подумал, что такое у них уже было однажды много лет назад – когда тот не приходил, не звонил, не писал, не отвечал на сообщения. В этот раз, правда, Вэй Ин и сам не стал первым ничего отправлять – добавить сверх того, что произошло в ту ночь, ему было нечего. И если день получился суетливый по-хорошему, можно даже сказать, по-семейному, то ночь не задалась с самого начала. – Дурдом, – подумал вслух Вэй Ин. Первичного шока от оживших мертвецов он больше не испытывал, как и страха. Поднималось, конечно, далеко не всё кладбище, иначе бы здесь было как на Нанкинской улице на праздник Середины осени (1), и Вэй Ин сперва подуспокоился – а зря. Мертвецы, быстро сообразив, что, во-первых, Вэй Ин – тот, кто их понимает, а во-вторых – тот, кто их не тронет, устроили чистую вакханалию. Вэй Ин пытался идти сквозь кладбище. На его ноге повис непрестанно вопящий младенчик, за руки его хватали три разодетые девицы, постоянно хихикающие, какой-то старик шёл впереди и беспрестанно кланялся. Группа молодых парней, используя подручные материалы – палки, крышки от кастрюль, надгробные плиты и неизвестно откуда принесённую грязную гитару, – играли что-то, что должно было означать приветственный гимн. Топчут пионы мои, – показывала жестами какая-то тётушка средних лет, – и топчут, и топчут, и топчут… – Радуются, – со знанием дела сказал Бешеный Гарри, который, один из немногих, умел говорить словами через рот, а не невербально. Связки у него были отвратительные, прокуренные при жизни и подгнившие при смерти. – Ты с ними построже давай. Бешеный Гарри был из семьи Вэнь. Головорез, – радостно сообщил он, – убийца и конченый псих, но после смерти пересмотрел свои приоритеты и ударился в буддизм. Ничего буддистского в нём Вэй Ин не обнаружил, зато успел раз пятьдесят повторить, что не будет покупать ему сигареты, потому что мертвецы не могут курить с биологической точки зрения, и с живыми девушками знакомить не собирается. Как быть «построже», Вэй Ин тоже не знал, потому что его «отстаньте», «прекратите» и совсем уже отчаянное «заройтесь обратно» помогало ненадолго, но при этом неизменно мертвяков обижало, и после они продолжали неистовствовать с новыми силами. К утру он сорвал голос, разодрал руки до крови и потерял подошву от ботинка, который верой и правдой служил ему уже года четыре. Перед самым рассветом случилось явление ещё одного лица. Мертвец был как новенький – точнее, свеженький; видимо, похоронили его совсем недавно. Он постоял, качаясь на носках, презрительно оглядел Вэй Ина и плюнул себе под ноги землицей, потому что больше ему, конечно, было нечем. – Чё, – сказал он довольно чисто и внятно, – папаша ещё одного клоуна подобрал? Те, что уже есть, надоели? И сучку свою, я смотрю, перестал в последнее время на кладбище пускать, а жаль. Всё никак не дождусь, когда она сюда без талисманов сунется, вот тогда я её... – Не совсем тебя понял, – признался Вэй Ин. – Ты кто такой? Мертвяк подбоченился – и тут в голове Вэй Ина всплыла история, которую он слышал в своё время от Гуанъяо. Про то, что было у Вэнь Жоханя двое сыновей. Старшего готовили на роль следующего главы семьи, но младшенький подстрелил его и вообще наделал много дуростей – и, видимо, в итоге закончил свой бесславный жизненный путь на кладбище. – Так ты Вэнь Чао, – сообразил Вэй Ин. А сучка – это, стало быть, Вэнь Цин. Не зря её называли младшей госпожой: Вэнь Жохань особо благоволил к своей племяннице, так что семейное дело предстояло теперь перенимать именно ей за неимением лучших кандидатов. Из прошлой ночи Вэй Ин уяснил, что не очень-то она и хотела; к тому же, теперь вместо любимой медицины ей приходилось учиться финансам и управлению. Но, в отличие от того же Вэнь Чао, ношу она свою несла с достоинством. – А ты – будущий труп, – засмеялся Вэнь Чао. – И сучка эта в красном – тоже. Обоих урою, а после смерти откопаю и урою ещё раз! – Ну-ну, – сказал Вэй Ин, доведённый беспокойной бессонной ночью до предела. – Попробуй. Сжал пальцы в кулак и со всей дури врезал ему по роже. У Вэнь Цин был потрясающий красный спорткар. Она металась на нём туда-сюда целый день – по поручениям дяди, в университет, в фирмы, подконтрольные семье Вэнь. Вэнь Нин же работал в городке ветеринаром. Точнее, владел ветеринарной клиникой, потому что дядя Жохань по мелочам не разменивался. Племянник у него был менее любимый, нежели племянница, но они шли в комплекте, и с этим приходилось мириться. Будучи занятыми людьми, они не могли позволить себе тратить время на своё усмотрение. Но примерно к полудню следующего дня Вэй Ин сидел на кушетке в фельдшерском пункте городка, Вэнь Цин, не переставая ругаться, обрабатывала его боевые ранения, а Вэнь Нин заваривал чай на троих. – Ты просто так взял и ударил мертвеца голыми руками! Хотя мог приказать ему, и этого бы было достаточно! Вэй Ин, я все эти годы подозревала, что ты дурак каких поискать, но одно дело – подозревать, а другое – убедиться воочию. – Я, вообще-то, сражался за твою честь! – возмутился Вэй Ин. – Цин-Цин, как ты можешь быть такой жестокой! – Ну, а что поделать, – зловеще прищурилась Вэнь Цин. – Могу позволить себе правду, жить-то тебе недолго осталось. Ты уже заразился трупным ядом, ещё сутки – и начнут проявляться внешние симптомы… – Сестра шутит, – вмешался Вэнь Нин. – Трупного яда не с-существует, заражение может происходить только из-за патогенных микроорганизмов. Вы же не ков-вырялись в свежих трупах. – Не шучу, а запугиваю, – вздохнула Вэнь Цин, выбросила использованную вату и ушла куда-то в подсобные помещения. Вернулась уже со шприцем. – Ты, конечно, от столбняка не привит. – Нет, а зачем? – удивился Вэй Ин. Вэнь Цин строго сверкнула глазами, и он со вздохом принялся закатывать рукав. – Что ты, что брат твой… – сказала она недовольно. – Он тоже спрашивал меня, зачем делать прививку от бешенства после укуса собаки, которая не бродячая! Я, между прочим, избавила его от необходимости ехать в больницу, и даже выписала подтверждение о том, что прививка на нулевой день сделана… – Погоди, – осенило Вэй Ина, – так это ты тогда помогла Цзян Чэну? Я думал, ты просто отвезла его сюда – и всё. – Ага, – согласилась она. – Ночью. И тут же побежала будить остальных, чтобы все знали, что я себе мужиков на кладбище подбираю, да ещё и каких мужиков. Мы в тот раз оставили тебя в машине, а сами влезли через окно. Я смотрю, тебе дома тоже не всё сообщают, а? Это у вас семейное – скрывать проблемы от других? – А рас-скажите, как дела на кладбище, – вмешался Вэнь Нин, который, видимо, ощущал себя вынужденным миротворцем в этой типично-семейной ссоре. – Кроме драки с Вэнь Чао всё было спокойно? Орущие младенцы, флиртующие девки, парни-музыканты и общее безумие. – Да, само собой, – ответил Вэй Ин и сложил пальцы в окей-жесте. – Кто я, по-вашему, такой? У меня всё под контролем! И, кстати, я тут подумал: если я буду сам делать для вас талисманы, успокаивающие мертвецов, они получатся более действенными, как думаете? Надо попробовать, как выдастся свободная минутка! Ночные вакханалии продолжились. Вэй Ин довольно быстро просёк один важный момент: если добавлять к приказу имя – то есть, ругаться адресно – то порядок наводится в разы быстрее. Он завёл себе блокнот и в меру возможностей носился по кладбищу, выписывая в него сведения о подопечных. Тётушку с пионами звали Мэй, кланяющегося старичка – чиновник Бяо, вечно ссорящуюся супружескую парочку – госпожа и господин Линь, а вот с девицами вышла загвоздка. Поодиночке они не бедокурили, а перечислять сразу всех было слишком долго – за это время пёстрая хихикающая компания успевала удрать. Поэтому раз и навсегда они стали весёлыми сестричками. Одно было хорошо: с того самого дня, как Вэй Ин переехал в сторожку на кладбище, по ночам перестали выпускать собак. Вместо этого поставили камеры и тревожную кнопку – на всякий случай. Но, конечно, никто не предусмотрел то, что на кладбище могут случайно забежать бродячие псы. Точнее, только один пёс, лохматый, тощий и крайне недобрый. Он рычал на Вэй Ина из кустов, а Вэй Ин стоял и не мог сдвинуться с места – и, конечно, как назло рядом не было ни одного мертвяка, которому можно было приказать что-нибудь сделать. И неизвестно, чем бы эта история закончилась, если бы на пса внезапно откуда-то сверху не спикировало нечто чёрное. Пёс испарился в одно мгновение: вот он был – а вот только качающиеся ветки напоминают о том, что здесь недавно кто-то сидел. Вэй Ин даже успел на секунду подумать, что ему привиделось – но в этот момент чёрная тварь не спеша притрусила обратно, и Вэй Ин узнал в ней кота. Лоснящегося чёрного кота, тощего, но совсем не похожего на бездомного. – Ну, здравствуй, – сказал Вэй Ин. – Спасибо тебе большое. Откуда же ты взялся, киса? Кот посмотрел презрительно, подошёл поближе и выплюнул на землю белый клочок бумаги. Вэй Ин поднял его и в изумлении прочитал: «Доброй ночи. Это Сюэ Ян. Он не потерялся, он работает на кладбище охранником в ночную смену. К сожалению, Сюэ Ян не умеет разговаривать. Просим отнестись к нему с пониманием». Сюэ Ян, который не потерялся, в этот момент с упоением крутился возле весёлых сестричек, Они, хихикая, пытались его погладить. Кот не давался, но вместо этого с полным пониманием дела трогал их лапой сам примерно с тем же видом, как если бы переворачивал дохлую мышь. Исследовательский интерес и полное осознание своего превосходства. Этой ночью Сюэ Ян так никуда и не ушёл. Ошивался неподалёку, наблюдал. Пару раз Вэй Ин видел, как он настораживался и исчезал где-то во тьме, а потом приходил обратно. Один раз вернулся, облизываясь, и морда у него была в красном. Вэй Ин понадеялся, что это была крыса. А уже к утру, в один прекрасный момент, Вэй Ин услышал за спиной чужой голос: – Сюэ Ян. Резко обернувшись и рассмотрев гостя, он сперва подумал, что это кто-то из его подопечных: высокий мужчина в белых одеждах, больше похожих на средневековый халат, трость, длинные распущенные волосы. Всё впечатление портили чёрные солнечные очки – ночью! – и совершенно человеческая кожа, излишне светлая, может, но никак не могильная, землисто-серая. Сюэ Ян возник в то же мгновение, сделался шёлковым и принялся тереться о чужие ноги. – Надеюсь, он не доставил вам хлопот, господин Вэй? – спросил незнакомец. – Нет, никаких, – машинально ответил Вэй Ин, осознавая две вещи: во-первых, незнакомец был слепым – он ощупывал траву перед собой тростью перед тем, как сделать шаг. Во-вторых, он был кем-то из местных, если прекрасно знал, кто такой Вэй Ин и чем здесь занимается. – Меня зовут Сяо Синчэнь, – представился он. – Мы живём в «Похоронном доме», который находится справа от ворот кладбища, на другой стороне дороги. Почти что соседи с вами. Я в этот раз без гостинцев, но буду очень рад, если вы как-нибудь зайдёте к нам на ужин – уверен, моя семья будет счастлива с вами познакомиться. Сюэ Яну вы, кажется, очень понравились. – Очень приятно, господин Сяо, – ответил Вэй Ин, который всё ещё никак не мог сообразить, как ему следует себя вести. – Вы очень интересный человек, – безмятежно сообщил ему Синчэнь. – Неудивительно, что все эти бедные души так к вам тянутся. Приятно знать, что о них теперь есть кому позаботиться. – Вы знаете, что здесь творится? – не удержался Вэй Ин. – Я думал, это тайна! – Как может быть соседям тайной то, что видно в их окошко? – засмеялся Синчэнь. – К тому же, я прекрасно вижу их, эти чёрные и белые сущности. Рядом с вами они начинают звучать по-другому, как красные, синие, жёлтые – скорее всего, вспоминают то, какими были при жизни. Кстати, я хотел бы вас попросить. Может ли к вам прийти мой друг, Цзычэнь, завтра ночью? Он – мастер по гравировке, и ему заказали портрет одного бедного ребёнка. Но она не выйдет к нему просто так, если вы не посодействуете. Хорошо? – Конечно-конечно, в любое время, – растерянно ответил Вэй Ин, и Сяо Синчэнь, откланявшись и поманив за собой кота, растворился в ночи. На фоне этих двоих Сун Цзычэнь, как он представился на следующую ночь, пожимая руку, выглядел куда адекватнее – как обычный человек. И разговаривал тоже нормально. – Синчэнь – синестет, – объяснил он, пока они пробирались между могил в нужный сектор. – Видит и слышит всё по-своему, нам не понять. А Сюэ Ян – просто дикая тварь из дикого леса. Я однажды, пока Синчэнь не видел, засунул его в клетку, увёз и выкинул в соседней провинции. Так он моментально вернулся обратно и ночью, пока я спал, прокусил мне шею, пришлось даже вызывать скорую. Но вообще у нас с ним вооружённый нейтралитет теперь, потому что Синчэнь запрещает драться. Малышка Цзин, то самое бедное дитя, конечно, тут же закапризничала. Сначала отказалась выходить наотрез. Потом, когда Вэй Ин ей всё-таки приказал по-настоящему, вылезла на свет, но тут же начала вопить, бегать кругами и брыкаться. – Ну, значит, изображу тебя как злого духа, – в сердцах брякнул Сун Цзычэнь, доставая из кармана сигарету и прикуривая, и малышка Цзин принялась заливаться ещё громче. Вэй Ин понял, что голова у него скоро лопнет. – Так, – сказал он, присев на корточки. – А я, между прочим, слышал, как девица Мин хвасталась, что её портрет – самый красивый, потому что его изобразил великий мастер. Я специально ради тебя нашёл мастера ещё круче, и что теперь? Ну, давай, сиди в своей могиле, если так хочется. Пусть девица Мин хвастается и дальше. Малышка Цзин шмыгнула носом и недоверчиво прищурилась. – И вообще, – добавил Вэй Ин, – ты недавно сбросила и разбила вазу, которую мы поставили. Тебе не нравятся цветы? Малышка Цзин резко покрутила головой, а потом изобразила руками – вот такой формы, вот так болтаются, вот такой высоты. – Колокольчики, – догадался Вэй Ин. – Тебе нравятся колокольчики. Ну вот и стоило рыдать? Теперь посадим тебе здесь колокольчики. А если бы ты сразу нормально объяснила, получила бы их ещё раньше. А сейчас сядь, расчеши волосы и подожди, пока господин Сун тебя зарисует. Потом он посмотрел на изумлённого Цзычэня и, подумав, что сгорел сарай – гори и хата, вытащил у него изо рта сигарету. – У нас не курят вообще-то, – сказал он. – Правила противопожарного режима. – Ё-моё, а где мне тогда курить? – удивился Цзычэнь. – Дома нельзя, потому что Синчэнь не любит. Я привык уже на кладбище – или пока заказы выслушиваю, или когда могилы осматриваю. А то от ворот до дома дохожу слишком быстро и не успеваю. – Максимум, где разрешаю – у самих ворот, – Вэй Ин погрозил ему. – Ишь ты, как распоясались тут без ночного смотрителя! Ну, я вам всем покажу! И показал. С тех пор, как уездный судья по имени Цзинь Цзысюань прозрел и осознал, какую величайшую милость оказали ему Небеса, подарив симпатию Цзян Яньли, отмахиваться от тесных контактов с семьёй Цзинь уже не получалось. Вообще-то, Вэй Ин, Цзян Чэн и Цзысюань не ладили с самого детства: отчасти из-за высокомерного характера богатенького выскочки, отчасти из-за его пренебрежения к старшей дочери семьи Цзян, которая, к тому же, была его наречённой. Дело часто заканчивалось дракой или, как минимум, скандалом. Но с тех пор как Яньли, сияющая от счастья, сказала заветное «да», пришлось учиться находить компромиссы. К тому же, в семье Цзинь водились личности и похлеще. Можно даже сказать, Цзысюань считался одним из лучших представителей их рода. Например, Цзинь Гуанъяо. Человеком он, конечно, был паскудным – даже Вэнь Жохань это признавал. Зато мэр из него получился просто идеальный: неизменно вежливый, горящий энтузиазмом, умело использующий метод кнута и пряника и всецело преданный заветам руководящей партии. Журналистов просто на лоскутки разрывало от счастья, когда они писали очередную статью про Гуанъяо, а уж образность и мудрость заголовков просто поражала. И если бы не нежелание портить репутацию семьи Цзинь, к которой теперь принадлежала любимая сестрица, Вэй Ин бы с превеликим удовольствием продал – или даже отдал бесплатно – этим же журналистам парочку сплетен про Гуанъяо. Мэр, к слову, был одним из тех, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не навещал Вэй Ина на кладбище. Они встречались с ним после – на семейных торжествах или по делу. Вэй Ин просто обожал тот момент, когда Гуанъяо вынужденно спрашивал его о рабочих успехах, потому что на отсутствие фантазии не жаловался никогда. Любая мелочь обрастала кровавыми и жуткими подробностями – Стивен Кинг и рядом не стоял. Гуанъяо кивал, улыбался и благодарил за работу, и Вэй Ин с особым упоением наблюдал, как его шея покрывается испариной. Он был готов поспорить на что угодно, что Гуанъяо из чувства мести потом завуалированно жаловался на него своим закадычным друзьям, Лань Хуаню и Не Минцзюэ, надеясь хоть так подпортить жизнь. Но Небеса обделили Минцзюэ даже зачатками страха, а у Лань Хуаня на Вэй Ина уже был такой компромат, имеющий отношение к его драгоценному младшему брату, что мертвячьи истории и рядом не стояли. Вэй Ин и Цзинь Гуанъяо ни в чём не были похожи. Однако когда наставало время править, лучшего примера для подражания было не сыскать. Вэй Ин подобрал две крышки от кастрюль, забытые впопыхах мертвяками-музыкантами, и устроил громкий бадумц. – Общее собрание! – рявкнул он, прекрасно зная, что если сильно пожелает, то его приказ услышат все, как бы далеко они ни находились. Мертвяки, явно заинтригованные, явились довольно быстро. Расселись уважительным полукругом, оставив место Вэй Ину, и приготовились внимать. Это всё так было похоже на обыкновенную утреннюю планёрку на работе, что все мысли о том, что перед ним не люди, а непонятно каким образом воскресшие трупы, казались глупыми и неуместными. – Товарищи! – Вэй Ин попытался повторить интонацию Гуанъяо, не преуспел и попробовал ещё раз. – Товарищи! Рад приветствовать вас всех на нашем первом… но далеко не последнем кладбищенском слёте. Мы с вами, как жители прекрасной и великой Поднебесной, должны жить – и умирать, разумеется – во имя нашей страны, во имя наших граждан, во имя светлого будущего! Кто-то захлопал в ладоши. – Спасибо, спасибо, – Вэй Ин остановил аплодисменты. – Ваш покорный слуга этого недостоин. Итак, позвольте мне начать. Сегодня у нас на рассмотрении только один вопрос, а именно, поддержание порядка на вверенной нам с вами – обратите внимание, не мне, а нам с вами! – территории. Вэй Ин чувствовал, что говорит какую-то хрень. Он попытался абстрагироваться и представить, что это не он, это Гуанъяо. Стоит здесь и вещает, незаметно подставив за трибуну небольшой ящичек, чтобы казаться выше. Он взял секундную паузу и задумался, что же хочет сказать дальше. Вот уж где пригодились все его многочисленные знакомства! Если речь заходила о правилах, то он знал, на опыт какой семьи следует опираться. – Правила поведения на кладбище в тёмное время суток, – строго продолжил он. – Первое – комендантский час. Недопустимы: громкая музыка, взрывы, хлопушки, празднества, дискотеки, постоянные крики. За исключением случаев, предусмотренных особо. Второе – противопожарный режим. Запрещено использовать открытый огонь на территории кладбища. Запрещено зажигать поминальные свечи и благовония в ночное время. Запрещено курение и разведение костров. Запрещено проносить на территорию кладбища легковоспламеняющиеся объекты. Третье – … Вэй Ин подозревал, что его слова, даже если и будут расценены как приказ, всё равно не обязательны для выполнения – течение времени обесценит повеление. Но Вэй Ин готов был устраивать такие собрания хоть каждую неделю, если потребуется. А ещё – распечатать эти правила на бумаге и повесить их на двери сторожки. Куда легче наводить порядок, если знаешь, каков должен быть результат! А в конце «первого кладбищенского слёта» он вспомнил, что по методу Гуанъяо за призывом и кнутом обязательно должен следовать пряник. – Разумеется, – как можно твёрже сказал он, – я тоже обещаю выполнять свои обязанности. В связи с чем объявляю о том, что каждую ночь на кладбище будет проводиться Час жалоб, ровно с десяти до одиннадцати вечера. В этот час вы, в порядке строгой очереди, можете предъявить мне свои претензии по качеству жиз… по качеству смерти, они все будут записаны, переданы во вышестоящие инстанции и рассмотрены. На этом наше собрание завершено, вы можете расходиться, товарищи. Мертвяки переглянулись – и разразились натуральными аплодисментами, в этот раз дружными и громкими. Кто-то даже засвистел от переизбытка чувств. Из толпы вылетел цветок хризантемы и упал к ногам Вэй Ина. Это был успех. Но окончательно завоевать доверие обитателей кладбища помог случай. С одной стороны, Вэй Ин был рад, с другой – страстно желал, чтобы всё обернулось как-нибудь по-другому. Лань Чжань приехал на семнадцатый день после того, как Вэй Ин получил работу кладбищенского смотрителя. Нет, не то, чтобы он считал там, или зачёркивал дни в календаре – оно само как-то получалось. Приехал он поздно вечером, уже после начала смены. Вэй Ин заметил его от сторожки, Лань Чжань стоял у ворот кладбища и озирался немного растерянно, как будто не был уверен, что ему нужно именно сюда. Вэй Ин, перепугавшись, что он сейчас передумает, развернётся и уедет, быстро сбежал по ступенькам вниз. – Лань Чжань, Лань Чжань! Лань Чжань обернулся. По его выражению лица никогда нельзя было понять, о чём он думает – то ли сердится, то ли, наоборот, настроен благодушно. Вот и теперь Вэй Ин не мог угадать, как ни силился. Может быть, эта их размолвка не была такой серьёзной как в тот раз, с лентой. Но тогда всё можно было списать на нелепую случайность, а сейчас – лишь на обстоятельства, в которых загнанный в угол человек повёл себя так, как счёл более разумным для себя. – Вэй Ин, – начал Лань Чжань, и тот напрягся в душе, но улыбаться не перестал. – Я… сожалею о том, что приехал только сейчас. Они были знакомы уже очень, очень много лет; Вэй Ин руку бы дал на отсечение, что тут как-то замешан Лань Хуань. И хотя прекрасно знал, что всё, что он делает – он делает только ради собственного брата, и вовсе не ради Вэй Ина, но всё равно был ему благодарен. – Пустяки, Лань Чжань, ты же приехал, – отмахнулся Вэй Ин. – Пойдём, я всё тебе здесь покажу! Он машинально потянулся к чужой руке, но опомнился и вовремя отдёрнул свою. – Пойдём, – неловко повторил Вэй Ин. Первыми на пути им встретились, конечно же, весёлые сестрички. Пришлось цыкнуть на них, потому что Лань Чжаня они рассматривали совсем уж жадно и неприлично. Следующим дорогу заступил Бешеный Гарри. – Честь имею, – он лихо отсалютовал. – Бешеный Гарри, правая рука смотрителя, самый приличный и разговорчивый мертвец на этом кладбище! Лань Чжань без единой заминки вытащил из кармана пиджака визитку и обеими руками, молча, протянул вперёд. – Лань Ванцзи, – зачитал Бешеный Гарри, – исполнительный директор издательского дома «Облачные глубины». Ну, конечно, не так впечатляюще, как уездный судья или глава управления охраны общественного порядка… Но тоже достойно, весьма достойно. – Не обращай на него внимания, – посоветовал Вэй Ин. – Они от скуки начали коллекционировать должности людей, которые посещают кладбище. Придумали даже сделать доску почёта, так что тебе придётся расписаться на ней для нас. Ты же распишешься, если я тебя попрошу? Вэй Ин добавил последнее, подумав, что вряд ли Лань Чжань будет что-то делать для каких-то там мертвяков. Остальных, само собой, тоже просил Вэй Ин, потому что они и не подозревали о ночной жизни кладбища. – Мм, – ответил Лань Чжань. Вэй Ин показал ему доску, и тот в самом деле взял ручку, которая болталась рядом, прикреплённая резиночкой к перекладине, и переписал иероглифы со своей визитки. Бешеный Гарри рассыпался в благодарностях, попытался выпросить сигарету – и убрался после многозначительного жеста Вэй Ина в сторону свода кладбищенских правил, вывешенного на всеобщее обозрение. – Здорово, Лань Чжань, – невпопад сказал Вэй Ин. – А для меня распишешься? Мне, честно говоря, куда больше нравится другая твоя должность – моего наречённого… Ха-ха, да не напрягайся ты так! Я пошутил. Пошутил просто. Потом Вэй Ин показал ему сторожку, свод правил, рассказал про Час жалоб и общие собрания, затем незаметно перешёл на рассказы о семье Вэнь и странном семействе по соседству. Лань Чжань слушал, кивал и не перебивал. – Вот так и живу, – закончил Вэй Ин, спохватившись, что уже слишком поздно. – Так что ты не переживай, Лань Чжань. Всё не так уж и плохо, и я ни капли не пожалел, что теперь работаю здесь и, так или иначе, являюсь частью семьи Вэнь. Это же не значит, что я перестал быть сыном семьи Цзян или другом всем остальным. – Ни капли не пожалел? – со странной интонацией переспросил его Лань Чжань и покачал головой. – Вэй Ин, скажи мне… что ты будешь делать дальше? Что ты хочешь делать дальше? Вопрос, возможно, был с подвохом, но на обдумывание времени не оставалось. – Дальше? – Вэй Ин широко улыбнулся. – Жить, вот что! У меня отличная семья, отличные друзья и отличная работа. Жизнь прекрасна! – Ясно, – вздохнул Лань Чжань и посмотрел на часы. – Уже очень поздно, мне пора ехать. Я рад, что с тобой всё хорошо. Увидимся, Вэй Ин. Именно этот момент выбрала малышка Цзин, чтобы горько разрыдаться. Вэй Ин стремительно обернулся – один из парней, любителей поиграть на музыкальных инструментах или их подобии, наступил на колокольчики. Тётушка Мэй принялась размахивать руками, отчитывая его, а малышка Цзин, как всегда, впала в состояние истерики. – Лань Чжань, подожди меня немного, и я обязательно провожу тебя до ворот! – торопливо пообещал Вэй Ин и бросился разруливать ситуацию. Но когда он закончил, Лань Чжаня рядом уже не было, как и не было его автомобиля у дороги. Вэй Ин вдруг почувствовал себя так, как будто его завод кончился. Он присел на одну из плит, сгорбился и тяжело вздохнул. Что такое творится с их отношениями! Конечно, у них бывали свои взлёты и падения, и их дружбу едва ли можно назвать эталонной, но ведь они так хорошо понимали друг друга, и Вэй Ин ни за что бы не отказался… Дружба, ага. Как же. Подняв голову, Вэй Ин понял, что вокруг него стоят мертвецы. – Сейчас – пообещал он, – сейчас, дайте мне минутку, и мы пойдём слушать жалобы. Мне надо собраться с мыслями. Весёлые сестрички переглянулись, потом одна подползла поближе, положила руки на колени и умильно заглянула в глаза. – Это был Лань Чжань, – объяснил он. – Мой друг и… и как бы жених. То есть, не по настоящему, просто так получилось. У них в семье есть дурацкая традиция, и если бы я был чуть поумнее, то никогда бы не... Но как вышло, так вышло. Мертвецы засуетились. – Ванцзи – это его литературный псевдоним, – отмахнулся Вэй Ин. – Они же с братом – серьёзные люди, так что в бизнес-кругах их все знают как Лань Ванцзи и Лань Сичэня. Но я-то знаком с ними с детства, мне сложно называть их как-то по-другому. Весёлая сестричка потянулась выше и погладила Вэй Ина по голове. – Что? – не понял он. – Вы меня что, жалеете? Потому что я… потому что Лань Чжань мне… потому что он меня не… Дожили, – подумал Вэй Ин. – Дожили. – Брысь, – велел он, и что-то такое было, наверное, в его голосе, потому что все мертвяки исчезли так быстро, будто заячьи башмаки надели. Вэй Ин поднялся, потянулся, покрутил шеей. Как бы там ни было, работу никто не отменял – следовало пойти к сторожке и выслушать, всё же, жалобы обитателей кладбища, если таковые сегодня будут. По дороге мимоходом Вэй Ин бросил взгляд на доску почёта. Его внимание привлекла надпись в самом углу, которой – он мог поклясться – ещё утром не было. Заинтригованный, он подошёл поближе. Мелко-мелко, строгим каллиграфическим почерком, на доске было выведено: «Лань Чжань. Наречённый Вэй Ина».