Тот, о ком заботятся

— Тэхён-а, как прошёл экзамен? — Я не сдал. Где-то с этого момента и так шаткие отношения в семье полностью пошли под откос. Юному тигру с детских лет внушали, что он должен пойти по стопам таких же хищных отца и матери, которые познакомились во время службы в полиции. Малыш Ким всегда брал себе роль стража порядка в каждой детской игре с расследованием и погоней за преступником. Он получал искреннюю радость при каждой победе над злом и воодушевлённо рассказывал матери о своих подвигах. Она же передавала его слова отцу, и вместе они окончательно решились, что их старший сын последует за ними в их же профессию. Мальчика отдавали в различные секции по борьбе, в поисках самой подходящей. Тэхён рос и развивался довольно сильным, по сравнению со своими сверстниками. В десять лет он уже мог одолеть тринадцатилетнего хёна из кружка по самбо, который превосходил его по весу и размерам. Удавалось это малышу благодаря своей мощной звериной сущности и радости в глазах родителей. — Наша гордость, — говорила ему мама всякий раз, когда ставила очередную награду на специально отведённые полки в гостиной. Тэхён прыгал от счастья и загорался ещё большим энтузиазмом. Самым сильным мотиватором был отец, который редко, но метко трепал его по волосам и также хвалил. Такой простой жест действовал разрядом прямо в юное сердце, потому что обычно папа скуп на проявление эмоций. В таком характере сказываются издержки профессии, в которой смерть ходит с тобой рука об руку. И после Тэхён, задирая нос, поворачивался за столом к младшим в семье, хвастаясь, что отец обратил на него внимание. В возрасте двенадцати лет, когда вроде как уже осознаешь многое, но также в тебе бурлят гормоны, желание Тэхёна хоть как-то высвобождать свою тигриную сущность сошло на нет. Абсолютно. Они просто игрались. Это была очередная постановка погони за плохишом. Классика: противостояние зла и добра. Изначально Ким был на хорошей стороне, на ней он и собирался оставаться навсегда. Ребятня, мальчишечья часть которой состояла из друзей секции по борьбе, а девичья — некоторые также из кружка, а некоторые просто увились следом и хотели привлечь внимание парнишек, бесилась и резвилась. Герои говорили пламенные речи, а злодеи отвечали им не менее острыми языками, они вживались в свои роли. И вот, когда дело дошло до рукопашки, так как все участники были довольно крепкими, то дети не скупились на проявление своих сил, вплоть до самих сущностей. Произошло непоправимое. — Мы просто играли, — проговаривал Ким навзрыд, безуспешно вытирая ладонями слёзы, стоя в палате перед кроватью, на которой лежал один из его друзей в бессознательном состоянии. Рядом пищали приборы, сновали медсёстры и витал запах медикаментов, а иногда и смерти. Тэхён поклялся больше никогда не выпускать когти. От весёлого мальчика не осталось ни малейшего напоминания. Он замкнулся в себе. Каждая тренировка в секции, каждый встреченный взгляд, полный страха, а то и ненависти, каждое напоминание, что его друг по борьбе больше не сможет заниматься спортом и будет ограничен, давили на маленького Кима. Тэхён старался, правда старался не разочаровывать родителей, которые вложили в него столько надежд и сил, но рука начинала трястись и холодный пот лился ручьём при виде собственных когтей, что терзали его постель во сне после кошмарных снов, полных ужасных воспоминаний о том дне. Но все попытки сдерживать своего зверя были настолько неудачными, что Тэхён ограничивал себя даже в человеческом виде. Он начал проигрывать бои за боями, спарринги заканчивались частыми падениями на маты, выбивающими дух не только физически, но и морально. Он стал пропускать тренировки тайно от родителей, скитаясь по школе, чтобы пережидать часы, пока за ним не заезжали, чтобы забрать домой. Ким больше не мог появляться в том зале после того, как снова завидел пострадавшего друга, который просто зашёл поприветствовать остальных, опасаясь попадаться ему на глаза и получить новую порцию, более концентрированную, того самого взгляда, что смотрел на него в тот день. Отдушину спустя время он нашёл совершенно случайно, когда прогуливал очередную тренировку. После уроков работали многие секции, но конкретно эта привлекла измученную душу к себе. Ким остановился у двери в комнату в школьный хор. Оттуда доносились не самые прекрасные звуки, но… Тэхён скучал по тем дням, когда тоже так смеялся, как ребята внутри, что шутили над способностями одного из учеников играть на треугольнике. У него в голове пробежала мысль, что он тоже мог бы… Дверь распахнулась, а там был Ли Джэвон… Парень, которого Ким отправил в больницу на долгий срок. Он не сразу разглядел Тэхёна, так как пару других парней висели у него на шее, продолжая прикалываться и говорить, что у него совсем нет чувства ритма. Они встретились взглядами, остановившись в таком положении в каком заметили друг друга. В коридоре через пару смешков, утихающих по мере понимания ситуации, воцарилась тишина. Ким первым разорвал контакт, сглотнув комок в горле, опустив глаза и развернувшись, стремительно уходя прочь, напоследок услышав пару лестных слов в свою сторону от друзей парня, снова начавших шуметь. Тэхён стал непроизвольно чаще оказываться возле комнаты кружка. Наличие за стенкой Джэвона не влияло на этот порыв, можно сказать, что даже наоборот. После той встречи Ким по-новому увидел свой кошмар — вечный ночной спутник уже второй год. Там взгляд парня был таким как в коридоре. Правда Тэхён не понял, что он выражал, но чувствовал, что хотел выяснить. — Не хочешь вступить в хор? — спросил Джэвон, когда заметил Кима, замешкавшегося и спрятавшегося за поворотом у лестничного пролёта после очередной такой слежки за клубной комнатой. Тэхён тогда растерянно посмотрел на него, не поверив сначала, что обращался он к нему. — Я узнал, что ты больше не появляешься на тренировках самбо. Так же я понял, что могло стать причиной этому. Ким продолжал всё так же молча слушать его и смотреть во все глаза, нервно теребя рукава школьного пиджака. Однако он всеми силами старался избегать шрам — след его когтей, простирающийся от лица до шеи и ниже. — Я слышал твои попытки петь на крыше. Думаю, у тебя есть шансы поднять наш нубский уровень хора, — улыбнулся от своей же шутки. — Нет, правда, мы просто жалкие. Тэхён непроизвольно улыбнулся слегка, тут же стушевавшись от своей реакции. — Я… — голос звучал тихо. — Идём, познакомишься с остальными, — потянул за собой, схватив за руку. Поначалу Ким робел в новой компании, которая не очень радушно его приняла. Но понемногу, не без помощи Джэвона, одноклубники стали более общительны с ним, проявив первые попытки дружелюбия. — Я мог быть на твоём месте, а ты на моём, — ответил на вопрос, который Ким так и не решился спросить даже спустя пару месяцев вновь приобретённого общения. — Мы были детьми. Мы и сейчас дети, но тогда мы не контролировали своих зверей настолько, чтобы избежать подобного случая. После этого разговора Тэхён впервые не увидел во сне тот судьбоносный день. Вместо этого он слышал своё пение, которое сопровождалось звуком треугольника, который до сих пор не всегда попадал в такт.

***

Шли месяцы и годы. На последних продолжительных каникулах до окончания школы Ким и Ли, уже будучи лучшими друзьями, отправились в столицу на пару недель. Родителям сказали, что едут посмотреть город и изучить пару университетов из школьных буклетов, а на самом деле главной причиной стало не это. Они отправились на прослушивание одной начинающей свой путь компании, которая подготавливает и отправляет в свет айдолов. Джэвон так и не научился петь, зато прекрасно поддерживал лучшего друга, который решился попробовать свои силы. Ким был просто в экстазе, заметив в штате судей своего любимого исполнителя. Хоть он и не исполнял рэп лично, но с охотой готов был слушать произведения Мин Юнги днями напролёт. Ну что же, его заметили. Трудно было не заметить восемнадцатилетнего юношу, который имел внешность, подходящую для сцены, голос ласкающий уши своей глубиной и бархатностью, и который раньше нигде не светился. Это же настоящая золотая жила, которая, однако, ещё не окончила школу. Директор компании настоятельно советовал, крася свою речь сладким словцом, вернуться к ним сразу после получения диплома, раз уж перевестись сейчас в столичную школу не кажется возможным. Тэхён и сам хочет, но родители… Ким не перестал скрывать, что не ходит в секции, на самом деле пропадая в клубе пения, где учитель взялся за него всерьёз, наконец, увидев хоть в ком-то настоящее рвение, а не просто способ скоротать время и быть записанным хоть в каком-то клубе, лишь бы угодить школьному правилу числиться в одном из них обязательно. Отсутствие соревнований по боям и, следовательно, участия и новых побед в оных Тэхён объяснил лишь тем, что больше не заинтересован в подобном, так как его целью изначально было не спортсменом стать, а быть физически готовым к поступлению в полицейскую академию. Вот и пришли к разговору, где Тэхён на семейном вечере говорит: — Я не сдал. В комнате воцаряется тишина, на него устремляются удивлённые взгляды всех членов семьи. — В следующем году снова попробуешь, — говорит мать, сжимая в ладонях тканевую салфетку. Её голос такой холодный, она так давит, а отец и вовсе сжимает челюсти, явно сдерживаясь, чтобы не дать смачную оплеуху сыну, что Тэхён еле заставляет себя не выскочить из-за стола. Только сестра кое-как помогает, незаметно положив свою ладонь тому на бедро под столом, поддерживая. — Я снова провалюсь, — поднимает взгляд на родителей, видя в их глазах недовольство и негодование. — И в последующем году тоже. Поэтому я не буду пытаться дальше. — Что ты такое говоришь… — Молодой человек, вы в своём уме?! — прерывает протест матери отец, ударив кулаком по столу, из-за чего вся посуда подпрыгивает вместе с людьми вокруг. — Объяснись немедленно! — Папа, я… я не пойду в полицию, — Ким старается держать взгляд, но голос у него предательски скачет порой, так что приходится прокашливаться. — Не туда, так в армию. Она-то тебя перекроит, ничего, ты ещё одумаешься… — Отец, — перебивает, наконец, сказав что-то строго, — я не собираюсь связывать свою жизнь с чем-то военным вообще! Тэхён отворачивает голову, удивляясь своей несдержанности. Он никогда не выходил из себя после того инцидента. — И с каких же пор, позволь заметить? — А есть разница? — спрашивает в ответ раздражённо и с горечью, — вы всё равно заботитесь лишь о мнении посторонних, поэтому и не замечали, что я вообще-то не занимаюсь борьбой уже семь-восемь лет. Вам лишь бы похвастаться перед остальными. Вы чувствуете гордость за наши достижения, но на наши чувства не обращаете внимания. Это жестоко… — переводит дыхание, прикрыв ненадолго веки и продолжив голосом ниже, полным боли: — Вы говорите нашим соседям, своим коллегам на работе, родственникам, что Сана продолжает побеждать в олимпиадах по математике, но вы будто не видите, что она загибается по ночам над учебниками от чувства долга, которое вы на неё возлагаете, лишь бы потешить своё эго. Мама контролирует каждую калорию Кибома только потому, что тот решил стать профессиональным бегуном. Он ещё подросток, мне приходиться тайно приносить ему еду из фастфуда, которую он ест будто впервые видит пищу. Хёдже и Хваса ещё только в начальной школе, а вы уже отдали их на три-четыре кружка. Вы слишком загружаете их. Это, конечно, похвально, что они узнают столько многого, но им нужен свежий воздух. Пожалуйста, подумайте о моих словах, пока меня не будет, — начинает вытирать руки и подниматься из-за стола. — У вас будет достаточно времени, потому что вернусь я нескоро. — Куда это ты? — непонимающе встаёт следом мать. — Надеюсь, вы найдёте общее решение, что будет устраивать всех, а не только вас, — бросает, поднимаясь на второй этаж по лестнице. Тэхён собирает в рюкзак последние вещи, которые чаще используются, заранее приготовив чемодан с основными пожитками ещё ночью. — Наконец-то, хоть кто-то им высказался в лицо, — прикрывая дверь и прислонившись к ней спиной, с облегчением проговаривает Сана. — Ты и правда сейчас уходишь, — с грустью продолжает. — Да, — отвечает коротко, бросив мимолётный взгляд на неё, застёгивая молнию. — Я надеялся, что не придётся говорить об этом так резко, — приседает на заправленную кровать и, дождавшись пока сестра сядет рядом, продолжает: — Лелеял маленький шанс, что они поймут. Не знаю, почему так решил, но мне правда хотелось, чтобы всё было мирно, — усмехается горько. Сана улыбается грустно и лениво треплет брата по волосам, пока тот не ложится головой на её колени. — Ты всего лишь мечтал о понимании. В этом нет твоей вины, тигрёнок, — и получает тычок в бок, так как опять назвала старшего так, впрочем, тому нравится, — они не имели права решать, кем тебе стать. Ощущать такое давление, да ещё и учитывая, что ты старший из нас, эх… — приостанавливается, думая о чём-то своём. — Следуй за своей целью. Ты слишком усердно ради неё работал, и я верю, что скоро стану сестрой знаменитости. Продам твои детские фотки за бешеные деньги. Украду твои трусишки и буду злобно смеяться от вида бешеных фанаток, что захотят их купить. — Нееет, ты этого не сделаешь, — наигранно удивлённо и с досадой говорит, посмотрев вверх. — Ох-хо-хо, ты меня недооцениваешь. Йа, Ким Тэхён! Я слишком… ах-ха… взрослая, чтобы… перестань… меня щекотали. — Тебе всего лишь пятнадцать. Тоже мне взрослая, — посмеивается в конце и плюхается рядом с тяжело дышащей сестрой, начав пялиться вместе с ней в потолок. — Кто же дальше будет прикрывать меня, когда я буду уходить гулять с подружками, а не в библиотеку? — дует губы. — Мне теперь даже Джэвон не поможет. Вот зачем ты его с собой берёшь, а? — Ну он нацелился мне менеджером стать. Вот поедет со мной, отучится и когда я дебютирую, то… секунду. С чего это такой интерес к нему? — подозрительно поворачивает голову и щурит глаза. — Ой, смотри как поздно, — смотрит и потом указывает на левое запястье, а там… нет часов... — ты же на поезд так опоздаешь. Давай-давай вставай, — подгоняет и вещи в руки берёт, направляясь в сторону выхода из комнаты. — Да ты втюрилась! — Ничего не слышу, — уже из-за двери отвечает. Старший берёт чемодан и быстро топает за сестрой вниз. — Ким Тэхён, может объяснишься? — спрашивает у порога мать, стоя руки в боки, держа кухонное полотенце, да притоптывая ногой на месте. Как всегда, требовательный тон. Где материнская нежность? Уже более бодрый благодаря Сане, Тэхён кивает своим мыслям и начинает разъяснения, обуваясь: — Я еду в столицу. Буду покорять звёздные вершины. — Так вот что тебе голову запудрило, — появляется сзади отец, скрестив руки на груди, чтобы случайно не пустить их в ход. Однако Тэхён уже спокоен, маленькая передышка наверху помогла ему. — Ничего мне не пудрило голову. И, отвечая на твой следующий выпад, скажу, что это не глупая мечта. Я уже договорился с одной компанией, так что поеду сразу к ней. Я отправлял им записи с моим пением в течение года, так что они уже знакомы со мной. Осталось только подписать контракт, мне предоставят место в общежитии, я буду готовиться, тренироваться и после дебютирую, — перечисляет на пальцах. — Так что, — делает паузу, с грустью осмотрев дом, младшеньких и родителей, остановившись на Сане и улыбнувшись ей, — всё серьёзно. Я достигну своей мечты, — и, повернувшись к матери с отцом, добавляет напоследок, выхватив из рук сестры рюкзак, — надеюсь, вы примите моё решение и… меня. Мам, пап, я ухожу. Буду поздно.

***

И вот Тэхён вместе с Джэвоном отправляются в столицу. Как Ким и объяснял родителям, он приступает к подготовке к дебюту, в то время как Ли занимается учёбой для того, чтобы потом продолжить идти вместе с младшим по тому же пути. Ким Сокджин, директор компании ДжинХит (прим. автора: не удержалась), тот самый, который так красиво уговаривал Тэхёна податься именно к ним, теперь стал строг и очень требователен. — У меня только лучшие, — говорит в то время Джин, когда передаёт уже подписанный контракт своему секретарю. Эта фраза означала как то, что его оценили высоко и как то, что теперь ему не дадут продохнуть. Тэхён, которому подбирают псевдоним Ви, означающий такой победный выбор для нового айдола для дебюта, лишь тяжело сглатывает на эти слова, понимая, что о сне ему теперь останется только мечтать. Он трудится часами на пролёт над своим пением, хореографией, работой с мимикой, тому, как вести себя на публике и так далее. Лучший друг, который вовремя пинает его под зад, и яркий пример Мин Шуги перед глазами служат отличными двигателями в такой тяжёлый период. Спустя полтора года Ким Тэхён, уже Ви, блистает на сцене в первый раз.

***

— Тэхён, блядь, ты не сожрёшь сейчас этот бургер, — шипит на него Ли, пока Ким продолжает, словно в замедленной съёмке, подносить блюдо к раскрытому рту, — Тэхён, — стонет, уронив голову на ладонь, завидев уже мычащего в наслаждении младшего. Уже прошло три года. Ви добился того, что его фото можно встретить почти в каждом журнале, даже не связанном с миром кей-попа. Он попадает на стенды, плакаты, рекламные щиты. Его лицо на каком-то продукте означает незамедлительный рост спроса на него, будь то одежда, техника или всё та же еда. — Почему я не могу есть нормальную пищу, — проговаривает с набитым ртом. — Вон тот же… как его, — щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить, — ну этот горилла, что следит за мной день и ночь. Вот он ест в несколько раз больше меня. И громадный такой. Вот почему ты ему этого не говоришь? Ему явно не помешает сбросить вес. — Потому что, Тэхён, он — твой телохранитель, — говорит сквозь зубы и устало откидывается на спинку стула в кафе на улице, поглядывая на всё того же гориллу, что скорее страх нагоняет, нежели чувство защиты. Ли даже успевает пожалеть, что именно его выбрал на данную роль. Но то, что он силён и не заинтересован в личности Ви, сыграло свою роль. — А я — тигр. Я голодный постоянно из-за этих дурацких диет, — и продолжает довольно жевать сочное мясо, прикрыв глаза. — Да делай, что хочешь, — машет рукой и встаёт с места, застёгивая пиджак, — сам будешь перед директором отчитываться. — Ты куда? — смотрит вопросительно, жалостливо изогнув брови. — На встречу. — Какую? Я думал, что у меня уже давно всё запланировано на месяцы вперёд, если не на год, и тебе больше ни на какие встречи не нужно. — Это личное, — и уходит. — Э? — протягивает недовольно, смотря вслед, но быстро возвращается к поеданию, снова блаженно прикрывая глаза и слишком шумно наслаждаясь. Ветерок приятно колышет волосы, а зонт над головой не даёт солнцу слишком припекать, но и весь свет не прячет, создавая уютную атмосферу. — А ну стой! — покой неожиданно прерывает телохранитель, что срывается со своего места в другом углу кафе и, грохоча стульями на пути, бежит за таким же убегающим пареньком. Ким склоняет голову к плечу, продолжая жевать, и непонятливо сдвигает брови к переносице. Взгляд после падает на стол, с которого… пропал его фирменный клатч. Тэхён сам встаёт с места и пускается следом. Нетрудно найти их, так как толпа сама расходится и оглядывается вслед им, непроизвольно помогая Киму ориентироваться в поисках, так как те успевают скрыться из виду, пока он там сидел и не соображал. Что же, увиденное заставило Кима удивлённо поднять брови и чуть ли не засвистеть, сложив губы в узкой форме буквы «о». В переулке, куда двое успели свернуть, его телохранитель лежит бессознательно на земле, даже немного трансформировавшись в свою сущность гориллы. Это… настораживает. Неужели этот паренёк, что сейчас преспокойно рыскает по его карманам, настолько умелый? Или он просто везучий? Так что вместе с бдительностью Тэхёна так же настиг интерес. — Посмотри в заднем кармане. Я видел, как он туда положил бумажник, когда покупал себе хот-дог, — о, на него посмотрели две ярко-голубые радужки — миленько… и немного страшно. Парень поднимается с места как-то тягуче медленно, пугая и не сводя глаз, он запихивает найденный бумажник себе в карман, а клатч показательно засовывает в рюкзак, который достаёт из-под мусорного бака. — Спасибо, — бросает насмешливо и проходит рядом. Ким смотрит снова на бессознательное тело его как бы защитника и, он уверен, что идея абсурдная, но… — Не хочешь стать моим телохранителем? — спрашивает, почувствовав, как холодный пот катится по спине. Он поворачивается и видит застывшую фигуру парня в капюшоне. — Ты настолько глуп или настолько безрассуден? — тоже разворачивается и начинает рассматривать оценивающе, хмыкая чему-то своему, заставляя Кима перенять игру и также отзеркалить ухмылку. — Можешь выяснить в процессе работы. Думаю, денег у тебя не шибко много. А в клатче только карточки и без пин-кодов ты не сможешь ими пользоваться, да и в бумажнике гориллы (Тэхён так и не вспомнил его имя) налички хватит разве что на всё тот же хот-дог. «Я точно дурак. Дурак-дурак-дурак. Этот парень, кажется, ягуар или леопард. Фиг их различишь. Надо было уносить ноги. А он ещё и опасный. Но…» — думает Ким, всё ещё стараясь держать лицо. Парень свешивает рюкзак с одного плеча и достаёт обратно украденное. Внутри действительно нет доступных средств. — Тут есть телефон. Я могу продать его за пару сотен баксов. Тэхён прыскает со смеху, не сдержавшись, и прикрывает рот кулаком, но всё же после смеётся открыто аж до слёз, сгибаясь пополам. — Пару сотен, ох. Насмешил, — страх, что успел спасть от веселья, снова возвращается, когда Ким вновь видит эти глаза. Он откашливается и начинает разъяснять: — Это смартфон последней модели. Он дорогой до фига. — И помятый тоже до фига, — машет техникой, на которой отчётливо видна паутина трещин в углу экрана. — Не суть, — отмахивается от темы о своей неуклюжести, — тут главное его владелец, — и показательно расправляет руки в стороны, мол, вот он я, тот самый владелец. Но смотрят на него подозрительно и с выражением «не впечатлил». — Ты сейчас серьёзно? — спрашивает шокировано, заулыбавшись такой редкости, разинув рот. Тэхён начинает кружить вокруг парня, оценивая его со всех сторон. — Ты что творишь? Псих, что ли? — шлёпает по ладоням, что начали тискать его мышцы рук. — Крепкий какой. Вау, — восхищённая улыбка всё не сходит с лица. Ким хватает того за плечи, — и красавчик какой. Ты принят. Хотя постой. Сначала Хосоки-хён устроит тебе проверку. Тебя как звать, киса? — Пак Чимин… Совсем офигел?! — Пак не уверен, что вопрос адресовался этому странному типу, а не себе, так как так легко выдал тому своё имя. Он одёргивает себя и скидывает слишком любопытные ладони, что продолжают его оценивающе мять. — Какая я тебе на хрен "киса"? — Слушай, – игнорирует, — я серьёзно. Пошли со мной, — снова пытается поймать Пака за руку. — Ты не понял, что не интересен мне?! — убирает руку из зоны доступа, вскидывая её подальше. — Да постой ты, — хватает за рюкзак развернувшегося Чимина. — Слово "зарплата". Оно же такое заманчивое, если ты, конечно, не ребёнок. Дети ведь просто ещё не понимают всей прелести, что она дарит. Ну, киса, ну постооой, — упирается ногами в асфальт. Пак останавливается и выпускает свой рюкзак, отчего Ким валится на землю, кряхтя и потирая филейную часть, даже не спеша подняться, обидчиво глядя из-подо лба на парня. — Зарплата, типа… официальная? — спрашивает с подозрением, повернув лишь голову. — Ну да, — недовольно бурчит, но тут же отвлёкся на пятнистую кошку, что выползла и начала приближаться к нему. — И я буду официально её получать? То есть бумаги там всякие и прилагающаяся хрень? — Да, — отвечает, поймав в объятия мяукнувшую кошку и начав её ласкать. — И тебе плевать на всё остальное? Важно только то, что я вырубил твоего телохранителя? — Плевать, если ты, конечно, не серийный маньяк какой-то, — говорит, пока поднимает кошку вверх и играется с ней, чуть ли не целуя её в носик. — А ты точно не псих? — разворачивается и даже приседает на корточки, разглядывая, похоже, своего будущего работодателя, вызывая у того смешок и внимательный взгляд в ответ. — Ты расправился с тем, кого выбирал мой менеджер почти месяц. Так что я точно не псих. Скажу просто, что у меня только лучшее, — отвечает фразой, что не раз слышал от своего директора.

***

— Ким Тэхён, ты — псих, — первое, что слышит Тэхён, когда рассказывает всё Джэвону.