Воспоминания
Сегодняшнее утро было таким воодушевляющим. Хотелось жить и радоваться как никогда прежде! Легкий ветерок приносил свежесть и наполнял комнату птичьим щебетом. Сквозь тяжелые шторы, кое-где пробивались лучики солнца. Один такой упал на лицо спящего. Накахара лежал почти на самом краю кровати. Картина была потрясающей: на светлом постельном, украшенном узорами лепестков сакуры, лежал рыжеволосый парень, одна рука которого была подложена под голову, а другая — немного свешена с кровати. На губах Чуи появилась мимолетная улыбка, а потом он проснулся. «Какая теплая весна в этом году, такая безмятежная. Птичьи голоса мешаются с шепотом ветра и уже не разберешь кто из них поет лучше…» — такими были первые мысли Накахары, после пробуждения. Чуя чувствовал себя неожиданно хорошо и это на утро 2 дня, после отравления! На какое-то время страшные события напрочь выпали из его сознания. Парень радовался солнцу, которое нагревало поверхность стола в его спальне. Потянувшись, Накахара встал. Его обнаженное тело прикрывало только нижнее белье. Парень открыл шторы настежь, и в воздухе закружились тысячи мерцающих пылинок, выхваченных потоком света. Полюбовавшись немного, он вышел на балкон. На подоконнике стоял красный цветок, некогда подаренный Дазаем. Это был тюльпан. За ним очень сложно ухаживать, потому что нужны обильная поливка и подкормка удобрениями, а на это совсем не было времени. Но Чуя до сих пор держит дома такую бесполезную вещь, а если учесть стоимость удобрений, то еще и очень затратную. Глядя на него, Накахара погружается в воспоминания, связанные с подарком.Тюльпан
Дазай подарил цветок Накахаре в день рождения. Случилось это за год до ухода Осаму из мафии. Тогда Чуя удивился, что красный тюльпан был в горшке, а не букетиком. «Очередная шутка. Дазай и раньше дарил мне цветы, но обычно это были пышные букеты. Лишь бы постебать меня… И что же на этот раз он придумал?» — размышлял именинник. — Разве тюльпаны так растут? — спросил Накахара, не зная как реагировать на подарок. — Да… Хотя, за ним придется ухаживать, — ответил Дазай, а потом добавил грустным голосом, — Как надоест, перестань поливать и он погибнет. Чуе показалось, что Дазай вкладывает какой-то смысл в этот подарок и его расстраивает перспектива гибели тюльпана. Никаких мифов о тюльпанах Чуя не знал. Накахара решил не обижать напарника, принял цветок и поблагодарил. Осаму сидел, прислонившись к раскидистой сакуре. Маленькие розовые цветочки совсем облетели, хотя в этом году они продержались аж до 7 апреля. Чуя смотрел на него сверху, все еще не решаясь присесть рядом. Переборов противоречивые чувства, Накахара опустился вниз. — Послушай… — вкрадчиво обратился к парню Осаму, — Об этом цветке сложили 2 легенды, которые совсем не похожи: Первая легенда о тюльпане гласит, что именно в бутоне было заключено счастье, но никто не мог до него добраться, так как бутон не раскрывался, но однажды цветок в руки взял маленький мальчик и тюльпан сам раскрылся. Детская душа, беззаботное счастье и смех открыли бутон, — поведал первую легенду Дазай, при этом глядя украдкой на Чую. — Значит, ты хочешь подарить мне счастье? — растерянно спросил Накахара. Дазай улыбнулся. — Ты очень похож на того мальчика. Но разве не понимаешь, что счастья внутри бутона не было? — Но ведь… — Чуя не понимал Дазая, — Сам же сказал, что оно было заключено внутри и только мальчик стал его обладателем. А если я похож на него, то стоит мне взять тюльпан в руки, как счастье станет моим. Так? — Эх… — выдохнул Дазай, — Счастье было только у мальчика. Цветок на самом деле — пуст. Тюльпан сам искал счастье, а мальчик оказался единственным, кто поделился им, вот цветок и расцвел. Понимаешь? — Ты хочешь сказать, что я и без цветка счастлив. Тогда зачем ты мне его… — но закончить вопрос Чуе не дал Осаму. — Потому что цветок несчастен… — ответил Дазай, перебив напарника. «Не собирался я рассуждать о смысле первой легенды, потому что хотел более подробно остановиться на второй… Но сейчас мне кажется, что первая подходит гораздо лучше. Теперь я чувствую себя тюльпаном, который только и ждет прикосновений искреннего мальчика… Возможно я уже счастлив, просто еще не заметил того, что раскрываюсь.» — тем временем думал Дазай. Парни молчали, упорно не понимая друг друга. «Так, еще раз. Дазай не дарит мне «счастье», он говорит, что я сам должен им поделиться. Теперь главный вопрос: с кем я должен поделиться радостью, счастьем, смехом и так далее… С цветком? Если да, то это просто глупый фарс философа-самоучки. С Дазаем? Если да… Могу ли я быть единственным человеком, что приносит ему счастье? Вокруг Осаму всегда много людей, есть и такие, что откровенно восхищаются им, и среди них не нашлось никого? Не смешно, Дазай. Похоже, в этот раз ты все же перешел черту. Или я опять ошибаюсь… Ох, говори уже яснее, я не настолько поехавший, чтобы понимать такие аллегории» — терялся в догадках, ища ответ на свой единственный вопрос, Накахара. «Моя решимость пропадает. Помедлю еще чуть чуть и точно ничего не скажу. Все решено…» — колебался Дазай. — А вторая… — Дазай не успел ничего рассказать, потому что их грубо прервали. Возникли некоторые проблемы с поставкой оружия и решить ее стоило прямо сейчас, так как оно отсутствовало не просто так. Посыльный доложил о том, что намечается вооруженное нападение на штаб Портовой Мафии. Проблема была поручена дуэту, дабы пресечь попытку восстания на корню, не давая его участникам даже приблизится к штабу. Пока напарники ехали в машине, Чуя решил возобновить их разговор о цветке, который был бережно убран на подоконник. — Дазай, что дальше… О чем гласит вторая легенда? — спросил Накахара. — М? Не важно… Это всего лишь миф, — произнес Осаму и отвернулся к окну. На этом их разговор был окончен. А потом лужи крови и крики изуродованных, с оторванными конечностями восставших, напрочь стерли лирическое начало дня. Какой, к черту, цветок, когда после такого карнавала трупов, даже утро казалось далеким событием?Порой за словом «не важно», скрываются единственно волнующие чувства. Как легко обмануть, клеймив этим словом их.
Задание было выполнено и парни отправились отдыхать. Сил не было даже на праздничный ужин. Кое-как задув свечи, Накахара пошел в свою комнату. Дазай тоже устал, поэтому лег спать, как только немного утолил голод. Осаму лежал в темноте, заложив руки за голову, в своей излюбленной позе, вспоминал этот день. Кровавые картины он отмел сразу. Больше всего его волновал прерванный разговор. «Что же все-таки меня дернуло упомянуть о второй легенде. Это было спонтанное желание, но когда меня прервали, я вдруг осознал, что теперь произнести ее вслух стало невозможно. Так глупо, Чуя наверняка бы посмеялся…» — думал Дазай, а потом скопившееся напряжение вырвало из реальности и утащило, в окрашенный всяческим бредом, сон.