Дазай стал нежно прикасаться губами к щекам, а Накахара закрыл глаза от удовольствия и улыбался. С этой улыбкой и замершим поцелуем Дазая на устах, Чуя прекратил дышать.
— Чуя? — растерянно и тихо позвал Осаму и уже громче, когда понял, что тот не дышит, — Чуя! Чуя! Чуя не дышал, не двигался. Лишь полуулыбка еще придавали ему вид крепко спящего человека. Дазай тряс обмякшего парня за плечи, не веря, что тот мог умереть так просто. Ведь время еще не истекло. Не истекло же? Безвольное тело Накахары никак не реагировало на шатена, потерявшего голову от страха. Перестав трясти парня Дазай стал разжимать его рот. Промучавшись с крепко сведенными челюстями рыжика, но добившись результата, Осаму начал делать искусственное дыхание. Надежда не покидала Дазая ни на минуту. Он убеждал себя в том, что любимый очень слаб и ему тяжело дышать и только… — Что же ты… — спросил Осаму, сделав немыслимое количество вдохов, — Неужели это конец? Осаму перестал пытаться реанимировать парня. Время действительно кончилось. И почему-то сейчас его безумное отчаяние вылилось в тупое бесчувствие. Осаму тяжело дышал, словно у него самого остановилось сердце. Но так даже лучше, если Чуя уйдет не один. — Говорят… Внутри сердца множество ниточек, так называемых струн. Эти струны рвутся… от боли и больше не восстанавливаются. Кажется мое сердце разбилось, милый, — едва выговаривая прошептал шатен. Дазай нежно опустил руку на рыжие вихры и бережно погладил. Слез не было. Была лишь уверенность, что он последует за любимым. — Знаешь, Чуя, я не чувствую, что ты умер, — уверенно заявил Осаму едва слышным голосом, — Ты все еще рядом. Могу ли я последовать за тобой? Могу. Ты все так же хранишь нож под подушкой? Конечно, ведь тебя некому было оберегать, ты полагался только на него. Осаму достал оружие и стал разглядывать. Даже этот нож был пропитан воспоминаниями о Чуе и их прошлом, что он непроизвольно увидел в отражении поблескивающего лезвия. — Подумать только ведь я уже это делал… Словно дежавю. Только тогда ты меня остановил. Не хочешь еще раз? Нет… Уже нет. И я не хочу. Наконец-то я могу умереть от твоего ножа. Ей, рыжик, не воскреснешь, чтобы отобрать свою любимую игрушку? А… А?! — Дазай стал посмеиваться истеричным скачущим голосом, а слезы катились из его глаз, — Я говорю всю эту ерунду, потому что знаю, как ты бесишься, будучи призраком. Ты же знаешь, как я люблю тебя бесить. Не будь я таким, уже давно наскучил бы тебе… Дазай не пытался остановить или утереть слезы. Он говорил-говорил не переставая, но постепенно его речь стала бессвязной. А нож впился глубоко в вену. Боль явилась резкой вспышкой, переходящей в тупое бесчувствие. Темная кровь потекла быстрой, но спокойной речушкой. Осаму не хотел умереть в одно мгновение, но хотел умереть точно. Поэтому порезы были очень глубокими. Он лег рядом, чувствуя легкое головокружение и покалывание на губах. Последнее место, куда он нанесет удар — артерия, но сначала еще немного полюбуется приоткрытыми губами рыжика, ведь они так и не сомкнулись после бесполезной искусственной вентеляции легких. Осаму протянул дрожащую окровавленную руку, поправил прядки и попытался сомкнуть рот Накахары, пока его не коснулось трупное окоченение. Не получилось, кровь потекла по пальцам, попав на губы. — Поразительно красиво… Кровь — вот то, что тебе идет, любимый, — тяжело дыша, прошептал шатен, продолжая касаться губ парня, — Я хочу, чтобы ты забрал мою. По подбородку и шее рыжеволосого стекла тоненькая струйка темной густой крови, и исчезла неровным алым цветком на постельном. Осаму с удовольствием смотрел, как кровь втекает в рот погибшего, пачкая красивые губы. — Если бы грехи действительно можно было искупать кровью, я бы отдал тебе всю. Дазай приблизил и поцеловал Чую в висок. Шатена клонило в сон, поэтому он устроился так, чтобы, когда совсем потеряет сознание шея встретится с холодным металлом. Он продолжал смотреть на Чую, пока глаза не закрылись. Рука, на которую Осаму опирался стала медленно соскальзывать. Другая же, что была у губ Чуи, безвольно упала на грудь голубоглазого, образовав на его одежде мокрую лужицу. Кровь, что стекала по внутренней части горла засветилась синим, нейтрализуя действие способности. Слабое сердцебиение, которое едва теплилось в организме парня, стало набирать обороты. Осаму и не знал, что Чуя был без сознания, что его пульс стал едва различимым, а дыхание почти прекратилось, но он все еще был жив. Ведь время не истекло. Дазай обнимал, медленно пробуждающегося Накахару. Застывшая кровь в жилах Чуи пришла в движение. Жаль, что Осаму не увидел, как раскрылись голубые глаза, не увидел, как Чуя судорожно и глубоко вздохнул, возобновляя прежние ритмы… Рука, придерживающая голову окончательно потеряла силу, предоставив жизнь Дазая воле случая, судьбе или вероятности смерти. — Как мокро, но тепло… Что тут? — Чуя коснулся пропитаной кровью одежды и поднес к глазам руку тут же теряя спокойствие, — Откуда?! Кровь! Осаму! Тут кровь, Осаму?! Чуя был ошеломлен, увидев Дазая в крови. Его рука и шея истекали кровью. — Дазай! Идиот, что ты натворил? — Накахара истошно закричал, — Аа… Кажется его крик услышали все жители многоэтажки. К счастью, нож соскользнул и не задел артерию, что Чуя понял не сразу. Однако крови Осаму потерял немало. Наскоро перебинтовав руку парня, Чуя стал набирать скорую. Накахару трясло.***
— Пожалуйста быстрее! — попросил Чуя в скорой. — Едем как получается, молодой человек, — сквозь зубы процедила женщина, замученная жизнью и ежедневным видом смерти. — Ну пожалуйста! У… — протянул отчаявшийся парень. — Да не скулите вы так! — лицо фельдшера скривилось, как от зубной боли, — Мы уже оказали ему первую помощь. Осталось уповать на Бога… — Вы такая жестокая… — Ох, сколько вас таких непутевых. Всех жалеть, знаете… Ну вот мы и приехали. Не надо тут устраивать драму. Утрите глаза, — она привстала, подготавливая больного к транспортировке, — Выживет может еще.