Солнце под Луной

      О, детство — дивная пора! Пора открытий, маленьких поражений и огромных побед. Пора первых попыток самопостижения, желания понять мир вокруг. Пора сотни ответов и тысячи вопросов. Кто-то скажет, что пережить эти эмоции вновь — невозможно. Что же, видимо, он ошибается. Это возможно. Особенно когда границы мира и возможности тела расширяются многократно, а механизм работы разума полностью перестраивается, взмывая до непостижимых высот.       Впрочем, первые два месяца новой жизни практически не отличались от таковых у обычных животных. Тело росло и развивалось. За тем лишь исключением, что если рост обычных существ следовал заложенному предками стандарту, то Юный Великий, с рождения полностью ощущающий каждую клетку, сам контролировал весь процесс. Иными словами, не разум подстраивался под возможности обретенного тела, но тело строилось согласно концепту могучего разума. Из этого следовало правило исключительности каждого из Великих, понимание, почему дети так отличаются от их отцов.       Так, индивидуальной чертой Ученика стала близость к роду людскому.       Даже переродившись, полностью изменив собственное естество, его разум стремился к возможностям прошлой своей инкарнации. Итогом стало принятие телом гуманоидной формы. Его даже можно было счесть человеческим. Если смотреть издали, сквозь туман. Общий рост, достигающий почти трех метров по лорринскому исчислению. Лазурная кожа. Длинные, четырехпалые руки. Тонкие вытянутые ноги, оканчивающиеся не полноценными стопами или копытами — узкими негнущимися прямым отростками. Эдакими «ходулями». Впрочем, баланс они держали прекрасно. Тонкая спичка поясничного отдела, что содержала совсем иные, чужеродные органы.       Поначалу Ученик даже хотел себя препарировать, дабы понять принципы их работы. А потом, спустя миг, вопросил:       «Однако, зачем? Я понимаю и управляю каждой клеткой этого тела!»       Голова же выглядела почти человеческой. Пусть лишенной привычных млекопитающим ушных раковин, зато с некоторым подобием волос и вполне обыкновенным лицом — не разумом, но душой он чувствовал: для него — это важно. Впрочем, то касалось лишь общих черт. За тонкими веками скрывались не привычные белок, радужка и зрачок, а черная пустота космоса. С проблёскивающими во тьме искрами звезд. То же происходило, стоило ему открыть рот: и язык, и зубы, и внутренняя сторона щек состояли из ожившего ночного неба.       И, конечно, эмоции. Ученик думал, что после преображения они ослабеют. Что Великим чужды терзания смертных. Но все оказалось иначе. Он чувствовал, чувствовал так, как никогда прежде. Вторая его уникальность.       Великий — эмпат, да?       Когда тело выросло, пришел час следующего шага. Он учился ходить. Или, в его случае, летать? Может парить? Левитировать — кажется так это действие называли сказочники реального мира. Ученик постигал все грани, все возможности обретенной им силы.       Но вот время шло, дитя изучило себя. Остался лишь окружающий мир. Не Сон, далеко нет. Сон был частью его естества. Ученик думал о новом мире. О сотнях тысяч, о бесконечном множестве иных миров. Океане возможностей, в котором даже Великие казались лишь песчинками на земле. Снедаемый любопытством, он жаждал открытий, а потому искал путь к неизведанному.       И нашел.       Опуститься в умиротворенную водную гладь и выплыть с другой стороны. Прямо как тогда, при сражении с Ром.       Однако, явилась иная проблема. Проход не выдерживал его силы — Юному великому не хватало опыта. Попытки напоминали желание въехать в гостиную друга на загруженном дилижансе. Это ведь невозможно, не повредив дверь. Решение пришло внезапно. А что, если спешиться? Пройти пешком? Конечно, тогда многое не получится взять с собой.       Но ведь… так интереснее, правда?       Поэтому он отделил часть своей плоти и провел ритуал чаши, поместив ту у подножия старого дуба. Рядом с могилой учителя. Там, в море цветов, Великий, как заботливый флорист, взращивал цветок новой жизни.       Через три месяца Ученик любовался обнаженным телом мужчины, с удовлетворением отмечая, как тот похож на него прошлого. Разве что, года на три помоложе. Тот же рост в два метра и два сантиметра. Те же изящные пальцы. Тот же точеный аристократический нос. А вот волосы и глаза, что удивительно, поменялись цветами. Ранее светлая, платиновая, как ее называли знакомые, шевелюра приняла оттенок вороньих крыльев. А глаза, некогда непроглядно черные, теперь стали белоснежно белыми. Молоком в молоке — глазами слепца. Тело обладало всеми возможностями и признаками здорового человека, в том числе признаками первичными. Не то что бы Ученик видел в этом необходимость — спектр его желаний лежал в совсем иной плоскости. Единственное, чего был лишен обнаженный мужчина — душа и разум. Он — лишь оболочка, кукла, суррогатное тело. Тот самый спешившийся кучер.       Веки мужчины дрогнули, он скосил взгляд. Смотреть на мир из двух разных точек пространства оказалось… весьма занимательно. Как и управлять двумя телами за раз. Что интересно, в прошлой жизни Ученик был амбидекстром, но даже так не мог, например, взять два пера и одновременно писать руками различные предложения. Теперь же он с легкостью управлялся с десятком задач, что стояли пред абсолютно различными существами.       Впрочем…       Добрый охотник, облаченный в старое, родное снаряжение, с мечом за спиной, стоял на берегу небольшого пруда. Пруд Великий соорудил в месте его последней битвы.       Там, где навеки уснул Учитель.       Там где пал его Предшественник.       О, это место ему подходило.       Охотник ступил в глубокое озеро. Слуха коснулся голос Великого — шепот ветра над водной гладью:       — Прощай…       Человек обернулся, заглядывая во вторую пару собственных глаз. Для куклы это билет в один конец. Вернуть марионетку назад не выйдет. Да и зачем? Человеческая жизнь — большой срок. И необхватный объем новых знаний.       Мужчина обернулся через плечо и ответил, постепенно погружаясь под воду:       — И здравствуй!       Поверхность воды вновь стала ровной.