СЕРИЯ ПЯТАЯ СКОЛ
Пришлось знатно поблуждать по улицам — нужный им лес оказался на противоположной от реки окраине Междумирья, в отдалении от поселения. Он был отделен высокой каменной стеной, валуны идеально подогнали друг к другу, выровняли и отшлифовали. Узкая тропинка тянулась к одной единственной арке-входу. Над черной полосой возвышались роскошные кроны деревьев, совершенно круглые золотисто-зеленые листья шевелились на ветру, переливаясь в тусклом свете. Подойдя ближе, путники замерли у входа, присматриваясь, такая же узкая и неуверенная тропинка скрывалась за поворотом. Из леса доносилась едва слышная музыка. — Люблю духовые, — пробормотал Юнги, оглядывая украшения на арке. Резные деревянные цветы перемешивались с настоящими, растущими на вьюне. Выглядело необычно, но симпатично. — Шелковый дудук, — вздохнул Чонгук, положив руку ему на плечо. — Сильно не прислушивайся. Говорят, эта музыка может влиять на сознание. — Серьезно?.. — Да. Идем, только будь внимателен, пожалуйста. Юнги искоса глянул на Сущее и первым переступил низенький порожек. Чонгук тут же поспешил догнать и обогнать. Изнутри лес казался еще гуще. Дорожку, по которой они шли, обнимал самый настоящий тоннель из ветвей и лиан. Музыка становилась всё громче, с каждым шагом захватывая сознания. Печальная мелодия, навевающая смутные воспоминания, тёплый и мягкий звук, приятно пробирающий до самых глубин души, бархатистый тембр, пленяющий красотой. Юнги оглядывался, стараясь понять, с какой стороны доносится музыка: то ли они приближались, то ли звуки разливались от каждого дерева и каждого листочка, просто становились громче, видя, что гости не случайно забрели в лес. Она внушала ощущение покоя, умиротворённости, хотелось слушать вечно. Юнги мог поклясться, что они сделали всего с десяток шагов, когда Чонгук резко замер. Но позади был длинный извилистый коридор из стволов и кустов. С растерянностью глянув вперед, Юнги в испуге поджал плечи. — Вы только гляньте, кто почтил нас своим присутствием. Я думала, его превосходительство Сущее никогда больше не снизойдет до простых шелкопрядов. — Брось, Бомбикс, — покачал головой Чонгук, — я никогда не считал себя выше вас, ты это знаешь. Я просто долго спал. И после этой разлуки ты так встречаешь старого друга? Кто еще зазнался? Шелкопрядка сидела перед ними на лиане, с презрением глядя сверху вниз. Фигуркой она походила на обычную девочку. Но тело покрывал пепельно-золотистый пух, как у бабочек шелкопряда, за спиной были расправлены тяжелые и мягкие даже на вид крылья с черным узором, а головку венчали два золотых гребня усиков, похожие на украшения в прическах элегантных дам средних веков. Безносое личико с огромными черными глазами окончательно стирало всё сходство с человеком. Настоящая бабочка. Юнги еле сдерживался, чтобы не протянуть завороженно руку к ее дергающемуся крылу. — Что вам здесь нужно? — взмахнув трехпалой рукой, поинтересовалась Бомбикс. — Если пришли поторговаться, вам придется хорошенько постараться, чтобы соблазнить меня своей платой. За время твоего отсутствия ценность наших товаров несколько возросла… — Нам нужно всего три-четыре кокона. Уверен, целого кувшина огненного вина за них вполне достаточно. Бомбикс изобразила задумчивость, слегка раскачиваясь на своей лиане. Юнги осмотрелся вокруг. Кожа аж зудела от внимательных взглядов, но не сразу удалось найти подгляд. Они смотрели из каждой кроны, как будто за каждой веткой прятался любопытный шелкопряд, внимательно наблюдающий за развернувшимся торгом, как за захватывающим поединком. Юнги невольно шагнул к Сущему. — Наши коконы — уникальный товар, никто больше не делает такие же… — Но и вино вам мало кто принесет, — с улыбкой ответил Чонгук. Бомбикс хмыкнула, видимо, оспорить это не могла. — Сущие с вами почти не торгуются, а другие не рискуют подходить к реке, я же знаю. Смотри, как много свежайшего вина. — Если этот раб идет в комплекте, я согласна. Бомбикс легко спрыгнула на дорожку, вздернула голову и, сложив за спиной крылья, зашагала вглубь леса. Шлейф платья, собранного из круглых золотистых листьев, как чешуйчатый хвост, волочился следом, подметая пыль кисточками. — Это не раб, — засеменив следом, возразил Чонгук. — Это мой друг, и он не для того здесь. — Жаль. — Бомбикс дернула худенькими плечиками. Позади них с едва слышным шелестом выбирались из зарослей остальные свидетели разговора, но стоило оглянуться, шелкопрядов и следа не оставалось. — Лучше бы ты снова раба привел… — Снова? — пробормотал Юнги. — …они нам сейчас очень нужны. В последнее время наши товары пользуются большой популярностью, прямо лап не хватает всё самим делать. Всем нужны веревки из волшебного шелка, рубашки, платки, хотя бы ленты для волос. Представляешь, даже дома стали обвязывать ниточками, чтобы отогнать беды. Мода на суеверия… А из твоих рабов только несколько человек еще живы, жаль, что люди такие недолговечные, даже с нашим тутовником живут лет по пятьсот, не больше. — Ты отдавал людей в рабство? — Не припоминаю, — шепотом отозвался Чонгук, хмурясь. А после повысил голос: — Вы могли бы нанимать работников. — Рабам платить нужно меньше: корми, обеспечивай жильём. И всё… — Ладно, не мне вас учить. Но рабов вам приводить я не намерен, если даже когда-то делал так. Я принес для вас вино, которое очень высоко ценится. Если такая плата не устраивает, что ж, придется поспрашивать у других Сущих, наверное, у кого-нибудь завалялись пара коконов. Может, Сущие окажутся сговорчивее. Бомбикс остановилась, оглянулась и нехотя протянула вежливо-весело: — Да ладно тебе, Чонгук! Что, думаешь, я брошу старого друга в беде? Расправив крылья, она ускорила шаг, почти выбегая на открывшуюся перед ними площадь. Остальные шелкопряды гурьбой посыпались мимо них. Выложенная брусчаткой площадь раскинулась вокруг небольшого озера с ленивым фонтанчиком, вокруг ютились разнообразные беседки, наполовину скрытые в зарослях, и домики на деревьях. Бомбикс без промедления повела их к одной из беседок. Скрывшись в ней, через пару мгновений выпорхнула обратно, неся стопку подушек. Несколько шелкопрядов уже тащили к беседке толстый, но мягкий круглый ковер с растительным орнаментом. Кинув три подушки на его края, Бомбикс тут же плюхнулась на одну. — Ну, давайте, — хлопая лапкой по центру ковра, кивнула она. — Попробуем, что за пойло вы там принесли. Ставь в центр, будем пить. Тут же рядом с каждой подушкой образовалось по одинаковой маленькой деревянной чашечке. Украдкой оглянувшись, Юнги заметил кружки, стаканы и черпачки в лапах и остальных шелкопрядов, обступивших ковер плотным кольцом. Чонгук кивнул, и Юнги, осторожно опустившись на колени, пристроил кувшин в центре ковра, оказавшемся сделанным из дерева, на манер столика. Когда оба гостя заняли свои места, Бомбикс деловито опустила кружку в бурлящую лаву, зачерпнув вина, внимательно осмотрела поднимающиеся под поверхностью пузырики и протянула Юнги. — Что? Почему я? — растерялся он. — Вы с Чонгуком лучше в этом деле разбираетесь… — Именно поэтому, — весело ответила Бомбикс, настойчиво втюхивая чашку. — Ты еще не знаешь, каким должно быть огненное вино, тебе и пробовать первым. По твоей реакции мы и поймем всё, что нужно. — Не вижу логики. — А логики в этом нет! — рассмеялась Бомбикс. — Шелкопряды не ею руководствуются. Пей, человек, не пожалеешь. Осторожно забрав чашку, Юнги поднес ее к губам, еще раз глянул мельком на Чонгука, но тот казался спокойным, так что пришлось собраться с силами, отбросить трусость и попробовать. Язык обожгло мягким и сладковатым пламенем.***
Гудение сходило на нет. На лбу лежало что-то мокрое, прохладное и приятное, как маленькая тучка посреди пустыни. Потянувшись рукой, Юнги нащупал влажную тряпочку, которую тут же стянул. — Проснулся? — Голос Чонгука прозвучал совсем близко. Стоило открыть глаза, сразу стало ясно почему — голова Юнги лежала у него на коленях. Чонгук устало улыбнулся самыми уголками губ, ласково убирая мокрые прядки челки. — Как себя чувствуешь? — Нормально, — выдавил Юнги, силясь сесть. Чонгук помог, придерживая за плечи. — Только, кажется, кое-чего не помню. Где мы вообще? Что с шелкопрядами? — Прости… — Чонгук виновато вздохнул. — Я не уследил, совсем забылся, позволил себе расслабиться. Мы были у шелкопрядов больше суток, пока вина не осталось на самом дне. Поверь, тебе всё понравилось, но это даже хорошо, что ты ничего не помнишь. Огненное вино, похоже, не для тебя. — А я так и знал, что плохо кончится. Впрочем, чуть звенит в голове, но в целом сейчас мне не так уж плохо. Твоя заслуга? — Сделал что мог, — улыбнулся Чонгук. — Извини… как только я осознал ошибку, забрал коконы и ушел. Унес тебя. Я очень виноват. — Погоди. Ты сказал, больше суток? — прохрипел Юнги с легким ужасом. — Мне нужно домой, мама… — Не переживай, — ловя его за руку и не давая вскочить, залепетал Чонгук. — Я могу контролировать течение времени в своем мире, когда выхожу за его пределы. Там прошло меньше часа, мы успеем вернуться той же ночью. Хесон даже не заметит нашего отсутствия. Она ведь уже спала, когда мы ушли. — Да, спала… Юнги сел обратно на скамью и потерянно огляделся. Они были на одной из улочек деревни, рядом журчал питьевой фонтанчик, вдалеке слышались голоса местных жителей, а с крыши напротив наблюдали внимательные глаза бежево-золотой киоре с розовыми камнями-наростами. Всё вокруг казалось милым и безобидным, пока Чонгук успокаивающе гладил его по руке. — Значит, получается, коконы у нас теперь есть? — Коконы есть. Что с ними делать, Астория примерно объяснила… обещала приходить в Междумирье почаще, чтобы оказаться рядом, когда понадобится помощь. — В этом месте не поймешь, кому можно доверять… — Доверяй мне, — шепнул Чонгук, устраивая подбородок на плече человека, — с остальным как-нибудь разберемся. Познакомились, взяли то, что нам нужно, можем идти… все они пусть остаются и думают свои коварные думы. — Кстати, все они зовут тебя Чонгуком. Выходит, это твое настоящее имя? — Похоже на то. Чонгук встал и потянулся. А после, осмотрев себя, одним легким движением кисти смахнул всю грязь со своей пижамы. Юнги с завистью вздохнул, он-то так не мог… испачканная и измятая пижама годилась только в стирку. А ведь он надел чистую после ванны! Хотелось уметь так же, как Сущее, одной силой мысли чистить и гладить одежду. И даже кардинально менять, превращая легкую летнюю куртку в зимнее шерстяное пальто. — Пора бы домой, нам не помешает отдохнуть. Можешь идти? Юнги кивнул, поднимаясь. Обратная дорога показалась намного короче и проще. Тени так же провожали их на дорожке с солнечными грибами, как будто тянулись еще отчаяннее, простирая лапы, руки и щупальца. Может быть, просили, чтобы их забрали с собой, может, просто глазели от скуки. В кладовой царила всё та же тьма. А из комнаты не доносилось ни звука. Осторожно заглянув внутрь, Юнги с прищуром пригляделся. Мать, похоже, спокойно спала, ни о чем не догадываясь. Если верить часам, прошло два с небольшим часа после того, как он отправился в ванную. Почувствовав на спине ладонь Чонгука, он осторожно прикрыл дверь комнаты. — Есть хочешь? — шепотом спросил Юнги, обнимая и касаясь губами его скулы. — Ужасно хочу много чего. Но сегодня придется обойтись поздним ужином. Он улыбнулся, губами ловя поцелуй… …вернее, собираясь поймать, как это было положено по сценарию. Но вместо этого Чонгук отворачивается, глубоко вдыхает и медленно выдыхает. — Я сейчас, простите. Еще дубль, мне нужен еще дубль… хотя, погодите, нет, мне нужен перерыв… — Эй, Чонгук, да брось, — кричит из-за своего столика Чеён, вальяжно поправляя бюстгальтер. — Просто поцелуй его, это даже не постельная сцена! — Вы слишком близко к сердцу принимаете происходящее, — с сочувствием бормочет ее дочка. Рисе уже отсняла все свои сцены, но всё еще сидит в роскошной короне с усиками шелкопряда, режиссер хочет сделать несколько дополнительных кадров на всякий случай. — Вспомните, что здесь и сейчас вы оба — актеры, передающие историю других людей. Не зная, то ли закипать от злости, то ли вздыхать от беспомощности, Чонгук решительно фыркает, облизывает пересохшие губы, тут же вытирая тыльной стороной ладони. — Прости, — невнятно бормочет он, — извини… — Всё нормально, — спокойно отвечает Юнги. — Соберись и сделай, когда сможешь. И вот от этой фразы почему-то становится легче. Собравшись с силами, Чонгук повторяет последнюю реплику и целует-таки… в нос. — Эй, в сценарии по-другому, — ворчит режиссер, но не решается прервать съемку. Уж лучше так. — А мне кажется, трогательный жест вышел, — пожимает плечиками помощница в очках. — И госпожа Пак Чеён, похоже, одобряет. — К черту. Пусть будет. Снято! Чонгук, Юнги, большое спасибо, на сегодня это всё, вы можете быть свободны. Рисе, моя звездочка, прошу, покажите своё непревзойденное искусство!***
Первой мыслью по утру было: «Я в своем мире». И Юнги даже не знал, что именно подразумевало сонное сознание: обжитую квартирку, куда удалось вернуться после скитаний по Междумирью, или крепкие объятия Сущего, с которым из-за прихода гостьи договорились держаться противоположных краев матраса… запамятовал после гулянки у шелкопрядов. Подавив зевок, Юнги дотянулся до телефона, чтобы проверить время. Его ждало сообщение от старого знакомого. Приятное сообщение, сумевшее сделать утро почти идеальным. Внимательно прочитав его дважды и улыбнувшись, Юнги отложил телефон и решил приступать к делам. Была половина десятого утра. Судя по звукам, доносящимся с кухни, мама готовила завтрак или кофе. Выбираться из тепла и уюта, конечно, не хотелось, но пришлось и самому просыпаться, и живое одеяло свое будить. — Вставай-вставай, — настаивал Юнги, видя нежелание подчиняться. Осмотрев лежавшую прямо на полу толстовку, с удивлением обнаружил белый волосок. Подумал было, что это кто-то из Междумирья оставил, но уж очень тот оказался длинным. А внимательно присмотревшись, понял, что это волшебная шелковая нить из иного мира, случайно прицепившаяся к рукаву во время гулянки в лесу. Натянув рукава пижамы на ладони, аккуратно, стараясь не прикасаться, смотал нитку комочком и незаметно спрятал в карман. А после оглянулся. — Я сегодня бриться собираюсь. Если не встанешь, не пущу поглазеть. — Я встал, — моментально отозвался Чонгук, садясь и осоловело оглядываясь. Юнги усмехнулся. Не нуждающийся в бритье Сущее почему-то с огромным увлечением наблюдал за этим процессом от раза к разу, не теряя интереса, как будто не одни и те же отточенные с годами движения видел при этом. — Иди в ванную, я пока соберу постели. — Поцеловав горячую щеку, Юнги стащил одеяло, и оставшийся без укрытия Чонгук окончательно проснулся, зябко потирая плечи. Выглядел он в то утро немного иначе, как будто заболел или просто переутомился. Протянуло из-за сквозняка на полу? Юнги вообще не был уверен, что с Сущим такое может случиться. Устал после долгого путешествия? Вряд ли. Сказывалось присутствие паразитов? Складывая одеяло, Юнги пробормотал с улыбкой: — Как только позавтракаем, пойдем искать мой скол. Похоже, я знаю, где он. Так что незачем терять время, верно? — Что? — переспросил Чонгук, оглянувшись в дверях, но так и не получил ответа.***
Юнги ничего не объяснял, на вопросы отвечать отказывался, сказав, что Чонгук всё и сам поймет, когда дойдут. Так что они шли. Юнги тащил в рюкзаке ту самую большую и яркую коробку, о которой еще недавно мечтал кот, что окончательно запутало беднягу. Почему-то он никак не мог сложить одно с другим. Так что шел. Шел и молчал, просто смирился со странным приподнятым настроением человека. Улицы сменяли одна другую, Юнги сверялся с картой и уверенно вел куда-то к противоположной окраине города. Они замерли около старенькой высотки. — Здесь живет кто-то из твоих знакомых? — осторожно спросил Чонгук. — Так точно, — весело ответил Юнги, открывая скрипучую дверь и пропуская его вперед. Что-то в доме было неприятное. Запах сырости и грязь в подъезде усугубляли неприятное ощущение, граничащее с тревогой. Оглядывая граффити и беспорядочные надписи на стенах, Чонгук старался держать себя в руках, фантомный хвост нервно дергался из стороны в сторону, и так хотелось обратиться котом и спрятаться за пазухой у своего человека. Но Юнги уверенно отсчитывал ступеньку за ступенькой, этаж за этажом. — Долго нам еще? — не выдержал Чонгук, когда слушать только звуки шагов стало совсем невыносимо. — На какой этаж? — На восьмой. Прости, придется потерпеть, раз уж лифт не работает. — Хорошо, — уныло протянул Чонгук, пиная ногой стоящую на ступеньке пустую жестянку из-под лимонада. Та со стуком покатилась вниз, хоть как-то разбавив тишину и ожидание. — А на каком мы сейчас? — Он перевел взгляд на крупную красную цифру, выделяющуюся даже на фоне рисунков. — Только пятый… но это уже почти шестой. А от шестого до восьмого — рукой подать. Хорошо. — Ворчишь прямо как он, — усмехнулся Юнги. — Кто? — Человек, к которому мы идем. — Если лифт здесь часто не работает, то его легко понять. Я бы тоже ворчливым стал, если бы приходилось ходить пешком на восьмой этаж. — Он живет здесь совсем недавно, — сказал Юнги. Помолчав какое-то время, продолжил: — Я долго пытался его найти, не знал, куда они перебрались… Но сегодня общий знакомый написал мне адрес. Надеюсь, что застану его дома… — Ты рад, я вижу. — Я счастлив! И, кстати, тебе это тоже очень поможет в твоем деле. В нашем деле. — Он знает, в чем твой скол? — оживился Чонгук. — Именно. Юнги замер у тяжелой черной двери, проверив написанный на ней номер, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и позвонил. Чонгук заинтригованно примолк, ловя шорохи. Дверь открылась не сразу — чуть ли не через минуту, после повторного звонка. — Юнги? Чего надо? На пороге стоял мальчишка лет десяти. Невысокий и худенький, растянутая серая футболка и застиранные брюки были заметно велики. Черноглазый, курносый и ужасно растрепанный, заспанный, как будто только-только выполз из постели. — Увидеться с тобой пришел, — ничуть не смутился от такого приема Юнги, приглаживая торчащие в разные стороны черные пряди. Мальчишка вяло отмахнулся, но посторонился, пропуская в квартиру. Когда щелкнул замок на закрывшейся за ними двери, Юнги неловко улыбнулся, осматривая собравшихся в темном коридоре. — Познакомьтесь. Джун — мой сын. Чонгук… мой близкий друг. — Ты не говорил, что у тебя есть сын, — пробормотал Чонгук, протягивая мальчику ладонь. — Ясно, — понимающе бросил Джун, скептически ее осмотрев и не став пожимать. — Очередной не знающий обо мне любовничек, так? — Теперь он знает, — пожал плечами Юнги. — Будь добр, не хами Чонгуку… — А то что? Опять пропадешь на полгода? Мне уже плевать, валяй. Хоть навсегда. Мальчишка уселся на стоящую в нише стиральную машинку, зевнул и безразлично уставился в сторону двери в комнату. Юнги неловко покусал губу, как будто пытаясь переварить такое заявление, мотнул головой и снова продолжил: — Мама дома? — Нет, конечно, — усмехнулся Джун, — была бы дома, уже б верещала на всю улицу, сам же знаешь. Она два дня не приходила, уезжала за город с каким-то владельцем сети магазинов. — Два дня? — опешил Юнги, торопливо разуваясь. — Ты тут хотя бы не голодаешь? Он прошел в квартиру, оглядываясь по сторонам. Чонгук подумал-подумал и остался стоять у стены, когда мальчишка мельком глянул на него. Искоса и с легким презрением. Юнги уже гремел чем-то. — Расслабься! Я же твой сын, талант к кулинарии у меня в крови. — Жаль, что таланта к мытью посуды нет, — проворчал голос с кухни. — Яичница? И это ты зовешь кулинарией? Коробки из-под молока, пакеты из-под хлеба, огуречный хвостик… ладно, есть надежда, что всё не безнадежно. Джун! У тебя в холодильнике пусто! — Я как раз сегодня собирался сходить в магазин… — пробормотал мальчишка таким голосом, что даже Чонгук не поверил. — В магазин? — строго переспросил Юнги, выглядывая в коридор. — А у тебя деньги есть? — Не-а. — Джун сморщил носик. — Одолжил бы у кого-нибудь, делов-то. Мне не много надо, в шкафу еще полно сухих каш и каких-то там круп. — Собирайся, — потребовал Юнги и отправился уже в другую комнату. — Поживешь у меня хотя бы до конца каникул. — Джун снова перевел взгляд на Чонгука, задумчиво осмотрел с ног до головы, оценивая, и пожал плечами, спрыгивая на пол. — И дай новый мамин номер, я ей позвоню. — На холодильнике висит, — зевнул Джун, скрывшись в третьей комнате. — Может, я сам позвоню? — Нет уж, мне есть что сказать этой женщине. Юнги вернулся с кухни уже с телефоном. Опершись поясницей на всё ту же стиральную машинку, ждал ответа и наблюдал за копошащимся в комнате сыном. На том конце трубку так и не взяли. С досадой обругав загулявшую женщину, он спрятал телефон в карман и снова принялся осматриваться, заглядывать во все шкафчики. — Что-то ищешь? — осторожно поинтересовался Чонгук. — Это связано со сколом? — А ты не понял? — усмехнулся Юнги и перешел на шепот: — Джун и есть скол. Он был моим главным волевым решением, ведь это я уговорил девушку оставить незапланированного ребенка и пожениться. Пришлось на руках уносить ее от бабки-колдуньи. Такой подпольный аборт мог принести много проблем… После долгого разговора она согласилась. Через месяц мы поженились, потом родился Джун, и какое-то время мы жили как семья. Но через год Дженни забрала сына и ушла. С тех пор у нас как-то… не ладится… А сейчас я просто осматриваю условия, которые мне категорически не нравятся, и ищу, что важное нужно прихватить. Первым из комнаты вылетел пухлый рюкзак, набитый вещами, уже после показался и сам Джун. Одернул теплую рубашку и заперся в ванной. Юнги тщательно проверил собранные им вещи, докинув что-то из шкафа. Когда он уже застегивал ремешки, за спиной у Чонгука защелкал замок. Сущее отодвинулся и вжался в стену. — Дженни? Вернулась-таки, — проворчал Юнги, поднимаясь. Женщина ввалилась в квартиру, не поднимая головы, ковыряясь в сумочке. Захлопнула дверь ногой в красной туфельке, выругалась и, пошатываясь, засеменила по коридору. Натолкнувшись на неожиданное препятствие, подняла взгляд. — Милый, я же попросила оставить меня в покое на сегодня, — ласково и немного несвязно пробормотала Дженни, погладив бывшего мужа по щеке. Скинув с плеч — прямо на пол — симпатичный полушубок, поправила уложенные волнами волосы, лишь еще больше испортив прическу. Выудила-таки из сумочки пачку сигарет и бросила ее следом за полушубком, когда поняла, что сигареты кончились. — Мы же ночью всё обсудили. Видишь? Я вернулась домой, как ты и просил. А теперь перестань мне мерещиться. Дженни обошла его, держась за стенку и, расстегивая платье на ходу, отправилась в комнату. Юнги повесил полушубок на крючок и неуверенно посмотрел вслед. Облокотившись на косяк, женщина силилась расстегнуть молнию на спине. — И часто ты такая домой приходишь? — А какой мне еще приходить? — звонко рассмеялась Дженни. Стягивая платье с плеч, она развернулась и вдруг замерла, с любопытством уставившись на Чонгука. — Ты... А тебя-то я почему вижу? Впрочем, не так уж важно… Мне нужно хорошенько выспаться. Сейчас же Рождество, милый, сегодня я должна успеть на две важные встречи. Не появляйся там, пожалуйста, Юнги. И без тебя тошно… — Так уж ли тебе тошно? — Что ж… — Дженни тихо засмеялась, отбрасывая снятое платье в сторону. Поправив сползший чулок, она тряхнула волосами, тяжело вздохнула и театрально взмахнула рукой. — Тут ты прав, мне даже нравится такая жизнь. Но становится тошно каждый раз, когда вижу твою мерзкую рожу. Я говорила и скажу еще раз — я ненавижу тебя, Мин Юнги. Потому что ты был лучшим из всех, кто меня хотел, и я тебя презираю за то, что до сих пор никто тебя не превзошел. А теперь выйди из моей спальни и закрой дверь, иначе я сочту это за приглашение к близости… — Она перевела взгляд на Чонгука. — А ты присоединиться не хочешь? Юнги покачал головой и, чуть ли не затолкав женщину в комнату, закрыл дверь. — Ми-илый, — тут же послышалось из-за нее, — я же просто пошутила. Останься ненадолго, есть разговор. — Дженни, я забираю Джуна до конца каникул. — Забери лучше меня… — Эй, ты поняла, что я сказал? Джун поживет у меня. Можешь не переживать, всё будет нормально. Я позвоню тебе вечером, надеюсь, проспишься к тому времени. Поговорим. — Поговорим. — Отлично. Джун? — Он постучал в соседнюю дверь. — Не забудь щетку. И… если можно, поскорее, не хочу задерживаться, твоей матери явно нужно отдохнуть. Осмотревшись, он закинул платье в спальню, ровно поставил брошенные туфли, собрал в сумочку рассыпавшиеся вещи. Чонгук всё неловко мялся в углу, наблюдая. Когда понял, куда и зачем его привели, стало намного легче, пропала тревога. Но мимолетное знакомство с бывшей женой Юнги вернуло странное ощущение. Когда Юнги осторожно заглянул в комнату Джуна, Чонгук тоже подошел, с любопытством высунувшись из-за косяка. Крохотная, но светлая. Набитая вещами, как ящик комода мелочевкой. Расправленная постель под окном, стол и шкафчик, стопки учебников и игрушки. А еще — разбросанная одежда, смятые бумажки и фантики. Всё это немного напоминало берлогу его отца. — Вам кто-то разрешал туда соваться? — Джун стоял позади и недовольно хмурился. — Уважайте личное пространство людей. — Ты готов? — вместо ответа спросил Юнги, поднимая собранный рюкзак. — Если да, одевайся, выходим. — Джун пожал плечами и достал ботинки. — Что это? Я же их позапрошлой осенью покупал. Они тебе еще не малы? Неужели нельзя было новые взять? — Да нет, — завязывая шнурки, хмыкнул мальчишка. — Мама говорит, что это мех внутри примялся. Не давят, не промокают, ноги в них не мерзнут, так зачем новые покупать? — Ладно, хотя бы шопоголика она из тебя не сделает, — потрепав сына по волосам, вздохнул Юнги. Джун опять недовольно отмахнулся. — Куда пошел? Шапку, шарф и варежки. Не корчи рожицы, надевай, а то холодина. Мальчишка цокнул языком, но всё же стащил с верхней полки длинный шарф. На улице уже был настоящий снегопад. Зима наконец разыгралась.***
По пути домой Юнги без устали пытался разговорить сына, разузнать как дела, что нового, просто уболтать и настроить на дружелюбный лад. Мальчишка ершился, отвечал неохотно, а порой даже ехидничал. Но при этом всё же не отказывался от общения. Чонгук с улыбкой наблюдал за этой парочкой. Ему казалось, что Джун в глубине души был ужасно рад такой встрече, но не собирался этого показывать, ведь злился на отца. И, честно говоря, Чонгук был уверен, что точно так же вел бы себя и сам Юнги. Ворчал, отпускал грубые колкости и делал вид, что плевать хотел на всё. А еще Сущее размышлял, что же ему делать теперь. Это знание не помогло. Поняв, о каком сколе идет речь, он всё равно не представлял, что со всем этим делать и как быть. — Я думал, у тебя тут хоть немного украшений к Рождеству, — разочарованно протянул Джун, едва раздевшись и осмотревшись в квартире. — Уныло как-то. — А то ж у тебя сильно празднично было, — лениво расстегивая куртку, проворчал в ответ Юнги. Таким тоном, будто презирал всю эту блестючую праздничную мишуру. И Чонгук даже поверил бы, что презирает. Но через пару часов квартира уже сверкала от красно-зеленых шариков, мерцала и переливалась огоньками гирлянд, даже запахла хвоей от расставленных в вазочки-баночки сухих еловых веток, хранившихся в кладовой. Повесив на входную дверь последний веночек, Юнги с улыбкой оглянулся. — Ну как теперь? — Как всегда, безвкусно, — покивал Джун. — Но сойдет. Надеюсь, хотя бы с ужином дела обстоят лучше. Торт у вас есть? — Торт… — пробормотал Юнги, отводя взгляд и уже прикидывая, в каком магазине его лучше искать. Где еще могут быть скидки в такой день? Где вообще торты еще остались?! — А какой нужен? — Всё у нас есть! — крикнула с кухни Хесон. Как божественный глас в трудную минуту. — Дедушка привез торт из нашей маленькой местной кондитерской, такого вкусного вы в городе не найдете. Всё как положено: бисквитный, с клубникой и взбитыми сливками. И утка скоро тоже будет готова, так что за ужин можешь не волноваться, всё будет по высшему разряду. — Радостно слышать. Чонгук, а ты будешь с нами отмечать? — Я… да. — Он кивнул, не отвлекаясь от натирания фужеров. Чтобы не скучал без дела, ему поручили привести в порядок стаканы и бокалы для напитков. Вообще-то все они стояли в коробках, так что пылью не покрылись, но Сущее со всей ответственностью боролся за идеальный блеск. Сидел перед столиком в комнате и трудился. — У меня другой семьи нет, так что отмечать больше не с кем. — Совсем никого? — Джун присел рядом, тоже оценивая результат трудов. Придраться оказалось не к чему. — Совсем. Так что мне приятно будет провести вечер в такой компании. Намного лучше, чем идти в ресторан с коллегой и ее друзьями. Розэ и без меня повеселится. — Розэ звала тебя в ресторан на Рождество? — Юнги, разобравшись с коробками из-под украшений, тоже вернулся в комнату. Оглядевшись, поправил висящую над телевизором мишуру и сел в кресло. — Это много значит, в такой вечер приглашают только близких. Должно быть, она считает тебя другом. — Если и так, я не рвусь в друзья. Мы — приятели, коллеги, не больше. А ты сам говоришь, что это вечер для близких. — Да, — усмехнулся Юнги, — поэтому ты проведешь его с тремя почти незнакомыми людьми. — С четырьмя, — поправил Чонгук и поставил на столик последний стакан. — Но я не прочь познакомиться с ними ближе. С некоторыми — совсем уж близко. Этот праздник не был для него особенным, просто один из тысяч, придуманных людьми в его мире. Но приятно провести вечер Чонгук не отказался бы. Например, с Асторией, кем-нибудь из старых друзей, увы, оставшихся давно в прошлом, с Бомбикс и… нет, не с Юдоль, уже не с Юдоль. Повесив полотенце на плечо, Джун забрал поднос со стаканами — Чонгук поставил на него последний — и ушел на кухню. Проводив его взглядом, Юнги как бы между делом пересел на диван. — Кажется, раньше вы с Розэ неплохо ладили, — тихо и неуверенно начал он, не зная, стоит ли задевать снова эту тему. И стоит ли беспокоиться. — Что-то случилось? Почему ты стал относиться к ней по-другому? — Я не знаю, что мог бы сказать на это, — с улыбкой ответил Чонгук, поднимаясь, — но, к счастью, твоя мама уже зовет ужинать. Идем, незачем заставлять ждать нас.Реклама Хотите сделать праздничный вечер по-настоящему незабываемым? Купите к рождественскому столу имбирные пряники «Джун». Их необычный вкус надолго запомнят все гости, ведь такое количество имбиря не каждый съест! Пряники «Джун», теперь и в форме человечков. ***
— Знаешь, Джун, — бормочет Лалиса, пока Рисе поправляет ее прическу и пудрит лоб. Девочка выглядит очень сосредоточенной. — Я уже устала отвечать на бесконечные злободневные остросоциальные вопросы. Сколько мы уже снимаем? Час? — Пятьдесят семь минут, — уточняет Джун, глянув на свои наручные часы. — Но моей вины тут нет, прошу заметить, это не я долго думаю над ответами и постоянно прошу прерваться. — Я боюсь ляпнуть лишнего! — выпаливает Лалиса, складывая руки на груди. — С такими каверзными вопросами нужно быть осторожным, а вдруг это видео потом попадет в интернет? По моим ответам меня будут судить. Не хочу неосторожно сказать что-то и испортить себе этим весь образ. Я, между прочим, личность медийная, мне образ дорог… заканчивай. — Но, Лалиса, вы обещали помочь мне с проектом для школы. — Но мы уже на целую передачу наснимали. — Да если оставить только полезное, от силы минут десять получится. Я хочу, чтобы в моем проекте приняла участие настоящая медийная личность. Не зря же я попал на съемки. — Джун улыбнулся, подбоченившись. — А, например, Чонгука ты опросить не хочешь? — предпринимает последнюю попытку Лалиса. Рисе между тем прячет кисти для макияжа в сумочку на поясе и снова берется за камеру, готовясь продолжать собственные съемки посреди съемок. — Он же тоже популярный. Уверен, твои одноклассники будут завидовать. — Чонгук занят делом, нельзя его отвлекать. Лалиса переводит взгляд на столик у стены, где четверо актеров играют в настольные игры. Определенно, дело сверхважное — Чонгук ведет в игре. Отдыхают, пока режиссер на срочном собрании обсуждает со сценаристом, стоит ли оставлять в фильме сцену с семейным ужином. Лалиса-то считает, что не стоит — в таком виде, в каком есть, она разве что дает отвлечься от основного сюжета, ничего в него не привнося. Вот если бы через нее кто-то потрудился показать отношения в семье, то, как приняли нового человека, и то, как старый принял всех после долгого расставания… если бы показали нервничающего обо всем на свете Юнги, любопытного Чонгука, которому интересно познакомиться с семьей близкого человека, Джуна, замкнувшегося в себе, сдерживающего даже привычные колкие замечания при бабушке с дедушкой, которых плохо знает… Но кого интересует мнение Лалисы? Полдня подготовки и съемок — впустую. Оставалось надеяться, что оставшаяся еда не пропадет зря. — А я, значит, не важным делом занимаюсь? — Вы только мешаете всем делами заниматься, — пожимает плечами мальчишка. — Не понимаю, почему вас до сих пор на съемки-то пускают. Лалиса притворно хватается за сердце, изображая оскорбленную невинность. — Ладно, сделаем небольшой перерыв. Снимем маленькую часть про вас саму, сможете залить ее в свой блог. Итак… расскажите, что навело вас на мысль податься в журналисты? Лалиса тоскливо смотрит на шумную компанию за столиком, собирается с силами и улыбается на камеру. Уж на этот-то вопрос у нее есть развернутый ответ, которым давно хотелось поделиться.