На следующий день, ровно в то время, которое обозначила Медузия Горгонова вчера, в дверь квартиры постучались.
— Я прочитала всё, — сказала Таня, протягивая вполне увесистую книгу учительнице, когда та уселась рядом с девочкой, за рабочий стол.
— Всё?! — с широко открытыми глазами, воскликнула Горгонова, не поверив.
Таня кивнула.
Медузия начала припоминать, что она там дала Тане… Ага! «Справочник Белого Мага», — не маленькая книжка, призадумалась учительница, но потом повнимательнее начала рассматривать ученицу:
— Подожди-ка, это что у тебя мешки под глазами? Неужели ты читала всю ночь?
— Чего?! Да ничего подобного!
— Врет! — послышался голос Леры, которая проводила доцента до комнаты и решила задержаться около дверного проема. — Мы ей уже говорили, что, если на ночь читать будет, очки наденет. Но ей что по голове, что по лбу!
— Вообще-то, ты сама говорила, что с меня, как с гуся вода сходит!
— Это точно, — усмехнулась мать-домохозяйка, Медузия вопросительно уставилась на неё. — Ну, то есть, я имею ввиду, что чтобы не случилось с Таней, ей хоть бы хны, будто что-то защищает…
— Это называется интуитивная магия, — вздохнула учительница. — Ты этого не замечаешь Таня, но в некотором смысле, ты сама её испускаешь, возможно это она и отпугивает от тебя нежить.
— Странно, конечно, она у меня испускается, почему она не помогла, когда я школу…
Валерия закашлявшись, крутанулась на каблуках, и со словами: «Ой, похоже молоко убегает…», побежала на кухню.
— Таня, магия, действительно палка о двух концах, а интуитивная магия вдвойне. Ты не сможешь вечно её использовать по полной, иногда та будет заканчиваться и восстанавливаться некоторое время.
— Ясно, — бойко вздохнула девочка, положив не взятую книгу белого мага на стол, и отодвинула подальше. — Тогда объясните сколько волшебник тратит на такую магию, как чтение мыслей?
— Зачем это вам? — ответила вопросом на вопрос Медузия, прищурившись.
— Если вы не заметили, я не идиотка, намеки могу понять, — Таня повернулась лицо прямо смотря в большие зеленые глаза: — Научите меня!
В тишине комнаты и булькающей кастрюлей с супом, на кухне, Горгонова прыснула.
— Грустно, вам говорить Гроттер, но даже если вы постигнете, хоть какой уровень, что будет удивительно в вашем возрасте, но и это меня не остановит.
— А как же Баб-Ягун?
— У него это наследственное.
— И что от этого никак не защититься?
— Вот, как раз защититься можно, — преподаватель откинулась на стул, сцепляя руки на коленях в замок. — Но поинтересуюсь, зачем это вам? Детям на моей памяти, скрывать не чего, по этому их и не учат такому.
— Ну, вот так вот.
— Это не ответ!
Таня начала мять край своего цветастого свитера, врать будет сразу бессмысленно, поэтому…
Я не хочу, что бы вы читали мои мысли, потому что это интимно, —упорно начала думать Таня, смотря в глаза Медузии. —
Так же я не разу, не была в мире волшебников, может там и нормально, "зеркалить" друг друга?
Горгонова смотрела на неё с олимпийским спокойствием:
— Ушкус намакушкус! — сказала доцент Горгонова, некое заклинание, встав с поднятой рукой вверх, а там с перстня, посыпалась пара зелёных искр и полетела к входной двери.
Танины брови взлетели вверх.
— Это заклинание от прослушивания, я добавила вторую искру, что бы это распространялось на всю комнату. Чувствуя я, наш разговор, будет не для лишних ушей, — спокойно поведала она, садясь на место.
Медузия отважно посмотрела в глаза Тани.
Нет, в мире волшебников, никаким образом не приветствуется чужое мысленное чтение, за такое даже садят в Дубодам, волшебную тюрьму, как раз по причине «интимности», и вас Гроттер понять можно, — прокатилось в голове девчушки, голос учителя.
Подождите! Зачем вы говорите со мной мысленно? Неужели вы зря поставили блокировку заклинанием? — поделилась Таня в ответ.
Во-первых, не зря. Любой волшебник может без проблем присоединиться и подслушать наш разговор. Во-вторых, это заклинание и для твоей матери, даже если в доме пожар начнется, первым делом она не к нам побежит, а по соседям стучать, и только как закончит, снова не захочет идти к нам, подумает, что через окошко выпрыгнули.
Жестоко, — сделала кислую рожу Таня.
По крайней мере, твоя мама не увидит, как мы с тобой усердно пялимся, друг другу в глаза, — пожала плечами Горгонова. —
Нравится тебе это или нет, но чтение твоих мыслей является для меня основой твоей защиты.
Тане пришлось, около половины минуты, чтобы переварить эту информацию.
Та-Кого-Нет жива?
Гроттер?!!
Она притаилась и ждет лишь часа, что бы отомстить?
ГРОТТЕР?!! — повторила дама голосом, пресекающим все возражения. Слова, словно гром, прошелся по её ушным перепонкам, оставляя мерзкий звон. Хотя реального звука не было произнесено и в помине. Таня помотала головой и начала массировать уши в надежде излечить их.
Медузия вздохнула и закрыла глаза.
Извините меня, Гроттер, но вы очень напоминаете мне своего отца. Он был такой же любопытный.
Таня перестала массировать уши.
— Вы знали моего отца? — хриплым голосом произнесла она, общение в слух, ей сначала показалось медленным и тягучим, по сравнению общения мысленного, может это одно из последствий?
Медузия, взвесив все "за" и "против" этой темы в слух, решила ответить:
— Да, с первого курса и почти конца аспирантуры. Леопольд понимал, что, создав талисман «Четырёх Стихий», сделал настоящую ядерную бомбу, но разобрать его было уже поздно. Поэтому, он, вместе со своей возлюбленной Софией, отправился в глушь, но и это не спасло их… Он был добрый отзывчивый мальчик, пускай со своими заскоками. К примеру, однажды я ему назначила отработку за передачу шпаргалок, а тот возьми и вместо отработки найди, новый способ долететь до Лысой горы.
Повисло неудобное молчание.
А как на самом деле зовут Ту-Кого-Нет?— внезапно возьми и спроси в никуда Таня, про себя, ей ответили:
Чума-дель-Торт.
— Ха!
Возможно не произнеси Таня, этого «Ха» без защитных мер, как-только имя закончилось говориться вслух, взорвалась бы не просто лампочка в лампе, а возможно голова Тани.
— Что смешного? — сквозь зубы отчеканила Горгонова.
На кухне послышалась возня, но сразу стихла, почему-то Лера внезапно утратила любой интерес к хлопку из комнаты дочери, и начала ласкать Мурку.
Простите… Не знаю как вам, но - мне, не знаю почему, смутно знакомым: три буквы, никакого смысла.
Зевсовна не ответила сразу. Видно было, что та совершила ошибку, на автомате ответив Тане, она в это время начала, бегать глазами по сгущавшемуся воздуху.
— Мы говорим о Бей-плин-лошадкине, — четко, выплюнула доцент.
Воздух расслабился, дышать стало легче.
— Что это было?
— Проклятие Той-кого-нельзя-называть, на подобие табу, выкроенное больше похожим на заклинание: — здесь, она приостановилась и прикрыла перстень ладонью. — Разрази громмус — заклинание, неотвратимой клятвы, воздух то же становиться напряженным, когда клятву, думают не исполнить. Только вместо молнии, она переделала на смертельный взрыв, так для пафоса.
— Думаю, это хорошо, что придумали имя заменитель.
Медузия искоса глянула на неё, Таня уж подумала будет читать морали, но нет:
— Когда окажешься в Тибидохсе, поговори с Шурасиком…
— Кем?
— Просто, поговори с ним, он то же с белого отделения.
Таня вопросительно согнула брови, до мастерства сгибания одной, той было далековато.
— А когда, это меня успели определить, на мой факультет?
— Твое кольцо, — спокойно начала объяснять Горгонова, — белого мага, может выпускать только зелёные искры, безусловно и красные, тёмных магов, но это будет - болезненно.
— То есть вы берете, только наследственных волшебников?
— Ага, а так больше нету, может это где-то в Британских книжках про нечистокровных, говориться. Но в реальности это ген, который может активироваться, хоть в третьем, хоть в четвертом поколении, а может и в десятом, кто его знает. Может и у вампира, и у оборотня, и у феи выскочить, окажись родственники волшебники и их берем, из-за этого и происходит утеря ценного дара, — с печальными нотками высказала Медузия.
— О чем это вы?
— Представь Таня, что в миску, на половину полную золота, решили насыпать каломель, киноварь, медь, пирит и реальгар и хорошенько перемешать, а потом расфасовать каждому человеку вслепую. То есть сыпать им в ладони, вопрос: у скольких людей будет золото на руках?
— Вероятность, того что там будет золото равна ноль целым двум десятым, — быстренько посчитала Таня в голове и изрекла ответ. Вероятность была её любимая часть математики.
— То есть очень маленькая, — умозаключала профессор, кивнув. — А теперь представь, что было бы, не добавляй в золото эту гремучую смесь, просто так, ради желания.
Ответ был прост чем дважды два:
— Там было бы золото, но его определенно было мало для людей…
— Именно! Но на то и ценный дар, вот сейчас это с магией. Вот почему она не такая, какая была раньше, посмотри на себя Таня: мать — волшебница, отец — волшебник, дед — волшебник, все волшебники, и ты безоговорочно волшебница.
— Так вот почему вы, так высокомерно говорили с моими родителями.
— Нет. Таня, о чём ты?
— Лопухойды — это же от слова «лопух», да? Хиленько. Почему дальше не пошли? «Дегенераты», вот что лучше подходит.
Медузия упрямо мотнула головой:
— Боюсь, вас прервать, но вы мыслите только в одну сторону, — выждав паузу, проверяя не будут ли её перебивать, доцент продолжила: — Росли бы вы в менталитете волшебников, вам бы сразу стали понятны, почему не волшебники — это «лопухойды», почему мы к обыкновенным, для русского человека словам добавляем: «-маг-», хотя это, кажется бессмысленным, и почему многие волшебники, так без ума от драконболла.
Таня открыла было рот, для того что бы возразить, но на ум ей пришла книга «Банальность зла», которую та с большим упорством, выпросила почитать у отца. В краткости она звучала, так: фашисты, выполнявшие все эти зверства во имя своей страны, не грызлись страданием совести, как раз по тому, что просто — «делали свою работу», ставя человеческие качества, на задний план, взамен поднятию по карьерной лестнице. Пускай Таня связывала суть книги с магами белыми нитками, но суть была понятна.
— Но, это все равно не отменяет того, что ваши рассуждения не тактичны.
— Я констатирую факты.
— Пожалуйста больше не называйте моих родителей «лопухойдами», никогда, прошу, — примирительно попросила Таня. — Просто, так вы обижаете меня. Дурневы хорошие люди, пускай мы и ссорились иногда, но они этого не заслуживают
Горгонова думая поглядела на профиль Тани.
— В принципе, это вполне выполнимая просьба, я не против.
***
Медузия сидела на против директора с отчетом по поводу первого личного учебного дня с Таней.
— Значит она попросила научить её подзеркаливанию? — с видом всей серьёзности ситуации, проконсультировал академик Сарданапал. — Не слишком ли рано, для этого?
— Таня одаренная девочка, — оценила Горгонова.
— Как Леопольд?
— Даже больше.
Черноморов кивнул. В этаком вопросе, он давно понял, что спорить с доцентом кафедры нежитеведения, себе дороже.
— А как она, тебе, какое впечатление производит? Я иногда наблюдал за ней глазами их кошки, выглядит как обыкновенная тихая десятилетняя девчушка, — ус, высвободившийся из тугой прищепки на затылке, игриво начал обвивать дужки очков.
Зам сначала открыла рот, для того чтобы высказаться, но после передумала и, набрав полную грудь воздуха, наконец произнесла:
— Без комментариев.
— Меди?
— Да?
— Ты не хочешь, говорить, потому что знаешь, что я знаю.
Молчание окутало комнату, директор и Медузия долго и упорно смотрели друг другу в глаза. Они ни о чем не говорили, но оба выглядели заинетересованными в чём-то. Их молчание разрушали шуршание в клетке с запертыми черномагическими книгами, скрипучее кресло академика, зевания маленьких золотых сфинксов на двери.
— Да, пожалуй, ты права… Остается, только выпросить у Магщества, разрешение на проведение, занятия по зеркаливанию.
Сгустилась неудобная пауза.
— То есть опять, ни чего не будете докладывать, в точности, как с ратной магией на аспирантуре? — вздохнула Горгонова.
— Именно!
— Чую, Таня становиться вашей новой любимой героиней.
***
Следующие занятия длились с конца обеда и до ужина. Все по расписанию: стук в дверь, щелчок открывающейся двери, шаркающие шаги в домашних тапках и занятия. Бывало одно такое проходило на улице, как раз для выбора площадки для взлета Тани, и обучения держания на контрабасе.
Конечно же, был предварительный, урок с Танинным кольцом, которое запомнилось надолго Медузии, тем как Гроттер, узнав, что её дед Феофил Гроттер поместил в перстень отпечаток своего сознания, даровал ему свой ум, память, характер и возможность разговаривать ровно 5 минут в день и ни секундой больше.
Таня выпросила перерыв ровно на пять минут у Горгоновой, и начала расспрашивать кольцо. Зрелище было ещё то. Доцент даже подумала, что какова радость Феофила, что он умер раньше, чем познакомился со своей единственной внучкой.
Детали беседы, мы благополучно умолчим. Разговор был хоть и короткий, но включал себя дикие негодования потому что: «Лучшие ученые всего мира бьются над искусственным интеллектом, а тут такое?!», экзистенциальный вопрос, на ответ, который Гроттер-старший, упорно не отвечал: «Зачем создавать, такой сложный контрабас, и «надо», не ответ?!». В итоге дед Тани, кончил тем, что, проклиная свою родословную на латинском, потихоньку начал замолкать, оставив внучку с мыслями, как же она много чего не знает по-латински, хотя все детство провела подмышкой с папиными медицинскими книгами.
— Он, не будет завтра помнить, о чем говорили сегодня, хотя, как ты его доставала, определено учтет.
— Но почему? — огорченным голосом, спросила Таня, корившая себя в душе тем, что донимала бедного старика.
— Глупый вопрос, для той, кто уже прочла «Нежить на ладони» от Панфила Чередскатского.
Книга была занимательна, тем, что вся записанная там нежить по настроению книги могла оживить, открой нерадивый ученик любую страницу. От таких конфузов, спасало, чтение либо над огнем, или водой, огонь у Тани был в створках, на кухне, но это определенно было не рационально, использовать его для таких целей, поэтому девчонка просто сидела рядом с ванной полной воды.
— Но там не чего было не написано про говорящие кольца.
— Про них, нет, а про призраков, да.
— Аа, — потянула догадавшаяся Таня. Призраки, как тени, своих хозяев, только копировали их поведения и воспоминания, как фотографии: время идет, а они не меняются. Одной из отличительных черт призраков то, что они могут принимать материальные вещи, кольца, или та сумасшедшая коляска из Тибидохса, про которую поделилась однажды Медузия.
Так же одной из выпрошенных Таней книг была «Магматика». И она была сильно удивлена, обнаружив, что учебник не содержит ничего сложнее базовой математики.
— Большая часть волшебников, считает важнее волшебные слова, а не магриметику, на практике, — прокомментировала профессор, из-за чего Таня зачла очередное очко в пользу «Лицемерия магов».
Конспекты, то же были не из простых. В основном каждый маг, от мало до велика, знал, если ты что-то списываешь из магических книг, то не делай это слово в слово. То есть пример, есть предложение: «Для изготовления любовной настойки, вам понадобиться: четыре пучка дрынь-травы, слезы русалки и имбирное масло, помешивать трижды на медленном огне, при свете алой луны», предложение должно записываться, таким способом: «Любовь — это дрынь-трава (четыре), слезы Р. и масло имбиря, хорошо при свете алой луны на очень медленном огне, три раза», или похожим образом, таким что кроме вас, не было понятно, что это, исключая тему.
Таня, так же прекрасно помнила, про то, как отреагировала Горгонова, если Тане нужно было бы проговорить логическую цепочку, мгновенно вспыхнувшую у нее в голове, получилось бы что-то вроде: «
Взвесим две вероятности. Первая: увиденное есть результат самоконтроля Горгоновой. Вторая: увиденное — одна из естественных реакций Горгоновой на плохую шутку. Результат: высока вероятность того, что профессор что-то скрывает».
Но вместо этого она просто подумала: «
О чёрт».
Домашнее обучение Тани, как и все хорошее в нашей жизни, медленно, но верно подходило к концу.
***
Волна голубого, словно топаз, Чёрного моря, с новым приливом окатывает маленькую рыжую девчушку. Она щебечет и визжит от простого удовольствия, что та в воде, по-своему, по детски, девочка бьет по воде ладонями создавая брызги, ещё больше радуясь из-за этого.
— Таня, не заходи далеко! — кричит ей мама, но, как все для детей голоса — далекие, пробивающиеся точно сквозь пелену.
— Любимая, ты только посмотри, как ей весело, — с улыбкой возражает ей, лежащий в гамаке мужчина. — Пускай веселиться.
Это их первое путешествие, они долго к нему собирались, так же долго добирались и вот они здесь!
— Папа! Мама! Смотрите что могу! — пропищала Танечка, уже стоя по грудь, решая покрутиться на месте в воде, попутно взбалтывая беспокойную воду. — Уря! Я дельфин!
И именно в этот момент море предательски решает наслать на малышку свою самую большую волну, которая накинулась на Таню с головой. К тому же, сама девочка, переминаясь с ноги на ногу, как раз осталась на одной.
Оказавшись в воде, ей даже не стало страшно. Пузырики побулькали прямо перед её глазами, открывая дно морское. Зелёные водоросли, камушки — все в точности, как на картинке из книжки, что показывала перед сном мама. Но было то, что безмерно украло внимание той, прямо под носом: блестящий, позолоченный, гладкий камушек, даже не задумываясь девочка схватила его двумя руками и прижала к сердцу.
Момент и сильные, мужские руки вытащили ту из воды, ещё немного и вот она сидит укутанная в полотенце, на коленях обеспокоенной мамы, крепко обнимающей Таню. Папа вытащивший её, стоит на одном колене и ругает, но он не со зла, просто от беспокойства. Слов та не улавливает, а внимательно изучает держащий камень.
Он был с её маленькую ладошку, пускай не такой золотистый, как изначально казался в воде, но было в нем что-то завораживающее, и, даже уезжая, она увезла его с собой в Москву, при этом чувствуя что-то… важное?
