Вариант «Омега», или Всё под контролем

Но всю подноготную Ларри рассказал тёте только через две недели. А в этот вечер они с Акменра начали с банальных вещей — «и вот мы познакомились, и Ак думал, что он альфа, а потом пошло что-то странное, и выяснилось, что он тоже гамма, вернее, выяснилось уже постфактум, а потом эти долбаные таблетки...» Тётя демонстративно морщилась на слово «долбаные», а потом заразительно хохотала: — Два шлемазла! Вейзмир, это что-то невыносимое! Однако уже через несколько дней она явилась на кухню, когда Ларри по возвращении с работы пил кофе перед сном, уселась напротив и сказала: — Лоуренс, у меня к тебе есть два вопроса. Первый: не слишком ли много ты пьёшь кофе? А во-вторых — мне кажется, в таком положении давно пора было поменять работу на дневную. Твоему Аку, кстати, это тоже бы не повредило! Тогда у Ларри не было сил объяснять, и он отговорился чем-то вроде «Да, конечно, тётушка, мы подумаем». Но ещё через неделю тётя поставила вопрос ребром. — Или вы оба налаживаете себе нормальный режим, или я уезжаю. Или, на крайний случай, ты можешь мне объяснить, почему вы оба так стремитесь работать ночью! Тогда Ларри решил, что катись оно всё к Анубису, скрывать больше нет смысла. — Ак не может работать днём, — начал он. — Точнее, он как раз и работает! А я вот днём точно работать не могу, вернее, могу, но... А потом собрался и рассказал всё. Как есть. Тётя слушала, затаив дыхание. На её лице мелькали эмоции от недоверия до восхищения. Потом она нахмурилась и сказала: — Лоуренс, ты всегда был фантазёром, с детства! Но придумать такое... нет, у тебя бы не хватило фантазии. Поэтому знаешь что? Своди меня к себе на работу. Я хочу это увидеть собственными глазами. Что оставалось делать? К тому же Ларри по опыту знал — вот, с той же Ребеккой, например, — что демонстрация иногда убеждает лучше любого рассказа. И повёл тётю Берту в музей. В египетский зал. Прямо перед закатом. Да, безусловно, он догадался запастись сердечными каплями, а аптечка с нашатырём в египетском зале стояла давно. Однако всё прошло без эксцессов: тётя с интересом глянула на фигуру в бинтах, вылезшую из саркофага, а потом внезапно смутилась. — Доброе утро, Акменра, я побуду в коридоре, пока ты переоденешься? Тебе ведь нужно переодеться? То есть добрый вечер, конечно!.. Уже потом тётя искренне восхищалась Рузвельтом, о чём-то увлечённо беседовала с Сакаджавеей — то ли о готовке, то ли о воспитании детей, Аттиле сделала замечание за внешний вид — правда, Аттила искренне ничего не понял, и только беспомощно поглядывал на Ака. А в диорамы тётю решили не водить: что называется, в избежание. С неё бы сталось весь Рим и Запад построить в две шеренги по росту и так оставить. Утром, когда Ларри вернулся с работы, его уже ждал свежесваренный кофе, разобранная постель и чистое полотенце в ванной. А потом тётя сказала: — Вейзмир, кецеле майне, как же вам не повезло. Или наоборот, повезло? Не знаю. Ларри уже засыпал, и подумал, что ему показалось: только в детстве тётя Берта называла его «кецеле майне» — «мой котёночек». Сейчас он уже явно вырос из этого прозвища, но... Тётя подозрительно вздохнула. Поправила ему одеяло, как маленькому, и вышла. Однако некоторые проблемы тётя Берта всё-таки создавала своим присутствием. Ларри без преувеличения был рад, что она приехала. Он умом понимал, что тётя решает много проблем в их нынешней жизни. Тётя озаботилась правильным питанием: готовила, собирала контейнеры на работу и ворчала «почему Акменра долго не приходит есть бульончик, что вы там в своём музее по ночам пробиваетесь всухомятку?» Тётя изучала обустройство детских комнат, высчитывала стоимость ремонта и решала, что дешевле будет переехать в жильё побольше: «Да, Лоуренс, я услышала, рядом с твоей работой!» Тётя читала литературу по детской психологии, ругала одних авторов, возносила других и периодически уверяла Ларри, что его собственная маменька наделала в своём родительстве много ошибок, и важно их не повторить! Вот на что ещё жаловаться? Однако при всех достоинствах у тёти Берты были два недостатка. Точнее, один: она любила ехидничать над их будущей жизнью. А тем для этого у неё было две: первая — то, что Акменра не заходит днём. Ларри думал, что тётя всё таки не верит в рассказанное и считает, что её обманывают. Возможно, потому и позволяла себе периодически проезжаться на этот счёт. А второй темой была проблема в общем распространённая: другое дело, что для неё пока не было общего решения, и каждая пара выходила из ситуации по-своему. Но тёте Берте этот момент особенно не давал покоя. — Я никогда не понимала, — с жаром говорила она, — как мужчину, пусть омегу, ребёнок может называть мамой! Точно так же, как женщину-альфу невозможно называть папой! Ну, тут понятно хотя бы, почему! Дальше тётя разражалась спичем о сакральности зачатия: Ларри знал, что она прикалывается, но всё равно краснел. А тётя Берта припечатывала: — Но если обоих называть «папа», будут путаться все! И родители! И ребёнок! В книгах пишут, что давно нужна реформа языка, потому что для каждого из родителей у ребёнка должно быть своё обозначение! По словам тёти Берты — или Ларри сейчас это так воспринимал? — иногда буквально выходило, что однополые пары, как женские, так и мужские, заводят детей только для того, чтобы травмировать их двумя словами «мама» или «папа» в одной семье. Однажды Ларри не выдержал и пожаловался Аку. — Пфф, — сказал Ак. — Великий Осирис, тоже мне проблема! Помнится, ты хотел внести определённую долю Древнего Египта в именование и воспитание детей? Пожалуйста, меня дети могут называть на моём родном языке. Помнишь, я тебе говорил, что по-нашему «отец» и «мать» огласуются как «ит» и «мут»? Ну так вот, если твоя тётя хочет, чтобы дети называли нас обоих «папа», но при этом не путались, можно задействовать уменьшительную форму слова «отец». Это будет звучать как «ити». Тем более, — тут Акменра едва слышно вздохнул, — это же только на ночь? И добавил убийственно спокойным голосом: — Если я верно понимаю, что за книги читает тётя Берта, то там написано, что для родителя, который появляется в жизни детей периодически, время от времени, и подавно полезно завести отдельное обозначение. Ларри аж задохнулся: — Ак!.. — Ну, а что? — пожал плечами Акменра. — Мы же не можем этого изменить? Значит, нам придётся воспринимать это как обыденную реальность, и в том числе приспосабливаться к ней самим и приспосабливать детей. Если дети с рождения будут видеть эту реальность, она не будет их травмировать. Так тоже в книгах написано! Акменра сел рядом и обнял Ларри за плечи: — Не накручивай себя, а то я чувствую твою напряжённость и волнуюсь, а мне нервничать нельзя. Тебе, кстати, тоже! Они посмотрели друг на друга — и расхохотались. — Кстати об именах, — вспомнил Ларри. — Похоже, тётя Берта и в этот раз решила нашу проблему с именем мальчика. Но... — он помялся, — не слишком толерантно. Акменра глянул очень заинтересованно: — Это как? Ларри махнул рукой. И признался: — Я как-то сболтнул ей, что хотел бы имя со слогом «ра». Ну, мы хотели. И она... гмм, предложила. — И? — Ой, да ну её, — Ларри в очередной раз отмахнулся. Она сказала, что есть прекрасное древнееврейское имя — Эзра! Ларри сделал паузу, ожидая ответного возмущения, но Акменра только улыбнулся: — И что тебя смущает? Красивое имя. Чем-то похоже... на наши. А означает что? — Помощник, — фыркнул Ларри. — Точнее, в общем — помощь, содействие. — И совсем хорошо, — сказал Акменра. — Это как раз то, чего нам обоим сейчас не хватает. Ммм? — Ак, но оно... оно же опять... наше, — смущённо пробормотал Ларри. — А от тебя снова ничего! — От меня, прости пожалуйста, как минимум половина этого ребёнка, — произнес Акменра с таким видом, что Ларри едва не рассмеялся. — А если ты и тут хочешь сослаться на Древний Египет, то у вас для этого есть прекрасное современное имя. И пояснил, усмехаясь в ответ на недоуменный взгляд: — Ребекка на днях рассказывала мне о двух самых выдающихся египтологах современности. Это Жан-Франсуа... так, кажется? — Шампольон, который сумел первым прочитать наши иероглифические письмена, и Говард Картер, обнаруживший гробницу Тутанхамона. Можно в качестве общего секрета, который не поймёт никто посторонний, дать ребёнку одно из этих имён. И при всём уважении к Шампольону — на его имени я буду долго ломать язык, поэтому лично я — за Говарда. В качестве второго древнеегипетского имени. — Эзра Говард Дэйли, — произнёс Ларри, прислушиваясь к внутренним ощущениям. — Гмм, а знаешь... Мне кажется, в этом что-то есть. И тётя будет меньше ворчать, а то она и так говорит, что я отвергаю все её предложения! О том, что им скорее всего понадобятся два варианта имени мальчика, Ларри пока решил не думать. И потом, не пропадать же пока потрясающему варианту «Дебора Маат»!..