Вариант «Омега», или Всё под контролем

Их выписали через три дня. Из больницы Ларри уходил с двумя огромными желаниями — поспать и удрать в музей. Второе желание было едва ли не сильнее первого, хотя Ларри буквально падал от усталости. Он так соскучился по Аку, что даже телефонные разговоры, довольно короткие, надо признать, хотя Ребекка дала Аку свой мобильник, не могли ему ничем помочь. Ларри едва не лез на стенку, особенно в те моменты, когда спать не получалось, а на него накатывало осознание, что Ак уже две ночи сидит там один. Две ночи! У Ларри в голове не укладывалось, и на второй день он едва не сорвался прямо с утра: хотя бы сидеть в зале и рассказывать всё, что у него накопилось в мыслях за эти дни. Но тётя Берта погнала его немедля спать, не собираясь слушать никаких возражений: вид и правда у него был не лучше мумии из саркофага в её дневном воплощении. «Слишком мрачно», — пошутил мысленно Ларри, и передав Эзру тёте, заснул, едва добравшись до постели, хотя ещё три минуты назад готов был яростно сопротивляться. Ресурсы всё-таки были изрядно потрачены. Проснулся он часов в десять вечера и понял, что ещё одну ночь не выдержит. И Ак не выдержит. Тётя хотела возмущаться, говорила, что «зачем на ночь-то ехать, подожди утра», потом осеклась и сама вызвала ему такси. И даже хотела поехать с ним, но Ларри попросил её остаться. Ему нужно было поехать в музей самому. Им нужно было. Он скинул Аку короткую смску, что скоро приедет, и облокотился на спинку сиденья. Сердце зашлось внезапным волнением, как будто они должны были встретиться в первый раз. Хотя, по сути, так и было. Отчасти. Эзра спал. Даже во сне он выглядел довольно серьёзным и нахмуренным, но стоило положить рядом с ним руку, как напряжённое выражение немного уходило. «Печать ума», как сказала тётя Берта, предрекая ребёнку научную карьеру и едва ли не Нобелевскую премию. Она даже вспомнила дядю Самсона, который когда-то участвовал в каком-то конгрессе, и добавила, что Эзра, потомок таких семей, просто не может стать неуспешным неумным раздолбаем. Ларри тогда не стал уточнять, что родители у потомка — те же «просто раздолбаи», по мнению тёти Берты! И просто молча согласился. Во всяком случае, действительно хотелось верить в эти прогнозы. Доехали они довольно быстро: Бруклинский мост был практически пустой. Ларри смотрел на знакомый парк и чувствовал, как волнуется всё больше. Он не сразу вышел из такси, а когда вышел, почувствовал, как перехватило горло. На крыльце их встречали. Ларри, пока ехал, прокрутил в голове массу сценариев этой встречи: с какими-то пафосными речами, заверениями в вечной любви, рассказами о том, что любовь побеждает смерть — привет, Ребекка! — и так далее. Он обдумывал эти сценарии и почему-то чувствовал себя идиотом. А сейчас — нет. Сейчас, когда он увидел Ака, все дурацкие сценарии вылетели из головы. Потому что были совершенно лишними. — Ну... вот и мы, — произнёс Ларри с лёгкой улыбкой. Акменра неловко шагнул ближе: словно не знал, что делать дальше и куда девать руки. Он еле заметно дрожал, да оно и не удивительно: конец декабря на дворе, а ему опять пришлось напялить свои древнеегипетские тряпки. Ларри подумал, что надо бы пойти внутрь, но тут Акменра посмотрел Ларри в руки. И замер. — К-какой маленький, — пробормотал он. — Семь с половиной фунтов, — гордо доложил Ларри. — Идеальная норма. Акменра продолжал смотреть на Эзру: — Он на тебя похож. Очень. — Да ладно тебе. Во-первых, здесь не очень светло, а во-вторых, тётя говорила, что... — Я примерно представляю, что говорила тётя, — оборвал Акменра. — Но всё равно он очень похож на тебя. Эзра невозмутимо продолжал спать, еле слышно посапывая. Только ворочался недовольно, когда Ларри прижимал его слишком сильно. — У него такое сосредоточенное лицо, — продолжал Акменра задумчиво. — Совсем как у тебя. Ларри подумал: «А мне всегда казалось, что я выгляжу как раздолбай», но вслух этого не сказал. Сказал другое: — Ак, да перестань. Ему три дня, какое там лицо? Акменра пожал плечами: — Самое обычное. Стой, — он глянул на Ларри — настороженно и взволнованно. — Ты говоришь, три дня? А... что он делает днём? — Ест. Спит. А, есть ещё памперсы, это я тебе потом расскажу. — То есть... он не отключается днём? — Ну, иногда отключается, и тогда я сплю! — улыбнулся Ларри. — А так, если бы не тётя... — Но ты же понимаешь, о чём я спрашиваю, — напряжённо и совершенно серьёзно произнёс Акменра. Ларри перестал улыбаться и ответил ему таким же серьёзным взглядом. — Нет. Если ты об этом — то он не отключается днём. Он совершенно обычный, нормальный живой ребёнок. У меня даже справка есть: мальчик один, живой. Кстати, он гамма, — Ларри едва заметно выдохнул, почувствовав, как расслабился Ак. — Что ж нашей династии так не везёт с альфами? — усмехнулся Акменра. — Ну ничего, может быть, твой будет альфа. — Ага, и будет отключаться днём? — Да не переживай ты так. Судя по тому, что я понял про эту магию скрижали, твой тоже будет живой. Ак демонстративно закатил глаза, а потом внезапно полез целоваться. Ларри вздрогнул и ответил: чёрт знает, они совершенно неприлично друг по другу соскучились! Он хотел обнять Ака... и едва не разжал руки, столкнувшись с тем, что они заняты. А потом вспомнил — чем заняты. И прижал к себе Эзру сильнее: — Осторожно, мы можем уронить ребёнка. — Вот, правильно пишут в интернете, что дети не укрепляют отношения, а как раз наоборот, становятся для них испытанием! — захохотал Акменра. — О, великий Осирис! Что ты читаешь всякую ерунду? — И тем не менее, он натурально встаёт между нами. — Ак! — Ларри фыркнул, но Акменра его быстро и коротко поцеловал, обняв и потянув за собой: — Слушай, пойдём уже в музей, а? А то прохладно. Мне-то ничего, а вот ребёнка простудим. Отдадим его Рузвельту, он давно спрашивал, когда ты приедешь, вот пусть и занимается, а сами пойдём в комнату охраны. — Э... мне вообще-то сказали, чтобы минимум две недели ничего не... — Что, и целоваться нельзя? — Нет, целоваться можно. — А я тебе больше и не предлагаю. Ты посмотри на меня. Мне самому-то... — Ак развёл руками и хихикнул, — сейчас особо ничего нельзя.