По ту сторону

Петербург окутан сизой дымкой, словно невеста под тончайшей вуалью. Редкие лучи солнца пробиваются сквозь плотную пелену облаков. На фоне серого неба особняк князя Голицына кажется откровенно мрачным, а с приближением к нему и вовсе — пугающим. Повод, который вынудил Александра Сергеевича наведаться к старшему Голицыну, вызывает оторопь даже у видавших виды опытных полицейских, а уж Николай и вовсе с огромным трудом сдерживает себя, чтобы не повернуться и не броситься от этого дома прочь. Дома, где погиб ребенок. Прислуга в трауре открывает визитёрам дверь и провожает в кабинет князя. Голицын, еще молодой, но с сединой в каштановых волосах, поднимается навстречу двум писателям. — Здравствуйте, уважаемый Александр Сергеевич, — первым здоровается хозяин дома, протягивая руку Пушкину. Александр Сергеевич жмёт его ладонь в ответ и представляет своего друга: — Это Николай Васильевич Гоголь, мой друг, коллега и собрат по перу. — Рад знакомству, — кивает Николаю Голицын, жмет и его руку, — присаживайтесь, господа. По правде говоря, полиция уже была у меня. Приезжал следователь… Как же его? Совсем запамятовал. Уж простите, в последние несколько дней ни на чем не могу сосредоточиться… — Это понятно, — Пушкин нервно переглядывается с Николаем и первым опускается на стул с высокой резной спинкой и подлокотниками, — примите наши соболезнования… — Благодарю… — тихо откликается князь, опуская взгляд. Его ладони непроизвольно сжимаются в кулаки, и это единственный признак, по которому можно судить, как горюет отец по погибшему ребенку. Больше ничего не выдает сдержанного Голицына. — Сергей Андреевич, а причину смерти девочки установили? И если Вы сможете рассказать, нам бы хотелось услышать о том, при каких обстоятельствах нашли вашу дочь, — мягко просит Александр Сергеевич. — Наташу нашли в детской утром четыре дня назад, — внезапно севшим голосом рассказывает князь, — она лежала на полу возле шкафа… Лицом вниз. Врач сказал, что она задохнулась. Но отчего это произошло, почему она была не в своей постели, я этого не могу сказать… — рваный вздох вырывается из груди скорбящего отца, и он резко прерывает сам себя. Николай с каждой минутой чувствует себя все более неуютно. От самого дома он чувствует неприятный холодок вдоль позвоночника, а внутренний голос шепчет всё громче: «Опасность!» Словно логово паука, дом засасывает в себя своих жертв, и первой стала маленькая девочка. Почему ребенок? — Простите, Сергей Андреевич… А у вас еще есть дети? — Гоголь сбрасывает оцепенение и наклоняется вперед, впиваясь взглядом в бледное лицо князя. — Да… Старший Михаил, ему двенадцать, и Сонечка, ей три года исполнилось в прошлом месяце. Николай прикрывает ладонью глаза и чувствует пристальный взгляд Пушкина. — Если позволите, можно нам посмотреть комнату, в которой жила Наташа? — интересуется Александр Сергеевич, всё еще с тревогой наблюдающий за своим другом. — Конечно, пойдемте. Но там ничего нет, следователь тоже её смотрел… Да как же его фамилия? Гар… Гору… — Гуро? — бесцветным голосом подсказывает Николай и грустно усмехается про себя, получив ответный кивок. — Да, Гуро! Очень странный господин… Пробыл недолго, но успел посмотреть не только детские, но и взрослые комнаты, ничего не сказал и уехал. Как мне показалось, довольный, — растерянно разводит руками Голицын, останавливаясь перед дверью и открывая её, — вот спальня Наташи. Маленькая светлая комнатка ничем не отличается от любой другой детской. Кроватка у окна, большой шкаф напротив, лошадка-качалка, кукла на полу. Кажется, в любую минуту хозяйка появится на пороге. Сергей Андреевич с полными слез глазами смотрит на маленькую застеленную кровать. — Что-нибудь чувствуете? — тихо-тихо спрашивает Пушкин. Николай поджимает губы и делает медленный шаг вперед. Словно волной накрывает его возле постели. Перед глазами вспыхивают яркие картинки: маленькая девочка с каштановыми волосами обнимает куклу… Она же прячется под кровать от ищущего её старшего брата… И лежащее ничком тело девочки ровно в том месте, где сейчас стоит Николай. — Боже мой, — вырывается у Гоголя, и он пошатывается. — Николай Васильевич? — Ничего… Ничего, я в порядке… Голова закружилась. — Может, вам лучше на воздух? — звенящим от волнения голосом спрашивает Голицын. — Да, это как раз то, что нужно Николаю Васильевичу, — быстро соглашается Пушкин и поддерживает Николая под локоть, — давайте спустимся в сад. Втроем они медленно выходят из дома. Николая еще слегка шатает, но по мере удаления от злополучной комнаты, от которой так и веет смертью, ему становится легче. — Благодарю, Александр Сергеевич, — вымучивает он робкую улыбку и делает глубокий вздох. Князь останавливается у маленького фонтана и долго смотрит на отражающиеся в прозрачной воде облака. — Она очень любила здесь играть, — немного погодя произносит он. И словно в подтверждение его слов из-за туч проглядывает солнце.