По ту сторону

Старший следователь Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии может позволить себе иметь красивый высокий особняк на берегу Фонтанки. Экипаж останавливается у подъезда, после чего Яков Петрович первым ступает на землю и оборачивается. — Вот мы и приехали, голубчик. Николай вылезает следом, поправляет воротник крылатки — сегодня ветреная погода, и бросает по сторонам хмурые взгляды. — Вы хотели поговорить, так не стоит затягивать. Мне бы хотелось поскорее вернуться домой и лечь спать, — сухо произносит он. — Разумеется, я не стану вас задерживать более, чем это необходимо. В вашем распоряжении моя карета, которая отвезет вас домой. Прошу, проходите, не стесняйтесь. Николай подходит к крыльцу, дверь предусмотрительно открывает слуга, по всей видимости, заметивший подъезжающий хозяйский экипаж через окно. — Подай горячий завтрак в мой кабинет, — негромко приказывает Яков Петрович слуге, и тот молча склоняет голову, — прошу, Николай Васильевич. Нам на второй этаж. Вдвоем они поднимаются по лестнице, и Николай старательно делает вид, что не разглядывает богатое убранство дома. Во вкусе Гуро не откажешь, его дом не просто склад дорогих и ценных вещиц, это с особым изяществом обставленные и меблированные комнаты, высокие потолки, большие зеркала, и везде ни пылинки. Кабинет под стать хозяину — большой, уютный и светлый, с камином и широким подоконником за письменным столом. Возле стены стоят несколько больших книжных шкафов, и вот тут-то Николай не может не вглядеться в названия разной толщины томов. — Если вас заинтересовали книги, яхонтовый мой, то смею вас заверить, что они в полном вашем распоряжении. Николай резко поворачивается к хозяину дома и смотрит на него с вызовом: — Почему вы обращаетесь со мной, словно между нами все по-прежнему? Только ради информации? Она нужна вам? Так можете не стараться, мне скрывать нечего. Но не стоит лгать мне, делая вид, будто бы вам приятно моё общество! — Делать вид? Помилуйте, Николай Васильевич, к чему мне так стараться, если это действительно правда? Я вам еще в Диканьке говорил, что вы мне симпатичны. И я желаю всячески поддерживать наше с вами общение, пусть вы и настроены против этого. Уверяю вас, помимо чисто делового интереса вы по-прежнему внушаете мне симпатию, — мягкий, обволакивающий голос Гуро сейчас может очаровать любого, но только не Николая. Он качает головой и без приглашения садится в кресло. — Жду ваших вопросов. Яков Петрович бросает на него пристальный взгляд и со вздохом опускается в свое кресло. — Что ж, раз вам так угодно… Желание гостя — закон. Меня интересует ваш разговор с князем Орловым и его племянником. Полагаю, мальчик повстречался с известным нам убийцей и даже запомнил его. — Да. Это Бука. С губ Якова Петровича слетает смешок. — Долго же вы искали ответ на самый простой вопрос. Кому еще могли понадобиться дети. — Если вы знаете все лучше меня, зачем я тогда вам нужен? — резко вскидывается Николай, — зачем все эти встречи, полунамеки, запугивания? Что вам нужно? Нашли себе игрушку? Решили поразвлечься? По лицу Гуро пробегает едва заметная тень, и Николай буквально ушам своим не верит, когда до него долетает односложное: — Да. Следующее несколько минут словно замедляются, а всё происходящее кажется словно происходящими во сне. Николай видит глаза Якова Петровича — обжигающе-темные, словно горящие угли. Следователь поднимается и буквально тут же оказывается рядом с Николаем, наклоняется к нему, опустив руки на ручки кресла. Вы даже не представляете, насколько это забавляет. — Вы мерзавец… — слетает с губ Николая прежде, чем Яков Петрович обжигает его уста поцелуем. Наваждение заканчивается прежде чем Николай понимает происходящее. Он ошарашенно моргает и протирает глаза. Гуро стоит возле окна, отвернувшись, с прямой спиной и слегка откинутой назад головой, опираясь на трость. В этот момент в кабинет заходит слуга с подносом. — Поставь на стол, — не поворачиваясь произносит Яков Петрович, и слуга молча выполняет распоряжение, после чего удаляется. — Угощайтесь, — бесцветным голосом предлагает Гуро. Николай, всё еще никак не отошедший от того, что случилось (или это было наваждение?), слегка дрожащими руками отламывает кусок теплого еще хлеба. — Я хочу, чтобы вы кое-что уяснили. Раз и навсегда, — по-прежнему стоя к нему спиной, говорит Яков Петрович, — ровно с того момента, как мы с вами были представлены друг другу, я наблюдаю за вами. Вы мне интересны, симпатичны и дороги. От последних слов Николай заходится в кашле, и только глоток горячего чая заставляет приступ успокоиться. — Вы нужны мне, — вдруг просто произносит следователь, медленно повернувшись, — мы должны остановить убийцу. Раз и навсегда. Наш Орден многое знает и многое может. Но есть вещи, с которым даже он не может справиться без посторонней помощи. И даже не исключая неприязни, которое ваше Братство питает к Ордену, у нас схожие интересы.